Михаил Горымов - Рубеж
- А мы и не смотрим, мы записываем, - Андрей кивнул на видеомагнитофон, готовый к работе. - Занятные вещи порой показывают.
- Я теперь на людей смотреть не могу, - сказал Фёдор. - Иду по улице, а у меня чувство, что это не люди, а биороботы, зомби. На работу тут прихожу, а они обсуждают вовсю эти события. Один хвастается: "Телескоп у меня есть, в сто пятьдесят раз увеличивает, я его на машину поставил и к Белому дому поехал. Встал на набережной и смотрю, как Белый дом расстреливают, здорово он горел..." Он мне с восторгом, в красках рассказывал, какое это было красивое зрелище, лучше любого кино, и какой он молодец, что догадался взять телескоп, столько удовольствия получил. Другой урод хвастался, какой он умный: "Как только Борис Николаевич указ издал, я свою жену и детей в машину, и на дачу. И там всё время сидел, пока всё не кончилось". Я его спрашиваю: "Ты что, в партии Анпилова состоишь или Баркашова? На хрена ты убегал из Москвы, кому ты вообще нужен?" И ведь это не сторонники Ельцина, это просто бараны, нет, хуже, бараны хоть брыкаются, когда их режут, а эти... Завтра Ельцин издаст указ: "Я решил вас всех повесить!" и они сами, добровольно пойдут на сборные пункты. Ещё и верёвки из дома принесут и сами повесятся.
Ельцин ведёт откровенную войну против всех коренных народов, населяющих Советский Союз, нам уже всем подписан смертный приговор. Речь идёт о нашей жизни, а им хрен по деревне, им всё по барабану, они ничего не хотят знать. Они думают только о собственной машине, квартире, даче. Дай им по машине, и они будут думать о собственном гараже. Дай им по гаражу, и они будут думать о бесплатном бензине, и так до бесконечности. Они ничего не хотят знать, они только жрут. Ведь Ельцину и его банде можно было бы свернуть шею за три дня, если бы каждый начал с ним бороться. Если бы каждый сделал что-нибудь против этого режима. К примеру, я грохну омоновца и ломанусь в любой подъезд, в любую дверь, и меня спрячут, а омоновцев пошлют в другую сторону. Кто-то работает в Гознаке и изготовит для меня документы, другой на своей машине увезёт меня в другой город, я буду просто неуязвим. У тебя сосед в охране президента служит, ты с ним не здороваешься, не разговариваешь, с его детьми никто не играет, его жену женщины за версту обходят, да он сам взвоет и убежит из охраны. Но нас мало, сколько нас было у Дома Советов? Пятьдесят? Шестьдесят? Ну пусть сто тысяч, а в Москве десять миллионов. Десять миллионов по домам сидели и даже ухом не повели.
- Так, всё так и было задумано, - сказал Андрей. - Семьдесят с лишним лет из людей вышибали всё человеческое, народ превращали в быдло, но всё-таки кое-где просчитались. Сколько нас было в Доме Советов вооружённых?
Фёдор задумался.
- Не знаю, не считал, но думаю, человек шестьсот, максимум семьсот, не больше.
- Вооружённых лёгким стрелковым оружием, а сколько дивизий бросил против нас Ельцин, сколько техники, одной бронетехники больше тысячи единиц, и с таким перевесом в силах они двое суток не могли овладеть обычным административным зданием. Вплоть до шестого числа отдельные группы защитников прорывались в подвал, и ведь прорвались и ушли. Ушли с оружием, непобеждённые. Этот бой, ну, как бы проба сил двух враждующих армий, разведка боем. Ельцин бросил в него все силы, а мы, мы же этих депутатов, этих пустобрёхов поддерживали даже не вполсилы и не в четверть, а всего лишь в одну сотую, и вся ельцинская армада ничего не могла сделать с несколькими сотнями. Значит, сила у нас есть, кость цела, её не перебили за семьдесят лет советской власти, а раз кость цела, то мясо нарастёт, и появится новый Илья Муромец, Минии, Пожарский, и мы сбросим этот режим!
- Ну а как скоро это произойдёт? Когда мы его сбросим?
- Я думаю, лет через пять, десять.
- Через десять лет вырастет новое поколение, воспитанное на порнухе, фильмах ужасов, "сникерсах" и жидовских мультфильмах типа "Суперкнига".
- И всё-таки я думаю, всё будет как надо, - сказал Андрей. - И ты скоро увидишь Илью Муромца!
Фёдор тяжело вздохнул.
- Началось, началось! - крикнул Григорий, включая видеомагнитофон. Опять Останкино показывают, до чего же они нагло врут. Ну где штурм, где? Покажите мне его. Покажите мне этих злодеев, боевиков с автоматами, которые напали на Останкино, хоть одного покажите. Нету, вот только грузовик показывают, как он таранит двери. Раз пятнадцать этот кадр прокручивают, и это у них называется штурмом.
На экране появилось лицо спецназовца, у которого брали интервью: "...я сюда из Киева приехал, своим ребятам помочь..."
- Слышали, - сказал Григорий, - со всего Союза вся нечисть слетелась спасать фашиста Ельцина. Нет, мужики, вы как знаете, можете сколько угодно бакланить на философскую тему, а я теперь покупаю гранатомёт. Пить брошу, курить брошу, но гранатомёт я себе куплю. И мы с ельциноидами ещё разберёмся.
Неожиданно зазвонил телефон. Фёдор снял трубку и услышал голос Джона Смита:
- Алло, Федя, здравствуйте! Я рад слышать, что с вами всё в порядке. Я звонил к вам домой, там мне дали этот номер. У меня к вам просьба: я хотел бы задать вам несколько вопросов, не могли бы вы со мной встретиться?
- Вы знаете, мистер Смит, я сегодня занят...
- Федя, я вас очень прошу, это очень важно для меня.
- Для вас или для вашей газеты?
- Больше для меня, я буду вам очень признателен.
- Ну хорошо. Давайте через полчаса в сквере напротив вашего дома.
- Спасибо, до встречи.
Через полчаса они сидели в сквере на лавочке. Напротив них на другой лавочке сидела молодая мама с сыном. Мальчишке было лет шесть, он с сосредоточенным видом решал детскую головоломку из какой-то игры.
- Давай я тебе помогу, - предложила мать.
- Не надо, мама, я сам.
- Большое вам спасибо, Федя, что вы согласились встретиться со мной. У меня к вам есть деловое предложение - не могли бы вы дать интервью моей газете?
- Нет.
- Но вам очень хорошо заплатят.
- Нет.
- Я так и думал, что вы откажетесь. Тогда ответьте мне, лично мне, на один вопрос. Почему вы решили остаться в Белом доме?
- Как почему? Чтобы защищать его.
- Да, но ведь вас могли убить. Или вам не было страшно?
- Было.
- Тогда зачем, зачем вы полезли под пули?
- Видите ли, мистер Смит, как бы это вам объяснить, когда-то много лет назад я давал военную присягу.
- Но ведь это же пустая формальность, государство, которому вы присягали, уже не существует.
- Я давал присягу не государству, не коммунистической партии, я давал присягу Родине.
- Я этого не понимаю. Родина - это абстрактное понятие, это место, где вы родились, и всё. И потом, вас никто не заставлял выполнять эту мифическую присягу. Лучше скажите честно, вам заплатили? И очень хорошо заплатили?
- Мистер Смит, не говорите глупостей.
- Но в самом деле, я ничего не понимаю!
Неожиданно мальчишка на соседней лавочке оторвался от игры и громко сказал:
- Дяденька, ну что вы ему объясняете, он же всё равно ничего не поймёт.
Наступила длинная пауза, мистер Смит смотрел на ребёнка удивлёнными глазами. Первой пришла в себя мама:
- Ты чего вмешиваешься в разговор взрослых, кто тебе позволил?!
- Извините, мистер Смит, - сказал Фёдор, - но я больше не смею занимать ваше драгоценное время.
- Как вам будет угодно! - произнёс с раздражением американец, он быстро встал и зашагал по аллее.
- Иди сюда, малыш!
Мальчишка спрыгнул со скамейки и подошёл к Фёдору.
- Тебя как зовут?
- Ваня.
- А меня Фёдор. Значит, будем знакомы. - И они пожали друг другу руки.
- Вы уж извините, пожалуйста, - сказала молодая мама.
- Да ничего, ничего, у вас отличный сын!
- Дяденька, а вы Дом Советов защищали?
- Да.
Мальчишка сокрушённо вздохнул.
- А меня не пустили.
- Это не ребёнок, это просто наказание какое-то! - опять произнесла молодая мама. - Представляете, собрал вокруг себя ещё восемь мальчишек, они взяли палки, набрали камней, перелезли через забор и пошли защищать Дом Советов, у воспитательницы чуть инфаркт не случился. Хорошо, что прохожие их задержали, а то бы ушли.
- Дяденька, а хотите, я вам стихотворение прочту?
- Прочти.
Мальчишка отступил на один шаг и громко, с выражением, начал читать:
Аты-баты, шли солдаты,
Шли солдаты на войну.
Аты-баты, по Арбату,
Защищать свою страну.
Не солдатик оловянный
С оловянною трубой,
А трубач в тиши туманной
Сбор играет боевой!
У чернильной старой башни
Под часами бой кипит.
Бой неравный, рукопашный,
Вот упал сержант бесстрашный,
Вот ещё убит.
Падают солдатики
Возле стен грамматики.
Но ликует враг напрасно,
Нас никто не победит!
Вот уже под русским флагом
Наша конница летит.
Все в дыму и все в огне,
Сам Пожарский на коне!
- Молодец, Ванюша!
- Дяденька, а вы демократов победите?
- Теперь уж непременно. Победа будет за нами!
Сразу же после захвата Дома Советов, в считанные дни, здание было обнесено мощным бетонным забором, и начались ремонтно-восстановительные работы. Ельцин и его приближённые заметали следы преступлений. По неофициальным данным, в доме Верховного Совета было убито и сгорело заживо более тысячи человек. Многочисленные очевидцы утверждают, что раненых, захваченных в Доме Советов, безжалостно добивали. Жители окрестных домов видели, как на стадионе возле Дома, в ночь с четвёртого на пятое, демократы пытали и расстреливали людей.
