Тихон Пантюшенко - Главный врач
- Наталья Николаевна, подождите меня в управлении. Я скоро вернусь.
Семена Борисовича долго ждать не пришлось.
- Догадываетесь, Наталья Николаевна, о чем пойдет разговор? - спросил он, пропуская Наталью в свой кабинет.
- Да тут вроде нечего гадать. Хотя я, признаться, совсем не думала об этом.
- Но вы же видите, как дела поворачиваются. Нет у нас людей.
- А что скажет Инна Кузьминична? Согласится ли она?
Семен Борисович улыбнулся. Не ожидал от Титовой такого наивного вопроса. О согласии спрашивают, когда решается вопрос о назначении человека на руководящую должность. Для освобождения его от такой должности согласия не требуется. Наталья, конечно, понимала эту нехитрую механику. И если спросила, то так, скорее машинально. Гордейчик перестал улыбаться:
- Вы комсомолка?
- Да.
- Так в чем же дело?
- В ответственности.
- Не знай я вас - подумал бы, что рисуетесь.
- Ну что вы. А если не справлюсь?
- Справитесь. Поверьте. Я научился разбираться в людях. Да и мы поможем. Это я вам обещаю.
Наталья посмотрела на Гордейчика внимательнее. Подкупающая, едва заметная улыбка. Намечающаяся в уголках глаз паутина морщинок. Видно, и ему не всегда приходится легко. Разве не бывает среди медиков самодуров, стяжателей, а то и просто бестолковых людей? И если их снимают, то отвечать приходится и Гордейчику.
- До свидания, - подала руку Наталья.
- Желаю успеха. Конкретно обо всем вам скажут на месте...
Уезжала из Минска с каким-то раздвоенным чувством. Многие, знала, будут искренне рады ее назначению. Но найдутся, конечно, и такие, которым это придется не по душе. Что уж говорить про Инну Кузьминичну. Теперь она будет вредить во всем. Раньше Наталья была рядовым врачом и к ней трудно было придраться. Теперь ситуация иная. Уязвимость перешла на нее как бы вместе с должностью главврача. Но зато больше можно будет сделать. Наталья постарается, чтобы сбылась ее заветная мечта, из-за которой она отказалась от аспирантуры. Для этого, правда, потребуется полностью укомплектовать больницу врачами. Не дело, что у них пустуют четыре врачебные ставки. Вот тут она напомнит Семену Борисовичу о его обещании.
8
Вернувшись с заседания медицинского совета, Яков Матвеевич Ребеко прошел к себе в кабинет. Сел не в привычное рабочее кресло, а на диван. Раскинув руки на его спинке и запрокинув голову, задумался. На заседании в который раз обсуждался один и тот же вопрос: как улучшить диспансеризацию населения. Кажется, не так уж много в рабочих коллективах людей, которых нужно наблюдать, а вот не все идет гладко. Вроде бы и сроки осмотров соблюдаются и мало кто остается необследованным, а результат - кот наплакал. Формализм. Это словечко фигурирует и в приказе по министерству здравоохранения. Его получили накануне. Как там расписана Поречская больница! О главвраче района в приказе, правда, ни хорошо, ни худо. Но каждый мало-мальски разбирающийся в этом человек непременно поинтересуется: "А в каком это районе? А кто там главный врач?" Горькую пилюлю преподнесла ему перед пенсией Инна Кузьминична. На заседании совета ее наказали строгим выговором и лишением третьей квалификационной категории. Выговор-то она перенесет. Но куда девать глаза от позора? Совет постановил обязать главных врачей сельских больниц улучшить качество профилактических обследований населения. Ребеко понимал, что в принятом решении много формализма. Не первый раз принимаются такие решения, и в каждом из них: "улучшить качество", "коренным образом пересмотреть". Нет, чтобы что-то переменилось, нужны не слова, а конкретное дело. Дело... Эх, где ты, моя молодость? Надеялся, что Корзун поможет. Он и молод, и опыт уже есть. Нет, не та закваска. Не может даже навести порядок в районной больнице, а что уж говорить о диспансеризации. Где выход? Не идти же, в самом деле, в райком партии: все, выдохся, ищите замену. Да там его на смех поднимут, спросят: "Вы что, Яков Матвеевич, первый год на руководящей работе? Не знаете, что одна из обязанностей руководителя - забота о резервах? Кто ваш заместитель?" - "Корзун, Иван Валерьянович". - "Так в чем дело? Почему вы предлагаете искать замену, если она у вас есть?" А Яков Матвеевич против совести идти не может. Он должен сказать прямо: "Иван Валерьянович не может быть главврачом. Нет у него этой самой жилки". Первый, конечно, найдет, что сказать: "Медицина - дело такое: в ней первое слово - за специалистами". Яков Матвеевич не заметил, как опустились веки. Перед ним возник образ первого секретаря райкома Федора Васильевича Балика. Тот почему-то погрозил пальцем и сказал: "Так-то, товарищ Ребеко". И в этот момент раздался резкий телефонный звонок. Ребеко подскочил от неожиданности, настроился бежать к столу, но потом, как бы устыдившись, порыва, неторопливо подошел к аппарату, снял трубку:
- Ребеко слушает.
- Яков Матвеевич?
- Да, Федор Васильевич, - узнав по голосу Балика, ответил Ребеко.
- Не помешал?
- А вы разве можете помешать?
- Дело есть, Яков Матвеевич. Не могли бы вы подъехать в райком?
- Хорошо, сейчас еду.
Зачем первому понадобился Ребеко, да еще так срочно? Обычно вызывают через технического секретаря. А тут - сам.
...В кабинете Балик был один. Поздоровались, как добрые знакомые. Увидев на лице Ребеко выражение озабоченности, секретарь спросил:
- Что-нибудь случилось?
- Прославились мы, Федор Васильевич, можно сказать, на всю республику, - ответил Ребеко, доставая текст приказов по министерству. Яков Матвеевич давно взял себе за правило: чтобы ни случилось в районе по медицинской части, обо всем, если это не мелочь, информировать первого секретаря. Пока секретарь читал приказ, Ребеко осматривал знакомую ему обстановку кабинета.
- Что решили с Норейко? - спросил Балик.
- Что решили? Ничего пока не решили. Где взять человека? С улицы?
- Насколько я информирован, там у вас есть молодой врач из последнего выпуска.
- Есть. Титова Наталья Николаевна.
- Какое она производит впечатление?
- Грамотная, толковая. Но ей еще расти да расти.
- А вот ваше министерство придерживается иного мнения. Не далее как сегодня мне звонил начальник управления кадров министерства... - Балик заглянул в записную книжку, - Гордейчик Семен Борисович. Он настоятельно рекомендовал Титову.
- Уж очень молода, Федор Васильевич. Ей бы, как говорят, малость еще подрасти.
- Но вы же сами говорите, что грамотная, ищущая.
- Да все это верно. Но как представить себе вчерашнюю, можно сказать, студентку руководителем коллектива?
- Тогда кого, по-вашему, можно рекомендовать на эту должность?
- Не знаю, Федор Васильевич. Ей-богу, не знаю. Может, спросить в министерстве?
- Чудак человек, - засмеялся Балик. - Ну позвоним мы в министерство, скажем так, мол, и так. А нам ответят: "Так мы же рекомендовали Титову Наталью Николаевну. Что же вы еще хотите?"
- Просто не придумаю, что и ответить.
- Скажу вам больше, Яков Матвеевич. Гордейчик рассказал мне, что он предлагал Титовой должность главврача Поречской больницы еще при распределении.
- Это я знаю. Не верхоглядка.
- То-то же, что не верхоглядка.
- Если бы она была чуть постарше.
- Яков Матвеевич, уверяю вас, что этот недостаток она изживет. Это для нас с вами существует проблема возраста. А если честно, - перейдя на шепот, заговорщицки добавил секретарь, - то проблема трудно разрешимая.
- Пожалуй, что так, - засмеялся Ребеко. - Только как подумаю, в какое пекло толкаем девчонку...
- О чем вы говорите, Яков Матвеевич?
- Эта Норейко съест ее.
- А мы зачем? Точнее, вы зачем? С вашей стороны будет не по-отцовски, если не станете защищать эту девчонку.
- Да уж придется.
- Значит, договорились. Отдавайте приказ, и дело с концом. За этим, собственно, я и пригласил вас.
Взглянув на часы, Ребеко решил ехать прямо домой. Жена, Дарья Сидоровна, в последнее время часто упрекала его: вовсе не думает о своем здоровье. Ну кто в его годы так изнуряет себя? Как уедет с утра, так и пропал до поздней ночи. Она обед приготовит, а есть некому. Внучка, Настенька, не в счет. Какой из нее едок? А присмотр нужен. С ее папы-мамы какой спрос? Оба на работе. Дочь прибежит в воскресенье вечером: "Вот, мама, твоя любимая внучка. А я побежала". Любимая-то любимая, да и ей, старухе, надо когда-нибудь отдохнуть. Бывает, приедет поздно домой Яков Матвеевич, приведет себя в порядок, сядет за стол и скажет: "Давай, мать, что-нибудь перекусить". Дарья Сидоровна поставит на стол тарелку с едой, сама сядет, подпершись рукой, и смотрит, как Яков Матвеевич уплетает за обе щеки. Настенька давно уже спит. "Ты хоть видишь когда-нибудь свою внучку? спросит Дарья Сидоровна. - Или, как и ее отец, только по большим праздникам?" - "Вот скоро пойду на пенсию, - ответит Яков Матвеевич, - тогда у меня только и дел будет, что заниматься с внучкой".
Когда он ступил на порог, Дарья Сидоровна даже руками всплеснула:
