Владимир Сорокин - Роман
Он только что заметил, что Воеводин облачен в коричневый полосатый жокейский костюм на английский манер. Руки в серых перчатках сжимали черный, длиннее обычного, стэк.
- Как хорошо, что вы здесь, - проговорила Зоя, поворачивая свою лошадь на дорогу и приглашая мужчин следовать за собой, - А то мы с Олегом Ильичом уже успели умереть со скуки. Nous, pauvres russes, sommes nes dans le plus ennuyeux des pays.
- А вы... давно приехали? - Роман всеми силами старался побороть охватившее его волнение.
- Вчера вечером. Здесь по ночам еще так холодно! Представьте себе, утром, когда Настасья топила печь, я сидела рядом и грела руки.
- Это нетрудно представить, - с улыбкой проговорил Воеводин, и они с Зоей засмеялись.
Лошади шли шагом, Зоя ехала в центре, мужчины держались по бокам.
- Я рассказывала Олегу Ильичу про вас, - говорила Зоя, вполуоборот глядя на Романа, - Но никак не думала, что вас можно здесь встретить. Сейчас, весною.
- Mais pourquoi pas? - спросил он.
- Рагсе que cela contredit votre image de dachnik.
- Vous me voulez dire que pour vous j'ai ete toujours un dachnik? - Роман резко дернул повод влево.
- Pas toujours! - нервно рассмеялась она.
- Et quelles sont les circonstances qui vous ont obliges a venir ici a cette epoque de l'annee?
- Ce serait trop difficile vous expliquer, - она снова нервно рассмеялась, поигрывая стэком.
- Trop difficile? - переспросил Роман, уклоняясь от молодой сосновой ветки.
- Trop difficile! - звонко откликнулась она и вдруг неожиданно резко ударила стэком по лошадиной шее.
Всхрапнув, лошадь рванулась вперед, Зоя, грациозно изогнувшись в седле, махнула стэком у себя над головой, срезав молоденькую веточку.
- Ай да Зоя Петровна! - выдохнул от неожиданности Воеводин, и Роман удивился поразительному несоответствию глухого басовитого голоса этого человека и его купидоноподобной внешности.
Они хлестнули своих лошадей и пустились за Зоей.
Рой мыслей и чувств, как и бывало во время быстрой езды, охватил Романа, но это был какой-то бурный, клокочущий и поэтому нечленораздельный поток, в котором выделить что-либо было невозможно. Роман несся, словно через пургу, или сквозь раскаленные крутящиеся вихри, несся, видя впереди всю ту же черную, влитую в седло фигуру.
Воеводин не отставал от него.
Краем глаза Роман заметил, что тот по-жокейски высоко привстал в стременах, уцепившись одной рукой в поводья, а другую - со стэком - на отлете вытянув назад.
Лошадиные копыта громко врезались в мокрую землю, отвечавшую не глухим, а открытым поверхностным звуком. Дорога стала петлять, и вскоре они догнали Зою, которая придержала лошадь, опасаясь, по-видимому, многочисленных корней, выступающих из земли на этом участке дороги.
- Испугались? - весело воскликнула она, крепко натянув поводья и успокаивающе похлопывая по шее всхрапывающую лошадь.
- Вы просто настоящая амазонка, Зоя Петровна! - почти выкрикнул возбужденный Воеводин, - Это было так неожиданно!
- Здесь легко разбиться, - пробормотал Роман, косясь на корни, - Очень неудобное место для галопирования.
- И это вы говорите? - рассмеялась она, - Ну, Роман Алексеевич, я вас не узнаю! Такой отчаянный наездник и толкует, что можно разбиться.
- Я просто вам советовал... - пробормотал Роман, чувствуя, что начинает краснеть.
- Роман Алексеевич прав, Зоя Петровна, - промолвил Воеводин, подъезжая к ней ближе, - Здесь коварное место. Взгляните, какие корни. Они похожи на змей... - он указал стэком вниз.
- Милый, Олег Ильич, - перебила его Зоя, - Я не боюсь ни змей, ни черта, ни papa. Я так рада, что сегодня весна, что я снова в Крутом Яре! Поедемте лучше к моему любимому месту!
- Где же ваше любимое место? - спросил Воеводин, пропуская вперед Зою, которая развернув лошадь, направила ее по узкой просеке.
- Пока это тайна. Впрочем, не для всех... - проговорила она улыбнувшись и кольнув взглядом Романа.
Роман вздрогнул, сердце его тяжело забилось. Он понимал, о каком месте говорила Зоя, но не мог, не хотел верить, что они направляются именно туда.
Просека за эти годы стала еще уже, трем всадникам пришлось выстроиться друг за другом. Роман оказался последним. Он ехал шагом, изредка придерживая всхрапывающего Орлика и поглядывая на едущего вперед Воеводина. Своей клетчатой фигурой тот полностью заслонил Зою, которая что-то напевала вполголоса, похлестывая стэком по кустам.
"Господи, неужели это не сон?" - думал Роман, - "Неужели это и впрямь Зоя? С этим странным человеком? И мы сейчас едем туда?"
И словно в подтверждение того, что это действительно не сон, ветка орешины больно стегнула его по колену.
- Роман Алексеевич, не отставайте! - прозвучал впереди голос Зои.
Роман почувствовал, что губы его совсем пересохли, а сердце готово выскочить из груди. Зоя разговаривала с ним так, будто он всего лишь знакомый по летней дачной жизни и, кроме нечастых встреч у кого-нибудь на именинах за чашкой чая, их ничего не связывает.
Он лихорадочно вспоминал их встречи, объяснения в любви и клятвы верности, тайные прогулки при луне и тайные объятия. Эти картины быстро наплывали одна на другую, будоража сознание Романа, поток мыслей проносился в его голове.
"Как все это неожиданно", - думал он, - "Она совсем другая. А может, она потому так ведет себя, что рядом этот Воеводин? А если они помолвлены? Как это все глупо... Я еду за ними... Так вот почему она целый год не отвечала на письма..."
Впереди мелькнул просвет, просека кончилась, кончился и лес.
Они выехали на широкое просторное место, именуемое Луговиной, и Зоя, снова ударив стэком свою лошадь, понеслась вперед.
Роман с Воеводиным понеслись следом. Издали могло показаться, что они преследуют молодую беглянку. Луговина упиралась в берет речки, вдоль которой и направила свою лошадь Зоя.
Этот берег был ровный, почти без растительности и назывался Лысым. Зато на другом берегу росла прекрасная березовая роща - постоянное место встреч и прогулок Зои и Романа. И теперь, скача по Лысому берегу, Роман смотрел направо, туда, где мелькали высокие, пока еще голые березы. Над ними летали грачи, устраивая в черных ветвях свои гнезда.
Зоя опережала мужчин на добрых два корпуса, ее грациозная черная фигурка, казалось, слилась с лошадью.
Воеводин скакал все так же на жокейский манер, а Роман, по своему обыкновению, прямо держась в седле. Теперь он уже окончательно понял, куда вела их Зоя, и старался справиться с нервной дрожью, постепенно овладевающей им. Лысый берег тянулся недолго: промелькнули появившиеся то тут, то там кусты, молоденькие ивы, а потом влажная, дышащая паром земля вдруг вздыбилась, поднялась, заставив всадников натянуть поводья.
Лошади покорно остановились.
Все трое оказались на высоком обрыве. Впереди распласталось Крутояровское озеро. Голубое небо отражалось в нем, солнце играло по краю воды, наползающей на белый песчаный берег. Некоторое время все молчали, лишь вздрагивали, бренча сбруей, лошади.
- Какая красота! - покачал головой Воеводин.
- Это и есть мое любимое место, - проговорила Зоя, глядя вниз.
Роман молча смотрел туда же, до боли сжав рукоятку стэка.
Зоя сказала правду. Этот обрыв действительно был ее любимым местом. Каждый раз, выезжая с Романом на верховую прогулку, она не могла не оказаться у обрыва и, бросив поводья, подолгу смотрела на озеро. Обычно выражение ее красивого лица было такое, словно она готовится броситься вниз и, обернувшись диковинной птицей, лететь, лететь над водою, полем, лесом. В такие минуты она, казалось, забывала обо всем, и это тревожило Романа. В нем зрело смутное предчувствие чего-то резкого и безжалостного, что может обрушиться на него по воле этой девушки-птицы, так упоенно жаждущей свободы. Теперь же в ее лице, помимо неутомимой жажды свободы, появилось выражение абсолютной уверенности в себе. Роман искоса смотрел на Зою и чувствовал какой-то демонический холод, проистекающий от черной, влитой в седло фигуры, от прекрасного, словно выточенного из слоновой кости лица.
- Да, лихое место, - проговорил Воеводин, поправляя свою жокейскую фуражку, - Зоя Петровна, у вас голова не кружится?
- Кружится. От желания прыгнуть, - ответила Зоя, не отрывая взгляда от раскинувшихся за озером полей, - Были б у моей Розы крылья, сейчас бы так и полетели с нею над землей...
- Et vous nous laisseriez manger par les loups du coin, - пробормотал усмехаясь Воеводин.
- Я люблю летать, - проговорила Зоя чуть слышно, - Очень люблю.
Они постояли молча, и вдруг Роман неожиданно для себя произнес:
- Завтра Пасха...
Зоя повернулась и, внимательно посмотрев на него, ничего не сказала.
Воеводин быстро кивнул и произнес рассеянно:
- Мдас... действительно...
Роман устыдился своей фразы, а потом устыдился и собственного стыда. "Как все глупо", - мучительно подумал он, глядя, как Зоя разворачивает лошадь, "Совсем рехнулся. Веду себя, как олух..."
Развернувшись, они поехали шагом.
- Роман Алексеевич, вы надолго здесь? - спросила Зоя.
- Боюсь, что надолго.
- Почему?
