Федор Достоевский - Том 13. Дневник писателя 1876

В столичных газетах известие о смерти Е. Герцен появилось в первых числах мая 1876 г. О самоубийстве Лизы сообщил также Достоевскому со слов И. С. Тургенева К. П. Победоносцев в письме от 3 июня 1876 г. (Лит, наследство. М., 1934. Т. 15. С. 130–131). Отношение Тургенева к Лизе было отрицательным, о чем свидетельствует его письмо к П. В. Анненкову, написанное по свежим следам этого трагического события (27 декабря 1875 г. н. ст.): «…имею Вам сообщить новость печальную и странную: дочь Герцена и Огаревой — Лиза, дней десять тому назад во Флоренции отравилась хлороформом — после ссоры с матерью и чтобы досадить ей. Это был умный, злой и исковерканный ребенок (17 лет всего!) — да и как ей было быть иной, происходя от такой матери! Она оставила записку, написанную в шутливом тоне, — нехорошую записку» (Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 28 т. М.; Л., 1966. Письма. Т. 11. С. 177). В таком же духе, без сомнения, Тургенев рассказывал о самоубийстве Лизы во время своего кратковременного пребывания в России летом 1876 г. Победоносцев, излагая в своем письме его рассказ, дополнил его своими суждениями, которые Достоевский развил в «Дневнике писателя». «Конечно, дочь с детства воспитывалась в полном материализме и безверии», — писал Победоносцев. Фразу «Ce n’est pas chic!» он сопроводил замечанием: «Последнее словечко очень выразительно — не правда ли?» Кроме того, в своем письме Победоносцев рассказывал о подробностях отношений в семье Герцена, рассчитывая, что Достоевский использует эти детали в «Дневнике писателя». Однако Достоевский воздержался от предания их гласности на страницах своего издания. Отрывок, заключенный Достоевским в кавычки, является почти дословной выдержкой из письма Победоносцева, который записал текст письма Лизы по памяти с устного пересказа Тургенева. Говоря о Лизе как о «русской по крови, но почти уж совсем не русской по воспитанию», Достоевский основывался на собственной догадке, которая в известной степени соответствовала действительности. Лиза, по-видимому, не очень хорошо владела русским языком; даже с матерью она предпочитала переписываться по-французски, а ее единственное письмо к ней, написанное по-русски (Архив Н. А. и Н. П. Огаревых. С. 168), изобилует ошибками и свидетельствует о трудности выражения мысли. Достоевский неверно сосчитал и указал возраст Лизы, ошибочно полагая, что в 1863 г., будучи в Генуе в гостях у семейства Герцена, он видел «самоубийцу», которой «было тогда лет одиннадцать или двенадцать» (XXIII, 324). На самом деле это была вторая дочь Герцена — Ольга. Ошибочное указание возраста Лизы исправлено в декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (см. с. 395–396).

572

С месяц тому назад — умерла, помолившись. — Речь идет о швее Марье Борисовой, покончившей жизнь самоубийством 30 сентября 1876 г.; сообщение об этом происшествии было напечатано в петербургских газетах 2 и 3 октября. Борисова послужила прототипом для ге^ роини повести «Кроткая» (см. ноябрьский выпуск «Дневника писателя» за 1876 г.).

573

Об иных вещах, как они с виду ни просты, долго не перестается думать — И какие две разные смерти! — По свидетельству писательницы Л. Х. Симоновой-Хохряковой (1838–1900), несколько раз приходившей к Достоевскому в 1876 г., он сильно переживал каждое сообщение о самоубийстве. В своих воспоминаниях Л. Х. Хохрякова писала; «Федор Михайлович был единственный человек, обративший внимание на факты самоубийства; он сгруппировал их и подвел итог, по обыкновению, глубоко и серьезно взглянув на предмет, о котором говорил Перед тем, как сказать об этом в „Дневнике“, он следил долго за газетными известиями о подобных фактах, — а их, как нарочно, в 1876 г. явилось много, — и при, каждом новом факте говаривал: „Опять новая жертва и опять судебная медицина решила, что это сумасшедший! Никак ведь они (т. е. медики) не могут догадаться, что человек способен решиться на самоубийство и в здравом рассудке от каких-нибудь неудач, просто с отчаяния, а в наше время И от прямолинейности взгляда на жизнь. Тут реализм причиной, а не сумасшествие“» (Симонова Л. Из воспоминаний о Федоре Михайловиче Достоевском // Церковно-общественный вестн. 1881. 11 февр. № 18. С. 4).

574

Ergo…— Смысл, вложенный здесь в это слово, Достоевский, впоследствии разъяснил в беседе с Л. X, Хохряковой: «Я хотел <…> показать, что без христианства жить нельзя, там стоит словечко: ergo; оно-то и означало, что без христианства нельзя жить» (там же. С. 5).

575

…но не разбитием, будто бы, Черняева. Этак и Суворов был разбит в Швейцарии, так как принужден же был отступить…— 17 (29) октября 1876 г. турки нанесли окончательное поражение армии Черняева и открыли себе путь на Белград. Это означало проигрыш войны сербско-черногорской стороной. Достоевский необоснованно проводит параллель между поражением Черняева, вызванным неумелым руководством, и Швейцарским походом А. В. Суворова (1799), когда руководимая им армия вырвалась из окружения через снеговой перевал Панике в условиях метели, которая занесла все горные тропы, и без проводников.

576

…теперь в Петербурге иные будущие полководцы — «при невозможных обстоятельствах». — «Новое время» (1876. 24 окт.) в статье-«Памфлет против Черняева» писало о ходившем по рукам памфлете в форме открытого письма одному из гласных Московской думы. Этот памфлет, по словам газеты, имел целью «выставить в самом невыгодном свете характер нашего последнего общественного движения и особенно деятельность генерала Черняева как главнокомандующего». Автор памфлета объявлял Черняева «третьестепенным военным деятелем», которому неумеренные похвалы вскружили голову, и, разбирая действия Черняева с военной точки зрения, доказывал, что все они были ошибочными. Не называя имени автора, военного человека, газета иронически указывала, что он «никакой боевой деятельностью себя не заявил, а пробавлялся винным откупом и интендантскими заготовлениями»; кроме того, по словам газеты, он был «известен военными и общественными этюдами, производившими курьезностью своих заключений в некоторых кружках сенсацию».

…при невозможных обстоятельствах»…— в памяти Достоевского, по-видимому, контаминировались разные выражения из прочитанных им в октябре публицистических статей в газетах. Возлагая на «сербских шовинистов» ответственность за развязывание войны, В. А. Полетика обращался к ним со словами; «Ваша война была бессмысленною, безрассудно«, невозможною» (Биржевые ведомости. 1876. 23 окт.); а в передовой статье «Русского мира» (1876. 17 окт.) говорилось о «необыкновенных обстоятельствах, при которых приходится русским людям действовать в Сербии«..

577

…вспомнили бы они легенду о суворовской яме в Швейцарии…— Этот общеизвестный в XIX в. рассказ, вошедший во многие, в том числе весьма авторитетные книги, посвященные Суворову и войне 1799 г., а также передававшийся в устной традиции, был признан на основании сличения свидетельств участников похода одним из «многих <…> распущенных о Суворове вымышленных анекдотов» (Милютин Д. А. История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование имп. Павла I. 2-е изд. СПб., 1857. Т. 2. С. 217;'Т. 3. С. 367, 493–495).

578

…из ямы, которую выкопала Черняеву в Сербии интрига…— О противодействии М. Г. Черняеву и настороженном отношении к русским добровольцам со стороны чиновников и некоторых членов сербского правительства, а также сербской интеллигенции неоднократно писалось в предшествующие месяцы в русской прессе. Затрагивался этот вопрос и в предыдущих выпусках «Дневника писателя» за 1876 г. (см. выше, с. 269–270, 275, 285–286). С начала октября слухи об интригах против Черняева усилились и стали особенно настойчивыми в дни, непосредственно предшествовавшие поражению, и сразу после него. Об этих слухах Достоевский собирался писать подробно, однако картина была неясной, ряд сенсационных сообщений оказался недостоверным, и, возможно, поэтому он не развил этого замысла.

579

Восточный вопрос вступил во второй период свой — о съезде дипломатов. — После поражения, понесенного армией Черняева, князь Милан послал Александру II телеграмму, в которой просил его спасти Сербию от разгрома. 19 (31) октября русский посол Н. П. Игнатьев предъявил Турции ультиматум, содержавший требование прекратить в течение сорока восьми часов военные действия и заключить перемирие на срок от Шести недель до двух месяцев. В случае отказа Россия объявляла о намерении разорвать дипломатические отношения, и Н. П. Игнатьев начал демонстративно готовиться к отъезду. На следующий день Турция заявила о принятии условий ультиматума. В двадцатых числах октября в русскую печать проникли слухи о предполагаемом созыве международной конференции, строились предположения о месте ее проведения. Предложение о конференции выдвинули Александр II и А. М. Горчаков в беседе с английским послом Лофтусом после принятия Турцией русского ультиматума.