Звезды смотрят вниз - Арчибальд Джозеф Кронин
– Собственно говоря, я чертовски доволен этим, – сказал он. – Только порядком придется повоевать!
– Да о чем вы толкуете? Объясните, ради бога!
– Ни о чем, мой милый… Эге, а вот и наша аристократия пожаловала!
Он встал, так как вошли Гарри Нэджент, Дэджен и Клемент Беббингтон. Дэвид, тоже встав, горячо пожал руку Гарри и был представлен Дэджену и Беббингтону. Дэджен потряс ему руку, как старому знакомому, а Беббингтон поздоровался холодно и свысока. Геддон залпом допил свое виски. Дэджен предложил было всем выпить до завтрака, но Нэджент только покачал головой, и они прошли в ресторан.
Длинная комната с окнами, выходившими с одной стороны на тихий Элдон-сквер, с другой – на шумный вокзал, была уже почти полна, но их встретил старший официант и проводил к столику, почтительно поклонившись Беббингтону. Очевидно, он его узнал. Клемент Беббингтон в последнее время стал весьма заметной фигурой.
Высокий, одетый с не бросающейся в глаза элегантностью, этот самоуверенный человек, с бегающим взглядом, слащавой учтивостью и неприятной усмешкой, умел как-то привлекать к себе внимание. В нем чувствовалась известная закалка – следствие глодавшего его честолюбия, старательно скрываемого под маской скуки и безразличия. В сущности, это был аристократ, продукт Винчестера и Оксфорда. В Лондоне он много бывал в обществе и каждое утро упражнялся в фехтовании у Бертрана. Что привело его к лейбористам – убеждения или честолюбие, оставалось тайной Беббингтона. На последних выборах он отвоевал у консерваторов их оплот – Чельвортский участок – и с блеском прошел в парламент. Он еще не состоял пока в исполнительном комитете, но метил туда. Дэвид с первого взгляда почувствовал к нему антипатию.
Дэджен – тот был совсем в другом роде. Джим Дэджен, как и Нэджент, много лет состоял в исполнительном комитете Союза горняков. Низенький, тучный, благодушный, он был хороший рассказчик и исполнитель веселых песенок. В течение почти двадцати пяти лет его единогласно избирали в парламент от Сегхилла. В своем участке он называл всех по именам. Очки в роговой оправе делали его похожим на старую сову, когда он, щурясь на лакея и показывая руками размер и толщину, заказывал большую отбивную и кружку пива.
Каждый заказал себе что-нибудь: Геддон – то же, что Дэджен, Нэджент и Дэвид – ростбиф с жареным картофелем, Беббингтон – жареную рыбу, соль, гренки Мельба и виши.
– Рад, что опять вижу вас, – сказал Нэджент Дэвиду со своей дружелюбной, ободряющей улыбкой.
В Гарри Нэдженте было много доброты, искренности. Он отличался прямым и решительным характером и не стремился, подобно Беббингтону, пленять людей; держал себя непринужденно, в высшей степени естественно, был всегда самим собой. Сегодня Дэвид почуял что-то новое в поощрительном тоне Нэджента. Он чувствовал, что Беббингтон и Дэджен тоже словно проверяют его. Это было странно.
– А тут недурно, – заметил Дэджен, жуя булку, оглядываясь вокруг и потирая руки.
– Вам здесь нравятся зеркала, не правда ли? – сверкнул неприятной усмешкой Беббингтон. – Если немного повертеть шеей, вы можете доставить себе неизмеримое удовольствие видеть шесть Дэдженов одновременно.
– Верно, Клем, верно, – согласился Дэджен, веселее обычного потирая руки. Джим в моменты политического кризиса способен был плакать и смеяться от волнения, но к насмешкам и личным обидам он был нечувствителен, как гиппопотам. – Посмотрите, какая хорошенькая девушка. Вон та, с синим пером на шляпе.
– Ах вы, донжуан!
– Что поделаешь, я всегда питал слабость к прекрасному полу, Клем.
– Так почему бы вам не подобраться к ней и не назначить ей свидание сегодня вечером?
– Нет, Клем, нет! Здраво поразмыслив, я от этого отказываюсь. Идея, впрочем, была бы недурна, если бы не то, что нам надо поспеть на трехчасовой в Лондон.
На это Геддон рассмеялся, а Беббингтон посмотрел на него с холодным удивлением, словно только что заметил его, и затем немедленно о нем забыл.
Нэджент повернулся к Дэвиду:
– Вы, как я слышал, взбудоражили весь Слискейл?
– Нет, Гарри, мне об этом ничего не известно, – возразил Дэвид с улыбкой.
– Не верьте ему, – развязно вмешался Геддон. Уязвленный высокомерием Беббингтона, Геддон решил не пасовать перед каким-то недопеченным лондонским политиканом. Он уже успел влить в себя пинту пива вслед за двумя двойными порциями виски и теперь испытывал потребность разрядить энергию. – Разве вы не читали в газетах? Он только что провел новый проект жилищного строительства, лучший во всем графстве. Он открыл родильный дом и наладил бесплатный отпуск молока детям бедняков. В Слискейле издавна засела компания взяточников. Городское управление там – один смех, да и только. Но теперь наконец между этих жуликов затесался честный человек, и все они в страхе божием сидят и молят, чтобы им разрешено было вступить в Союз Надежды. – Геддон с азартом отхлебнул из кружки. – Да, если хотите знать, он их прямо-таки изничтожил.
Последовала пауза. У Нэджента был довольный вид. Дэджен полил котлету томатным соусом и сказал, ухмыляясь:
– Жаль, что мы не можем сделать то же самое у нас, Гарри. Мы бы вышвырнули вон Дакхема и сразу же навели порядок.
При этом намеке на недавнее выступление в палате Дэвид, внезапно заинтересованный, наклонился вперед:
– А разве национализация предполагается скоро?
Беббингтон и Нэджент обменялись взглядами, а Дэджен скрыл свою веселость за роговыми очками. Он ткнул пухлым указательным пальцем в скатерть перед Дэвидом.
– Вам известно, что предлагает сэр Джон Сэнки в своем докладе? Государство должно скупить все угольные копи и связанные с ними предприятия. Вы знаете, что сказал восемнадцатого августа в палате общин мистер Ллойд Джордж? Что правительство начинает проводить политику предоставления государству прав на добычу угля, и в этом вопросе вполне единодушны все доклады Королевской комиссии! Вот! Чего вам еще надо? Разве вы не видите, что это дело решенное? – И Джим Дэджен захохотал в припадке самой безудержной веселости.
– Вижу, – отвечал Дэвид тихо.
– А забавно было наблюдать комиссию. – Дэджен засмеялся еще веселее. – Вам надо было слышать, как Боб Смилли спорил с герцогом Нортумберлендским насчет этой реформы, а Франк беседовал с маркизом Бютом о происхождении его прав на доходы с копей и дорог, находящихся на его земле. Все эти права даны одним росчерком пера десятилетнего мальчика, Эдуарда Шестого… Ох, ну и
