Забег на невидимые дистанции. Том 1 - Марьяна Куприянова
Фото оказалось достаточно хорошего качества, чтобы разглядеть рубец от подушки на щеке. Как будто ее разбудили от двадцатичасового сна и тут же заставили сфотографироваться, не позволив ни умыться, ни причесаться. Впрочем, ее бомжеватый дружок выглядел не лучше. Стоят друг друга.
И все-таки в голове не укладывалось, что эта парочка висит на обоих стендах, и написано о каждом так, будто про разных людей. Диссонансное сочетание хулиганства и научных достижений. А у девчонки еще и фамилия такая странная. Как будто итальянская, что ли.
Его ленивые размышления прервал недалекий хлопок где-то в районе второго этажа, и тишина взорвалась водопадом битого стекла. Он даже вздрогнул от неожиданности и сразу посмотрел во внутренний двор. Сверху действительно осыпались кусочки бывшего окна, но у проема уже никого видно не было. Заразительный смех, сам по себе напоминающий звон стекла, зазвенел по коридорам, а следом за ним – сдавленный, задыхающийся, низкий. Этот второй как будто пытался успокоить первый, но они заходились в приступе удушья снова и снова.
Совершенно к этому непричастный, он спросил себя, почему ему не нравится происходящее, какое ему до этого дело? Во-первых, непонятно, что смешного в разбитом окне, чтобы так хохотать, во-вторых, это какое-то глупое детское хулиганство, в-третьих, и это раздражало больше всего, он не видел, кто смеется. Ярко выраженные эмоции обычно требовали идентификации, а источники звука прятались где-то на этаж выше.
Охранник, как он заметил, поднялся не сразу. Как будто уже знал, что происходит и кто в этом виноват, поэтому сначала дописал строчку в журнале, а затем пошел разбираться. Мужчина еще не успел дойти до лестницы на второй этаж, как вдруг все резко смолкло, и в воздух петардой взвился высокий женский голос, недовольный происходящим. Кажется, этих двух быстро увели, куда надо.
Он почувствовал удовлетворение от финала этой маленький трагикомедии.
Секунд через десять раздался звонок, везде пооткрывались двери, даже там, где их, как казалось, раньше не было, наружу потекли ученики. И школа загудела, заговорила, зажужжала на сотни разных голосов. Первые минуты на него не обращали внимания, а потом стали приглядываться, оборачиваться и шептаться. Очень ожидаемо при его внешности или, сказать точнее, комплекции.
Немолодая женщина с зализанными волосами, огромными сережками и в строгом костюме возникла рядом (она была на каблуках, но все равно доставала ему лишь до ключиц) и неприятным тоном поинтересовалась:
– Сет Ридли? – и тут же, зная ответ, продолжила, сурово двигая ярким ртом, – что это вы тут без дела ошиваетесь? Сдайте верхнюю одежду в гардероб, снимите шапку, вы в помещении. И следуйте за мной.
Сет не горел желанием снимать свой красивый кожаный плащ и особенно шапку, но что-то подсказывало ему: с этой женщиной лучше не спорить. Даже мысленно. Поэтому он подчинился и проследовал за ней, вспоминая, что в Саутбери спокойно сидел на уроках в верхней одежде, и никто ему слова не говорил против. То ли потому, что боялся сказать, то ли потому, что само его присутствие на занятиях уже было чудом, а в какой он там одежде – дело десятое. Главное, что вообще явился.
По пути в кабинет женщина задала ему много бестактных вопросов и заверила, что они здесь все о нем знают, что, по его мнению, противоречило тому, как много она у него спросила, но он благоразумно промолчал, делая вывод, что имеет дело с завучем. Женщина не представилась, что укрепило догадки. Почему-то любой завуч мнит себя помазанником божьим, вторым человеком после директора (если не после бога), а кто-то считает себя даже важнее директора.
Пока его оформляли, показывали школу, выдавали учебники и школьные принадлежности, Сет Ридли окунался в болезненные воспоминания о том, как он вообще оказался здесь, хотя поклялся себе этого не делать.
Саул помог ему откупиться и выйти из игры, поручился за него перед вышестоящими и посоветовал залечь на дно где-нибудь поблизости, на расстоянии вытянутой руки, там, где его точно не будут искать. Золотое правило Саула – прячься на видном месте – работало и в этом случае. А тренер… тренер быстро вправил ему мозги и помог переехать, поддержав морально и материально.
С мамой отношения немного улучшились. Чтобы убедить ее бросить работу и перебраться в Мидлбери, пришлось поговорить начистоту и кое-что рассказать. Кое-что, но, разумеется, не все. Узнай она все, потопала бы в полицию, наивно размахивая заявлением. Дура, конечно, но родителей не выбирают. Тяжелее было уговорить ее не рассказывать отцу, куда они уезжают. Но Сет справился и с этим.
Однако прежде, чем его отпустили, Сету пришлось вытерпеть все неприятные последствия работы на организацию. Он выполнял любые поручения, как и посоветовал ему Саул. Был совершенным паинькой, а потому замарал руки. И не раз. Он калечил людей, и, бывало, ему тоже доставалось. Вспоминая об этом, он машинально чесал относительно свежий, но уже побелевший шрам на щеке.
Сет знал, что увяз в говне по самую шею, а может, и выше, и уже не надеялся выбраться оттуда невредимым. Здесь, в Мидлбери, неделю назад началась его новая жизнь. Без наркоты, угроз, страха за маму, круговорота увечий, шантажа, ненависти к себе и бесконечных сожалений о содеянном.
Без осознания, что в этой точке жизнь замерла, и ничего хорошего, кроме денег, уже не будет. А деньги, заработанные насилием, быстро перестали приносить радость. Они пахли железом, пахли кровью. От них хотелось скорее избавиться.
Оказалось, можно жить и без всего этого, не оглядываясь каждый раз при постороннем звуке, не проверяя на ночь замки, не просчитывая в голове, как себя вести и что говорить, как ударить так, чтобы не убить, как покалечить, чтобы было больнее, как заставить человека выложить деньги, если у него их нет.
Сейчас Сет испытывал непривычную легкость и огромную благодарность, несоразмерную его способности выражать чувства. Его отношение к жизни несколько переменилось. Он стал мягче, но только снаружи. Практически год работы на организацию и выполнения самых мерзких поручений закалил его изнутри, а такое не проходит бесследно.
Он дышал полной грудью и смотрел вперед, надеясь, что время очистит его от всей накопившейся скверны. Старался не думать о прошлом и не допускать мыслей о плохом. Возможно, это тренер на него повлиял. Что ж, если так, то он не
