Юность подарит первые шрамы - Стейс Крамер
– Почему ты мне не рассказала об этом?!
– Потому что ты бы заступилась за Клару, и Никки непременно отомстила бы тебе. Я еще переживаю за ее подруг. Бедные девочки не представляют, с кем дружат на самом деле. Никки балует их подарками, на остров возит, развлекает, искушает, подобно дьяволу, а чуть что пойдет не по ее, она тут же накажет свою жертву. Я, может, не особо разбираюсь в жизни, но одно знаю точно: некоторых детей просто невозможно любить, и это не из-за того, что их матери – бессердечные, а потому, что у этих детей нет сердца.
В начале беседы с матерью Леда была намерена выбросить все бутылки, что еще были полны вином, но теперь… после всего, что ей довелось услышать, Леда хотела выпить все запасы спиртного Кармэл. Ей необходимо было забыться, утихомирить разбушевавшиеся чувства. Большую часть своей жизни Леда только и делала, что опекала Никки, защищала ее, помогала ей и закрывала глаза на все, что та творила. Какой же дурой Леда чувствовала себя теперь. Никки пользовалась, ловко манипулировала ею. У нее действительно не было сердца. Любить такого человека, как Никки, так же противоестественно, как получать удовольствие от гангрены, пожирающей твою плоть.
Леда твердо решила: Никки должна ответить за все. И есть только один человек на этом свете, который способен наказать ее сестру так, как она того заслуживает.
* * *
Обычный школьный день стал поистине знаменательным. Ученицы спокойно обедали, болтали о насущном, но вдруг все почти синхронно замерли и притихли.
– Элеттра вернулась, – прошептала Джел.
Эл и Рэми сели за свой столик, даже не подозревая, что появление первой вызвало широкий резонанс. Были те, кто искренне жалел Элеттру. Лицо ее до сих пор было изуродовано гигантской гематомой. Если бы все увидели, в каком состоянии находятся ее туловище и конечности, то никто не смог бы сдержать слез. Хотя, может, я ошибаюсь… Ведь подавляющей части учениц было только в радость наблюдать за тем, как Элеттра мучается. Как она медленно переставляет ноги, морщится от боли практически после каждого вдоха. Большинство придерживалось того мнения, что Эл понесла достойное наказание за свою ложь про Диану и Джераба, что прибавилась к остальным ее грехам. Диана восстановила свой авторитет, и Эл ни капельки не сомневалась в том, что Брандт готовится нанести ей очередной удар.
– Мое воображение не подвело меня. Она выглядит так, как я мечтала, – улыбнулась Никки.
Калли посмотрела на довольные лица подруг и почувствовала, как еда, недавно проглоченная, встала комом. Тошно ей было находиться среди этих черствых людей. Калли резко встала из-за стола и направилась к Элеттре и Рэми. Ученицы тут же переключили свое внимание на нее. Все следили за Калли с таким интересом, будто смотрели остросюжетный сериал.
– Привет… – обратилась Калли к Элеттре.
Эл еле-еле встала, подошла к Калли и обняла ее. Та не растерялась и ответила взаимностью. Для всех это объятие стало шоком.
– Не думала, что тебя так быстро выпишут.
– Тетя Аделайн похлопотала. Я убедила ее, что мне уже лучше и я не могу пропустить конец семестра. К тому же здесь Леда Дилэйн, она поможет мне выполнять все необходимые рекомендации врачей, будет следить за моим состоянием.
– А что твой отец? – шепотом спросила Калли.
– Он уехал в столицу по работе. – Экстренная командировка гарантировала, что Бронсон на некоторое время забудет про дочь и Арджи. Обязанности, сопутствовавшие высокой должности, всегда вынуждали мистера Кинга забывать обо всем, что окружало и волновало его. Но ведь он вернется… и начнется новый круг ада.
– Я рада, что ты здесь, – сказала Калли.
– …Иди скорее к своим. Они уже негодуют, – Эл кивнула в сторону стола Дианы и ее свиты. Те изнемогали от желания сорваться с места, подбежать к Эл и Калли и выяснить наконец, что происходит. – Калли, ты мой ангел. Несмотря ни на что, я всегда буду помнить твою доброту ко мне.
Калли слегка изогнула губы в подобии улыбки и направилась к своим подругам.
– Ну давайте, спрашивайте, – сказала она, сев за стол.
– Калли, ты просто объясни, что это было? – последовал вопрос от Джел.
– Ты что, тоже грохнулась с лестницы и оставила свои мозги на одной из ступенек?! – высказалась Никки.
Диана же спокойно насаживала горошинки на зубья вилки, делала вид, будто ее вообще не интересует происходящее.
– Я считаю, что в такой ситуации нужно забыть все наши разногласия и просто проявить человечность.
Диана вздохнула, тяжелым взглядом пронзила Калли насквозь, как те самые горошины, и наконец сказала:
– Молодец, Калли.
– И давно у тебя такие теплые отношения с Лаффэрти? – поинтересовалась Рэми.
– Калли навещала меня.
– С чего это вдруг?
– Не знаю, – пожала плечами Эл. – Может, просто хотела выразить сочувствие?
– Ни за что не поверю в это!
– Рэми, верить или нет – это твое право, но я прошу тебя, не говори о ней плохо, ладно?
– Ладно… Ты только скажи, что с тобой происходит? Неужели это падение так сильно повлияло на тебя? – недоумевала Рэмисента. – Твои странные вопросы, псевдофилософские рассуждения, теперь вот перемирие с Лаффэрти. Что все это значит?!
– Ты же сама сказала, что мне нужно начать все с чистого листа?
– Да, но я не имела в виду то, что ты должна наладить отношения с этой четверкой! По крайней мере до тех пор, пока они не извинились. Эл, ты должна победить, понимаешь? Если ты первая пойдешь им навстречу, то это будет означать, что победа за Брандт! Твое положение ухудшится… Правда, не знаю, куда еще хуже. Клевета, травля, грязь. Ты вспомни, сколько всего было! Ты решила сдаться? Эл… ты разочаруешь меня, если продолжишь общение с Калли.
* * *
Голди Маркс вызвала Элеттру к себе через несколько дней после ее возвращения. Элеттра знала, что именно директриса хочет с ней обсудить, поэтому шла она к ней с тревогой, плавно перетекающей в жуткую панику. С каждым шагом дышать и ясно мыслить становилось все труднее и труднее.
Разумеется, Голди будет говорить о ее беременности, вопиющей безнравственности. Элеттра знала, что до школы дошла информация о ее выкидыше, но этот факт не облегчит ее участь. Конечно, в любом учебном заведении новость о беременной ученице была бы воспринята, мягко говоря, в штыки, но в «Греджерс» – это сродни страшнейшему преступлению.
– Миссис Маркс, разрешите?
– Проходите, Элеттра.
Эл подошла к стулу, стоявшему у стола директрисы, и села с таким чувством, точно стул был электрическим и ее казнь вот-вот начнется.
