Звезды смотрят вниз - Арчибальд Джозеф Кронин
– Вы славная женщина, Кэролайн… Но они действуют на меня… электричеством…
Одна из его фантазий заключалась в том, что сквозь его тело пропускают электрический ток. По ночам он теперь всегда просил Кэролайн отодвигать его кровать от стены, для того чтобы из соседней комнаты нельзя было пропускать ток. Он говорил невнятно, путал слоги, путал согласные, иногда же и совсем пропускал целые слова.
Крылось ли что-нибудь за этими подозрениями насчет электричества или нет, но тетя Кэрри не выдавала своих чувств. Она не смела сомневаться в здравом рассудке Ричарда. Ее цель заключалась в том, чтобы заинтересовать его, отвлечь от себя самого, – и потому она подумала о миссис Гемфри Уорд, ее любимой писательнице, которая в часы душевного угнетения была для нее настоящей исцелительницей. Итак, она стала каждое утро и каждый вечер читать Ричарду вслух, начав с романа «Дочь леди Розы», – быть может, отчасти из эгоистических побуждений, так как это был ее любимый роман. И когда она дошла до великого момента самоотречения, слезы потекли по щекам тети Кэрри. А Ричард смотрел в потолок, или теребил свою простыню, или засовывал палец в рот и в конце главы заявлял:
– Они на меня действуют… – Затем, понижая голос: —…электричеством!
Когда наступила хорошая погода, тетушка начала вывозить Ричарда в кресле на свежий воздух; потом пошла еще дальше: усадив его на лужайке, вкладывала ему в левую руку открытую книгу и предоставляла самому наслаждаться чтением миссис Уорд. По-видимому, ему это очень нравилось. Начал он с того, что положил «Дочь леди Розы» на колени, вынул часы, посмотрел на них и спрятал их снова в карман. В следующий раз он взял карандаш и неуклюже, с большими усилиями написал левой рукой на полях книги: «Начато в 11.15», затем перелистал четыре страницы и написал в конце четвертой: «12.15 × 4 – конец смены». И, проделав все это, с детским торжеством посмотрел на дрожащие, почти неразборчивые каракули.
Но в это ясное майское утро тетя Кэрри, усадив его, присела на скамеечку подле его кресла и, раньше чем он успел попросить книгу, сказала:
– Ричард, сегодня утром я получила письмо от Хильды. Она выдержала еще один экзамен. Не хотите ли послушать, что она пишет?
Он безучастно смотрел на большие желтые цветы ракитника.
– Хильда интересная женщина… И вы тоже интересная женщина, Кэролайн. – Потом прибавил: – И Гарриэт была интересная женщина.
Тетушка Кэрри, привыкнув не обращать внимания на такого рода небольшие странности, ласково продолжала:
– Хильда, несомненно, делает блестящие успехи, Ричард. Она пишет, что ее работа дает ей огромную радость. Вот послушайте, Ричард.
Она прочла вслух письмо Хильды, писанное из Челси и помеченное 14 мая 1920 года. Читала медленно и внятно, стараясь заинтересовать Ричарда и осведомить его обо всем. Но как только она кончила, он захныкал:
– Почему я не получаю писем?.. Никогда ни одного письма. Где Артур? Он больше всех меня обижает… Что он делает в «Нептуне»? Где моя книжка? Я хочу мою книжку!
– Да, да, Ричард, – поспешно успокоила она его и подала ему записную книжку. – Вот она.
Положив книжку на колени, он хитро следил за тетушкой Кэрри, пока она не достала рукоделие и не занялась им. Тогда он заслонил скрюченной, парализованной рукой свою книжку от любопытных глаз и левой рукой написал: «Для охраны „Нептуна“. Новые дополнения к прежним записям. Меморандум. – Он украдкой вытащил часы и взглянул на них. – 12.22 × 3.14 – и, согласно этому…»
Но тут ему помешал какой-то шум, и он с панической подозрительностью перестал писать и неловко захлопнул книжку. По лужайке шла Энн, неся ему молоко. Он смотрел, как она подходила все ближе, лицо его постепенно прояснялось, глаза повеселели, и наконец он заулыбался и закивал ей, – Энн тоже была, по его мнению, «интересная женщина». Энн, как видно, смущали его улыбки и кивки, она передала поднос тете Кэрри, старательно избегая смотреть на Ричарда, и поспешно ушла.
У Ричарда смешно вытянулось лицо: он рассердился, не захотел пить молоко.
– Зачем она уходит? Почему не приходит Артур? Чем он занят? Где он? – Вопросы бессвязно срывались с его губ.
– Ну, ну, Ричард, – бормотала Кэрри. – Он на шахте, разумеется. Вы же знаете, что он придет домой к ланчу.
– Что он делает? – повторял Ричард. – Что он от меня скрывает?
– Ничего, Ричард, решительно ничего. Вы знаете, что он вам все рассказывает… Пейте молоко. Ох, смотрите, оно у вас льется! Ну вот, так хорошо! Дать вам опять вашу книжку? Все в порядке.
– Нет, нет, не в порядке. Он не понимает. Никакой смекалки… и во все вмешивается. Он старается удержать меня здесь… электричеством… сквозь стены. Если он не будет осторожен, – тусклый глаз хитро посматривал на Кэрри, – если он не будет осторожен, он попадет в беду. Несчастный случай… катастрофа… следствие. Ужасно безрассудно!
– Да, Ричард.
– Мне надо еще раз поговорить с ним… Настоять… Не следует никогда откладывать…
– Не следует, Ричард.
– Так уберите от меня стакан и перестаньте болтать. Вы все говорите и говорите! Это меня отвлекает от работы.
Но тут ему помешал шум – на этот раз шаги Артура, подходившего по дорожке. Все с той же торопливостью Баррас отдал тетушке Кэрри пустой стакан и стал ждать Артура, усиленно притворяясь равнодушным, но в душе трепеща от возмущения и недоверия.
Артур перешел лужайку, направляясь к дереву. На нем были короткие штаны и тяжелые сапоги шахтера, он сутулил плечи, словно после тяжелой работы. И неудивительно: вот уже больше года он на всех парах двигал дело вперед, сознавая, в каком нервном напряжении находится, но решив не останавливаться, пока не сделает всего, что задумал. И вот наконец реорганизация в «Нептуне» была уже почти закончена: новые ванны в шахте оборудованы, а комбинированные раздевальни-сушилки, спроектированные по новейшему образцу, должны были быть готовы к концу июня; вся площадка перед устьем шахты была уже перестроена, старые вентиляторы выброшены и заменены новейшими воздушными насосами, лебедочные канаты, люки и затворы отремонтированы, копры поставлены на бетонный фундамент и снабжались энергией от новой силовой станции.
«Нептун» трудно было узнать – он утратил прежний запущенный вид, стал щеголеватым, безопасным, и
