Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
Анна (тревожась). Помолчи-ка! Помолчи! Ушли, значит!.. А сколько их было?
Ждан. Во всякой сказке три сына...
Анна. В глаза мне гляди! Гляди прямо. (Сама же первой отвела взгляд, боясь прочитать всю правду.) Дитё ведь ты, Даня! Совсем дитё!
Ждан. Я дочитаю, мама, ладно?
Анна закрыла лицо ладонями. От войны закрылась. А война лезет во все щели.
Мать осталась. Осталось поле, мирно всходами зеленея, шелковистые ясные всходы, словно волосы сыновей...
Анна. Жесток ты, сын! Жесток, бессердечен!
Ждан. Мама, мамочка! Родная моя!
Анна. Ты же маленький у меня, Даня. Ты же крохотка...
За воротами Тимофей с отцом.
Евсей. Уходишь, значит? Один сын у отца, и того отнимают. Вот она, власть-то!
Тимофей. Своей волей иду. Силком не тащили.
Евсей. Пуля – не пчёлка. А ты, слышь, в каптёры просись. Либо в лазарет санитаром. Там запах спёртый, зато безопасно.
Тимофей. Нет, батя, нет. Это не по мне.
Евсей. Тогда вот что... тогда руку выставь – хоть одна пуля да клюнет в ладошку.
Тимофей. Я человеком родился! Человеком, а не гадом ползучим. И если выпадет – помру человеком.
Евсей. Чего вызверился? Волк о своей шкуре печётся.
Тимофей. Не всяк... Погляди вокруг и увидишь: не всяк! Вон хоть Калинкиных возьми... Всей семьёй ушли...
Евсей. Семьи-то убыло... Похоронку несу.
Тимофей. Похоронка? На кого?
Евсей. На самого... на Демида.
Тимофей. Стало быть, Ждан-то отцу на смену! Ты понял? Демид погиб, а на смену ему Данька. Вот это люди. (Уходит.)
Евсей. Ну, беги, беги! Подставляй лоб пулям! Черви изгложут.
Плачет.
Входит Катерина.
Катерина. Эк тебя разрывает! И реветь-то по-человечески не научился. Что стряслось?
Евсей. Тебе что до меня, до проклятого? Всем вам – что? Живу – соринкой в глазу... вместо доброго слова – насмешки. Вместо пожатья руки – тумак... А ещё люди! Какие вы люди?
Катерина. Не разоряйся! Рассусоливать с тобой некогда. Корова Анны в яр свалилась. Дорежешь?
Евсей. А что Семён? Он разве не в силах?
Катерина. Ушибся он... едва откачали.
Евсей. Ага, ушибся! Пущай не лезет. Пойду за ножиком. А ты что... ты знай: даром резать не стану.
Катерина (швыряет ему в лицо деньги). Нна тебе! Нна! Подавись, гнида, у людей горя не продохнуть, а он о деньгах...
Уходит.
Евсей (собирая измятые рубли). И эта туда же: о деньгах... Я разве о деньгах? Эх вы!
Появился Бурмин.
Бурмин. Что это ты над рублями ворожишь?
Евсей (подняв к нему заплаканное лицо). Думаю, вдруг они волшебные? Вдруг покой принесут?
Бурмин. Ну и как, не приносят?
Евсей. Где там! Обыкновенные рублики, бабой брошенные.
Бурмин. Измятый весь... ревел вроде? Вот смеху!
Евсей. Смеху – да, смеху много. Не смешно ли: сына единственного на фронт провожаю. До слёз смешно!
Бурмин. Одобряю. Сын у тебя правильный парень. Очень даже правильный!
Евсей. Смерть-то как раз правильных и находит. Вон Демида и то настигла.
Бурмин. Чего буровишь? Демида... От Демида на днях письмо получили...
Евсей. То он писал. Теперь про него пишут. Вот: «смертью храбрых...» и
