Птаха - Кортни Коллинз
Достигнув другого берега, останавливаешься и вытираешь ноги подолом кашаи. Хоть ты уже вышла из воды, холод еще пускает стрелы. Но жаловаться некому. И винить больше некого. Ты сделала выбор и приходится мириться с его последствиями. Потому что теперь твоя жизнь при-надлежит только тебе.
Надев ботинки, ты продолжаешь путь, держа в голове карту Теши. В миле от реки пастушья тропа. Она приведет к Тропе пилигримов. А потом, через много месяцев пути, ты дойдешь до Священной горы.
Трава по обе стороны дороги высокая, но вдалеке виднеется горная гряда, где, по твоим предположениям, должна начинаться пастушья тропа. Помогая себе палкой, ты продираешься через траву. Теши предупреждал: чтобы дойти до лесного укрытия к рассвету, идти надо без остановок.
Ты не проходишь и мили, как слышишь за собой шелест. Становится холодно. Дикая собака? Коза? Рысь?
Опять шелест.
Птаха!
Ты ложишься, уткнувшись лицом в землю. Если это Чоу, лучше пусть тебя затопчет его лошадь, чем он заберет тебя в жены.
Птаха! Это я.
Голос Теши. Ты встаешь. Ты очень зла на него и что было сил бежишь прочь. Трава бьет по лицу.
Подожди! Он пытается тебя догнать.
Ты останавливаешься и резко оборачиваешься к нему. Подожди?! Ты бросаешь в него палку. Уворачиваясь, он отпрыгивает с тропы.
Да что с тобой?
Я ждала. Ждала, пока меня чуть не продали!
Птаха, я хотел быть там. Пытался к тебе пробиться. Но мне не удалось пройти мимо твоих дядьев, охранявших вход.
Как мне было догадаться?
Я знал, что ты убежишь. И пойдешь именно той дорогой, которую мы наметили.
Ах вот как! Он знал!
Теши подходит к тебе. На нем тоже кашая, только сидит она отлично. И еще он взял две походных кровати – сшил козьи шкуры.
Хватит. Нужно идти, пока за тобой не пустились в погоню, говорит он.
Ты берешь палку и опять прокладываешь проход в траве. Шкуры, думаешь ты, в дороге не помешают.
* * *
Вы идете. Осенняя луна отбрасывает четкие тени. Ты нервничаешь. Ночка не очень-то для бегства. Зато для поимки сбежавших невест в самый раз.
Когда Теши предложил свой план, тебе казалось, на тропе будет множество паломников и в монашеском облачении вы легко между ними затеряетесь. Но сейчас кроме тебя и Теши никого нет. По обе стороны пустые сжатые поля. Ты не в состоянии отогнать мысль о том, как сзади подъезжает Чоу и мешком перекидывает тебя через седло. И это лишь начало твоей кошмарной жизни.
После свадьбы Миды ты видела, как Чоу срывал на ней поганое настроение и, чуть что не по нему, закатывал истерики. Насколько же хуже будет тебе, ведь в отличие от Миды ты ни одной клеточкой не хочешь ему нравиться.
Вы идете. Вдруг тебя пугает странная тень на дороге. Твоя собственная. Голова из-за кос огромная. Если появится Чоу или еще кто-нибудь, шапка волос наверняка выдаст, что ты не монах, а беглая девчонка.
Давай остановимся, просишь ты Теши. Мне надо срезать волосы.
Он идет дальше.
Нельзя сейчас останавливаться. Глупо. Если не ускорим шаг, то не успеем к рассвету добраться до леса.
Вы идете. Ты винишь Теши за полную луну, пустую дорогу, плохую маскировку. Есть и другие, более безопасные дороги, чем выбранная им. Ты злишься на него за то, что он знает дорогу, как и все пути, ведущие из деревни, за то, что это знание было скрыто от тебя, девочки.
Вы идете молча. Кроме хруста ботинок на камнях, ничего не слышно. Ни деревьев, ни птиц, ни жужжания насекомых. В полях нет жизни. Но в тишине ты по крайней мере услышишь Чоу, утешаешь ты себя. И тогда сделаешь то же, что и всегда.
Побежишь.
13
Дарвин, наши дни
Марджи не вполне понимает, что в тебе такого, почему из всех пациентов, за которыми она ухаживала, именно ты не выходишь у нее из головы.
Ей попадались девочки-подростки в куда худшем состоянии – беременные, наркоманки, тощие как щепки. У всех у них кто-то был, хоть тюфяк на кровати – обдолбанный бойфренд.
Когда тебя привезли в понедельник вечером, Марджи дежурила. Но из-за нехватки персонала ее перевели в реанимационное отделение. Поэтому после операции именно она раздевала тебя, мыла и перевязывала.
В тот день тебе повезло, решила Марджи. Пули не всегда летят по прямой, но твоя проложила себе прямую дорогу. Когда полицейский выстрелил, ты стояла к нему лицом, и пуля вошла в правое плечо спереди и вышла сзади, не раздробив кости.
А еще тебе повезло, поскольку ты попала к ней. Собирая твои вещи для полиции, Марджи нашла в рюкзаке альбом. Она знала, если он попадет в полицию, ты его больше не увидишь, и, желая сохранить, сунула к себе в спортивную сумку.
В первую ночь под конец смены она сидела у кровати и гладила тебе руку.
Повезло тебе, девочка, говорила она. Что бы ни было в твоей жизни, отныне, я уверена, будет лучше.
Но проходили дни, никто не звонил, никто не приходил, и Марджи подумалось, а не кончилась ли твоя полоса везения и бывали ли девочки, кому удавалось самостоятельно сделать свою жизнь лучше.
Марджи сворачивает на свою улицу в надежде, что соседи не поливают в палисаднике цветы. Ей совершенно не хочется в очередной раз выслушивать про ее пальмы, сбрасывающие листья на их участок.
Вот уже соседский доберман несется по дорожке с намерением облаять ее машину. Он лает и воет днями напролет, не давая Марджи поспать после ночных смен. Иногда она мечтает его убить.
Свою собаку, Элси, она вытащила из пруда на следующий день после приезда в Дарвин. Переезд на север, покупка дома, собака – все это должно было спасти Марджи.
Она заезжает к себе на дорожку и выключает любимый оранжевый «Датсун» 280Z. Элси уже скребется в ворота. Выйдя из машины, Марджи похлопывает ее по спине и старается изобразить строгую хозяйку. Сидеть, Элси, говорит она, сидеть. Но Элси не собирается сидеть. Место, повышает голос Марджи. Место. Элси пытается забраться на забор.
Чтобы скрыть вечно расцарапанные по итогам таких встреч руки, Марджи приходится ходить с длинными рукавами. Вскоре после появления Элси она отвезла собаку к ветеринару узнать, можно ли ее как-то успокоить. Врач констатировала прекрасное состояние здоровья Элси и рекомендовала несколько педагогических приемов. Один
