Догнать любовь - Наталия Миронина
Дома уже была мать. Ира для видимости покрутилась рядом, задала какие-то вопросы, потом взялась помыть посуду, разбила тарелку и была выгнана Людмилой Михайловной из кухни.
– Пойди позанимайся. Экзамены на носу. Хоть ты и уверена в себе – повторить еще раз не помешает.
Кузнецова быстро согласилась и заперлась в своей комнате. Она раскрыла учебник, разложила тетради и… задумалась. Стала вспоминать сегодняшний день минута за минутой. И как она была у отца в магазине, и как неожиданно встретила Быстрова, как он был одет, как заговорил с ней. Она долго перебирала в голове мелочи – как Быстров улыбался, какое лицо у него было, когда он говорил о Марине, как он вздохнул, когда признался, что у них все не так хорошо. Ира еще помнила, как Быстров смотрел на нее – на лице его была улыбка, и его красивое лицо стало мягким. «Ой, да это просто невероятно! Вот так, ни с того ни с сего… Взял и встретил на улице… А как он оказался там? Случайно же. Нарочно – это невозможно. Он же не знал, что я пойду туда!» – при этом сердце Кузнецовой билось в каком-то радостном предвкушении. И тут, когда она выскочила из-за стола, подбежала к зеркалу и стала разглядывать свое лицо (которое так хвалил Быстров), она вспомнила про Алину Новгородцеву. «Оказывается, она с ним общалась. И не просто разговаривала. Она советовалась с ним, рассказывала о своих планах, про институт. Мне, своей лучшей подруге, она и половину не говорила!» – подумала Ира, и в душу ее закралось подозрение. «А он всегда ей нравился! Только она виду не подавала, не то что я, дура такая! Я же тогда в седьмом классе вела себя как дура. И Новгородцева еще и насмехалась надо мной. Правильно, кстати, делала. Нечего мне было все напоказ выставлять. Ну нравился мне Быстров… Ну и что…» – Ира отошла от зеркала. Ее красота, расхваленная Быстровым, стала неочевидной. Она сделала круг по комнате и, не совладав с собой, выскочила на кухню.
– Мама, понимаешь, я сегодня встретила Быстрова. Сашу. Ну, ты же знаешь его?
– Конечно! – отозвалась Людмила Михайловна. – Самый красивый мальчик в вашей школе. И еще очень способный. Знаешь, все говорят, что его место в сборной. И…
– Так вот… – нетерпеливо перебила ее Ира, – мы сегодня с ним столкнулись у магазина нашего. Ну, прошлись немного, поболтали. Он же с Ежовой уже много лет дружит. И, как многие считают, у них отношения. Ну, серьезные.
– Интересно как, – заметила мать, – отношения серьезные, но в школе учатся…
– Мама, – поморщилась Ира, – ты же знаешь, сейчас все иначе. И все знают, у кого с кем любовь.
– Да понимаю я, но все же мы привыкли к другому.
– Знаю, мам! Но ты послушай про Быстрова!
«Господи, да быстрей бы она школу окончила! – подумала Людмила Михайловна. – И этот Быстров исчез бы с горизонта. В седьмом классе по уши была в него влюблена. Я уж думала, все, перегорела, выросла. Но нет, все не так просто. Одна надежда – в институт пойдет, новые знакомства будут, забудет этого самого Быстрова».
– Так что же с ним случилось? – вслух произнесла Людмила Михайловна.
– Он с Алиной общается! Вернее, она с ним. Понимаешь, она мне ничего не говорила, а ему про все рассказала – куда поступает, где квартиру они покупают, когда уедет, приедет. Понимаешь, я даже половины не знаю. Какая же она скрытная! Мне, конечно, плевать, но я бы так не поступила!
«Вот тебе и взрослые отношения. В сущности, они дети совсем. Так переживать из-за того, что кто-то о чем-то поговорил! Ну и что, что подруги… Необязательно всем делиться. Хотя, конечно, у Алины часто вероломство было связано с излишней опекой и ревностью». – Людмила Михайловна смотрела на раскрасневшуюся дочь.
– Ира, не беспокойся из-за ерунды. Каждый человек имеет право на свою жизнь. И на разговоры, в частности. Поэтому пусть Алина общается, и ты тоже. Тем более что у Саши и Марины, как ты говоришь, отношения серьезные. А вы дружите. Друзья могут болтать о чем угодно!
– Мама, он сегодня сказал, что не хочет больше общаться с Маринкой. Понимаешь, так и сказал. Я даже растерялась.
– Вот как? Ну что ж, никто никому не гарантировал вечные отношения. Но вот когда будет семья, тогда надо будет поступать иначе. Придется искать компромиссы. Так просто сказать, что «все надоело», нельзя будет. Хотя бы из-за детей.
– Ну, не знаю, – вдруг задумчиво произнесла Кузнецова, – когда я была поменьше и вы с папой ссорились, я очень нервничала. Вряд ли хорошо, когда дети это все время видят и переживают. Лучше, чтобы родители разошлись.
Людмила Михайловна внимательно посмотрела на дочь:
– Мы с папой любим друг друга до сих пор. Просто с течением времени любовь меняется. И к этому надо быть готовыми.
– Мама, – отмахнулась Ира, – но я же права? За спиной общаться с парнем и ничего не говорить!
– Это ее личное дело! Ира, в шестом классе, помнится, мы вели такие же разговоры. Господи, ребенок просто! – рассмеялась мать. – Не надо ссориться с подругой из-за мальчика. Понимаешь, вы с Алиной дружите больше десяти лет, а Саша Быстров с вами общается совсем недавно. И нравится ему Марина Ежова. Так надо ли вашу дружбу под удар ставить?
– Да, ты права, – вздохнула Ира. Но в голове и в душе у нее ничего не прояснилось – вероломство Новгородцевой было очевидным. К тому же возмущение вызвали слова матери о том, что Быстрову нравится Ежова. «Мама даже не поняла, что Маринка ему больше не нравится. А… нравлюсь я!» – думала про себя Ира.
Июль пролетел быстро. Подготовка, экзамены, консультации, волнение и ожидание результатов – все это съедало время. Ира Кузнецова просто не успевала заводить будильник. Весь июль она жила по режиму, который сама и определила. Ранний подъем, учеба, повторение вчерашнего, еще два новых вопроса, затем завтрак, потом опять учеба. Наблюдая, как дочь занимается, Людмила Михайловна иногда даже переживала.
– Хорошо, что весной сдала два экзамена, а то сейчас бы переутомление заработала, – говорила она.
– Мама, два экзамена тоже надо сдать, – отвечала Ира.
– Иди, прогуляйся, воздухом подыши, – настаивала Людмила Михайловна. Но Кузнецова сидела за столом так долго, что начинали ныть виски, а вместо текста в глазах прыгали отдельные буквы. Тогда она наскоро что-то перекусывала и уходила на улицу. Она действительно уставала, но не могла себе позволить сбросить темп. Ира всегда была
