Пепельная Луна - Ольга Михайловна Фарбер
«Будь дома, просто будь дома», – мысленно заклинала она Соню, подходя к двери квартиры. Хотя где ей быть в семь утра, как не дома?
Катя опустила саквояж на пол и вставила ключ в замочную скважину. Руки дрожали. Она провернула ключ три раза влево, но дверь не открылась. В панике Катя вынула ключ, вставила снова, до упора повернула вправо, закрывая замок, и снова влево: «Ну, открывайся!»
Не желая поверить в очевидное – дверь не открывается, – Катя дернула ее на себя, но без толку. Перестав заботиться о том, что лязг ключей нарушает утреннюю тишину подъезда, принялась судорожно крутить ключом в скважине туда и обратно, дергая дверь уже на каждом повороте, будто замок мог самостоятельно изменить принцип своей работы.
– Мама, ты?
Замок лязгнул изнутри. Соня в пижаме с мишками, которая давно стала ей мала, заспанно хлопала глазами. На щеке виднелась полоса от подушки. Значит, крепко проспала всю ночь на одном боку.
– Мам, ты чего так рано?
– Соскучилась, Совушка!
Самое ласковое семейное прозвище Сони придумала Анна Ионовна, сама Катя пользовалась им нечасто, в минуты наибольшей нежности.
– А чего ты ломилась-то? – зевнула Соня.
– Да не открывалась, представляешь. Я несколько раз пробовала открыть. Хорошо ты дома, а то пришлось бы вызывать мастера и замок менять, – Катя постаралась, чтобы голос звучал как можно более невинно и беззаботно.
– Вчера нормально открывалась, – Соня пожала плечами.
– Погоди, сейчас проверим, – Катя вставила ключ в замок и свободно провернула его на четыре оборота.
– Странно, у меня дальше третьего не шло…
Соня вопросительно посмотрела на нее и снова зевнула.
– Чайник поставить?
– Нет, Совушка, иди поспи еще, а то я тебя разбудила.
Соня кивнула и пошла в свою спальню.
– Возьми сразу деньги для девочки, чтобы не забыть.
– Для какой девочки? – В глазах Сони мелькнуло недоумение.
– Для однокурсницы, которая раком больна, – напомнила Катя.
– Ааааа, – Соня дурашливо хлопнула себя по лбу. У Кати сжалось сердце, таким знакомым, родным был этот жест: дочь с детства красноречиво изображала им крайнее раскаяние, когда что-то случайно забывала – совочек в песочнице на детской площадке, мешок со сменкой в школьной раздевалке.
– По сколько вы собираете?
– Кто как может, ну тысяч двадцать было бы неплохо.
Катя хотела сказать Соне, что обычно на благотворительные цели перечисляют по пять-семь тысяч, если только это не благотворительный бал, когда принято жертвовать гораздо более крупные суммы. Недавно ее пригласили на одно из таких мероприятий, которое организовывала в Москве жена известного английского банкира, господина Дилсона. Вспомнив суммы, которые оставляли гости, Катя молча достала из сумки кошелек.
– У меня наличными только десять. Передай пока их, а потом, если будет нужно, добавим. Или, хочешь, раз расчетного счета нет, скажи мне телефон мамы этой девочки, я в Сбербанк-онлайне переведу по ее номеру и в сообщении напишу, что от тебя. Ехать не надо.
Соня энергично мотнула головой.
– Мне кажется, ей необходимо, чтобы мы лично приезжали и разговаривали с ней.
– Как скажешь.
Катя отсчитала купюры и протянула Соне.
– Спасибо, ма! Я уже проснулась, – оживилась Соня. – Не буду ложиться, дел сегодня много. Заеду сначала к Юлькиной маме… Ну, это та девочка с нашего курса. Кстати, они в Конькове живут, недалеко от бабушки Нади.
– Так поехали вместе! – обрадовалась Катя – Я скажу Анатолию, чтобы он нас отвез. Можем вместе и к Наде зайти. Я все равно сегодня к ней собиралась заехать, подарки из Берлина отдать.
– Нет, ма, я уже с ребятами договорилась у метро встретиться, мы вместе поедем. Ты поезжай одна, я в другой день Надю навещу. А где мой подарочек?
– Погоди, держи пока сирень. Поставь в воду, пожалуйста, – Катя протянула Соне букеты.
– Почему три? – удивилась Соня.
– Тебе, Наде и Ане, всем по букету, – улыбнулась Катя.
Пока Соня возилась на кухне с букетами, Катя достала из сумки красиво упакованные подарки для «своих девочек» из знаменитого берлинского универмага KaDeWe, она специально ездила туда, решив, что они непременно должны быть куплены в самом большом универмаге Европы. Если бы с ней не было Лены, она заблудилась бы в этом торговом исполине, одних лифтов в нем оказалось двадцать шесть, а эскалаторов – целых шестьдесят семь.
– Это тебе, Совушка, – Катя протянула вернувшейся с кухни Соне пакет из универмага.
– Что это?
– Померяй сейчас, пожалуйста, посмотрю, как на тебе сидит. Я хотела, чтобы прямо по фигуре, долго выбирала.
В пакете лежали два свертка. В первом – белая майка «Дизель» с глубоким круглым вырезом. Во втором – бархатные бордовые тренировочные штаны «Адидас».
«Закончилось то время, когда я могла наряжать ее, как куколку. Ведь раньше Сонюшка так любила платья, длинные юбки. А то темно-синее платье с белоснежным кружевным воротничком… уж она выросла из него, а все старалась натянуть…» Зная изменившийся вкус дочери и покупая спортивную одежду для подросшей Сони, Катя переступала через собственное желание выбрать что-то ажурно-кружевное, ласкающе-шелковое, струящееся, атласное. То, что можно назвать одним словом – девичье.
Она и правда обошла много бутиков в Kaufhaus des Westens, прежде чем выбрать подходящий подарок дочери. С Надей и Аней – все чаще Катя мысленно называла мать и бабушку так же, как Соня, по именам – было проще.
По давно заведенной традиции Надежде Бенционовне она привозила из-за границы перчатки. Из-за шрамов на ладони давным-давно порезанной руки она была зациклена на красивых перчатках. С детства Катя хранила в памяти ворох перчаток, которые лежали в третьем сверху ящике шифоньера – только перчатки, аккуратно сложенные стопками: кожаные, трикотажные, кружевные для выходов в свет.
«Таких у нее точно нет: из молочной кожи, с внутренней застежкой», – обрадовалась Катя, разглядывая перчатки на витрине бутика.
Анне Ионовне, конечно же, флакончик «Diorissimo». Удивительно, но ей до сих пор идут эти девичьи духи. Катя искала еще помаду редкого кораллового оттенка, но цвет, который больше всего подходил бабушке, давно сняли с производства, перевела ей Лена после подробных консультаций с продавцами косметических бутиков.
Теперь Катя была неприятно удивлена, что Соня даже не взглянула в сторону предназначенных ей красиво упакованных подарков. Она уже успела сменить пижаму с мишками на темно-синюю трикотажную кофту-размахайку, которая была ей велика размера на три. Длинные рукава доходили до середины ладони. «Откуда вообще в нашем доме такая взялась? – недоуменно подумала Катя. – Вроде не было».
– Соня, детка, может, примеришь? – Катя сама стала разворачивать упаковку. Обычно она очень аккуратно обращалась с красивой оберткой, как будто собиралась завернуть в нее еще что-нибудь. Эта привычка осталась
