СНТ - Владимир Сергеевич Березин
– Так какую же дорогу вы нам предлагаете?
– Да ничего я вам не предлагаю. Это уж вы решайте, как говорится, сами. Сами решайте.
– Эй, – нетерпеливо крикнула Аня, – я ещё здесь!
– Вижу, Анюта, что ты ещё здесь. Будем считать, что инспекторскую проверку вы прошли. Вы побродите пока, а потом чаю попьём. Всё равно ехать обратно лучше в сумерках, по холодку.
* * *
И они вышли в сад. Участок был большой, и скоро Раевский потерял ориентировку. Дорожка из бетонных плиток вывела их к гаражу. Раевского восхитили бордюры вдоль дачных дорожек, аккуратно выкрашенные белой краской.
Гараж оказался открыт. Он заглянул внутрь.
В тёмной прохладе стоял древний «виллис».
Машина была вымыта и пахла бензином. Из непорядка было одно: откидное стекло треснуло, и трещина шла от аккуратной дырочки перед местом пассажира.
– Неужто на ходу? – с некоторым восторгом спросил Раевский.
– Архип Савельич ездит, но чаще им продукты из города привозят.
Но даже больше, чем антикварный автомобиль, Володю поразил сухой жар Аниной руки.
Они поцеловались в автомобильной прохладе.
А потом – ещё раз – на сиденье старинного автомобиля.
И почувствовали, что время остановилось.
* * *
Когда они вернулись на веранду, адъютант Архип Савельич уже заменил обеденные приборы на китайские чашки с иероглифами. Над столом поплыл аромат Востока. «Жасмин? Нет, не жасмин» – но спрашивать было лень.
– Кто такой был Оккам, ты помнишь, Анюта?
Аня пробормотала что-то про бритву, которой нужно отрезать ненужные объяснения.
– Какая же у тебя каша в голове. Уильям Оккам был знаменитым философом, а от него осталась фраза «Не умножай сущностей сверх необходимого». Он писал Людвигу Баварскому: «Я буду защищать тебя пером, а ты меня будешь защищать мечом».
Слова про меч старик произнёс с видимым удовольствием.
– Я вам тут припас одну штуку. Анюта её уже видела, а вам, Владимир Сергеевич, в диковину будет. Если она не предупредила.
Аня потупилась, и Раевский ощутил укол обиды.
– Много лет назад я впервые взял её в руки, ещё рядовым красноармейцем. Отдал по назначению, а потом забыл о ней. И спустя много лет, когда мы взяли Бреслау, Архип Савельич её нашёл. Ну, не он, конечно, а один лейтенант. Его потом на Зееловских высотах убили, но Архип Савельич с его цепкой памятью сразу понял, что это. Что на столе стоит не какой-то приёмник «Телефункен», а та самая вещь, что я держал в руках лет за двадцать до того. Не знал, молодой дурак, к чему. Нам один комбедовец выдавал её за детекторный приёмник. Потом немцы её взяли в Смоленске, и она долго плутала по разным рукам. Но вы поймите, молодые люди, что сейчас модно в каждом изобретении искать оккультный смысл и тайны Третьего рейха, а никаких тайн нет и не было. Миром правят не тайные общества, а явные организации – концерны и корпорации, церкви и правительства. Чудес нет, а есть прибавочная стоимость, промышленный потенциал и людские ресурсы. Ну и идеи, овладевшие массами.
Но главная тайна в том, что вы, Владимир Сергеевич, увидите воображаемый прибор. Я объяснял это наркому в сорок пятом, но он не поверил. Оттого и пошёл через десять лет в распыл, недоверчивый был.
Штука эта была такая же, какой я видел её впервые в двадцать третьем. Тогда её принимали за радиоприёмник. Теперь на ней только прибавилось царапин. Деревянный корпус, лампочка, эбонитовые барашки и генератор с ручкой, как в полевом телефоне. Красивый дубовый короб, как у шкатулки с драгоценностями. Нет внутри ящика ничего, поэтому-то он и остался у меня на даче как сувенир. Приезжали какие-то дураки, пытались снять о нём фильм, притворившись моими друзьями. Так наш добрый Архип Савельич показал им из-за забора мой наградной карабин. После чего они и бежали несолоно хлебавши.
Немцы использовали этот прибор для психологического воздействия на допросах. Знаете притчу о том, как один восточный мудрец искал вора? Мне рассказали, когда я воевал в Китае в тридцать седьмом: этот мудрец повесил в тёмной фанзе мёртвого петуха. Он сказал, что мёртвый петух закричит, когда его коснётся вор. Все чиновники должны были зайти в фанзу и коснуться мёртвого петуха. Петух, как вы можете догадаться, Владимир Сергеевич, висел молча. И не кукарекал, даже когда из фанзы вышел последний чиновник. И вот тогда мудрец велел чиновникам поднять руки. У всех они были в саже, и только у одного ладонь была чистая – потому что он побоялся тронуть измазанного сажей петуха. Так и работает прибор – как мёртвый петух, Владимир Сергеевич, как мёртвый петух. Нет в нём никакого волшебства, а только динамо, эбонит и полированная деревяшка. Но ради вашего визита мы займемся этим мракобесием.
* * *
Адъютант вынес откуда-то из глубины дома коробку в брезентовом чехле, внутри которого оказался деревянный ящик, действительно очень красивый.
К нему прилагались два наушника, похожих на таблетки на верёвочках.
– Садитесь сюда. Вы, Владимир Сергеевич, крутите ручку. Да, будете выглядеть идиотом, ну так ничего, привыкайте. Много раз будете выглядеть так, так жизнь устроена, а она у вас так начинается…
Старик указал на какую-то чёрную загогулину, и Володя вставил её в дырку сбоку, будто ручку стартера в старинный автомобиль, что стоял в сарае. Раевский видел такое же странное приспособление, только раз в десять больше, в старинном, ещё немом кино. После нескольких оборотов на панели затеплились две лампочки. После десяти они засияли ярко.
– А не страшно вам, Владимир Сергеевич? – вдруг спросил старик. – А то ведь узнаешь что-то такое, что всё потеряешь? Вот её, например?
Раевский быстро взглянул на Аню, она – на него, и они увидели, что глаза обоих налились вдруг страхом, как стоявшие перед ними чашки – чаем. Чай дрожал от вращения ручки, и страх плескался в такт этому движению. Раевскому почему-то это стало приятно, и он неожиданно сам для себя улыбнулся.
Тогда генерал велел правнучке взять один наушник, а Раевскому – другой.
Их пальцы коснулись, и между ними проскочила искра. «Нет, отчего же, – подумал Раевский, вспомнив школьную электростатическую машину. – Динамо вполне работает». Кажется, от него зажглась даже лампочка в старом абажуре над ними, и в этот момент началось волшебство.
В наушниках зашуршало, и он услышал голос. Они переплелись пальцами свободных рук, комната поплыла, будто раздвигаясь в бесконечность, не было уже ничего, кроме них самих.
Раевский почувствовал себя будто в планетарии. Там тоже с ним говорил вкрадчивый голос.
Но
