Вся синева неба - Мелисса да Коста
— Присоединяйся к нам сегодня вечером. Нас много на десятом маршруте. Мы поселились в горном приюте. Вчера развели костер. Сегодня тоже хотим. Пара немцев уходит на рассвете. У нас проводы. Принеси вина, если можешь.
Ее искрящаяся улыбка контрастирует с жесткими чертами лица. Он отвечает:
— Ладно, постараюсь.
Пара друзей за спиной девушки проявляет признаки нетерпения. Мужчина машет ей, призывает поторопиться. Она берет палки, которые воткнула в землю.
— Если придешь, спроси Хлою. Я могу быть в кухне, тебя проводят ко мне.
Эмиль кивает, снова улыбается.
— Идет. Спасибо.
— Да пожалуйста. Ладно, до скорого… может быть!
— Да. До скорого!
Она уходит быстрым шагом и скрывается за деревьями. На этот раз он уже не может приняться за письмо, дело кончено, не начавшись. Он откидывается на спинку стула, вытягивает ноги. Пойдет ли он сегодня вечером? Пожалуй, ему хочется. С Жоанной хорошо, но слишком уж она молчалива. Ему не повредит вечер с вином, людьми, разговорами, улыбками… Под раковиной есть бутылка красного, он взял ее с собой, когда сбежал. Можно принести ее. Но Жоанна… Может ли он оставить ее здесь одну?
День клонится к вечеру. Жоанна не вернулась. Эмиль наскоро принял душ и вскипятил воду для макарон. Бросил в кастрюлю спагетти и засек время. Где ее носит? Он решил сходить к ручью, посмотреть, там ли она. Походная тропа пуста, и Жоанны на горизонте не видно. Он делает несколько шагов в одном направлении, в другом, не покажется ли она. Тщетно. Это его слегка злит. Он проголодался, и еще кое-что раздражает. Этот вечер в горном приюте… Если Жоанна не вернется, он не сможет пойти.
Он ждет еще немного, потом вдруг вспоминает, что забыл макароны в кипящей воде. Поздно. Кемпинг-кар в дыму, кастрюля почернела. Воды нет даже на донышке. Макароны обуглились. Не в силах сдержать раздражение, он принимается ругаться, хлопая дверцами шкафчиков. Ему требуется десять минут, чтобы отчистить дно кастрюли, и еще десять, чтобы снова поставить вариться макароны. Уже почти темно, когда он выносит стол.
Он еще злится. Жоанна испортила ему вечер. Куда она запропастилась? Он не знает, беспокоиться ли о ней или только сердиться. Прошлой ночью она же уснула в поле… Возможно, это опять произошло. Она вернется в ночи, сонная, а он потеряет вечер.
Эмиль доедает тарелку макарон, кладет себе добавки, посыпает сыром. Он начинает всерьез беспокоиться. А если пойдет дождь? Если поднимется вода? Если она не найдет дорогу в темноте? Отодвинув тарелку, Эмиль достает фонарик из шкафчика под раковиной и идет встречать ее к ручью. Она там. Возвращается в своих великоватых бермудах, с книгой и полотенцем в руках. Она идет спокойным шагом, и это буквально выводит его из себя.
— Где тебя носит? — кричит он приближающемуся силуэту.
Она, кажется, даже не ускоряет шаг, услышав его.
— Я уже беспокоился! Скоро ночь!
Она подходит к нему и смотрит удивленно, как будто не понимает, на что он сердится.
— Предупреждать надо!
— Извини, я не заметила, что так поздно…
Ее тихий виноватый голосок его не успокаивает.
— Уже темно!
— Я читала книгу… — добавляет она извиняющимся тоном.
— И не заметила, что стемнело?
Он вдруг осекается, поняв, какое злое у него лицо. Она не обязана давать ему отчет. Она взрослый человек и вполне способна жить самостоятельно. Но в том-то и вопрос… Способна ли она? У нее всегда такой отсутствующий вид.
— Извини, я просто… Я начал беспокоиться.
Она равнодушно пожимает плечами.
— Ты уснула в поле прошлой ночью, я испугался…
Он умолкает от неожиданности, когда она перебивает его:
— Теперь я буду возвращаться до темноты.
И ему больше нечего сказать, кроме жалкого «Я сварил тебе макароны», оставшегося без ответа.
Они молча возвращаются к кемпинг-кару. Ему больше совсем не хочется идти на вечеринку. Он зажигает свечи на столике и снова утыкается в путеводитель по Пиренеям, пока Жоанна ест. Она сегодня сгорела на солнце. Нос покраснел. Интересно, а шляпу она сняла?
— Годится, еще теплые? — спрашивает он, оторвавшись от путеводителя.
— Да.
— Идти в деревню поздновато… Пойдем завтра…
— Да.
Стоянка в этот час пуста. Ни души. Эмиль вздрагивает, услышав шорох листвы за спиной. Он щурится, смутно различает силуэт. В следующую секунду появляется фигура с веткой в волосах. Эмиль вздыхает с облегчением, узнав давешнюю молодую женщину, Хлою.
— А, это ты! А я-то думаю, кто здесь бродит!
Жоанна за столом поднимает голову, услышав его, и видит стоящую перед ними Хлою. Она не выказывает ни малейшего удивления. Хлоя же вдруг смущается. Она мнется:
— Извини, я хотела… я думала… вечеринка…
Она втягивает голову в плечи, как будто хочет провалиться сквозь землю. Эмиль встает и жестом приглашает ее отойти в сторону ручья. Хлоя мгновение колеблется, потом идет за ним, бросив быстрое «добрый вечер» Жоанне. Пройдя немного, Эмиль останавливается.
— Я хотел прийти, — говорит он. — Но Жоанна была у ручья и не вернулась. Уже темнело. Я хотел дождаться ее, быть уверенным, что она вернется живой и невредимой. А потом было уже поздно.
Хлоя, кажется, его не слушает, она не сводит глаз с кемпинг-кара и Жоанны, которая ест в окружении свечей, по-прежнему в своей черной шляпе.
— Это твоя подружка? Я не знала, что ты здесь с подружкой…
Проследив за взглядом Хлои на Жоанну, он смеется и качает головой.
— Нет… Нет, это не моя подружка!
Жоанна отложила вилку. Лицо ее теперь запрокинуто к небу. Она больше не двигается. То ли смотрит на звезды, то ли молится. Хлоя шепчет:
— У нее странный вид.
Эмиля это смешит.
— Да, она точно с прибабахом!
— Тогда что она здесь делает? Почему путешествует с тобой?
Ему не хочется рассказывать ей все. Про болезнь, приговор, объявление…
— Я подобрал ее на дороге.
Хлоя вытаращила глаза.
