Смерть напоказ - Эрве Гибер

теперь протяни руки, я свяжу тебе запястья, стань слабым, безруким, я накажу тебя этой рдеющей на твоем животе эрекцией, кусочком льда я буду тереть головку твоего члена в том самом месте, которое спрятано крайней плотью, пол для тебя слишком хорош, тебе нужно лежать если не на камне, то на льду, на раскаленном добела железе, чтобы ты на нем корчился, чтобы твое тело вспыхнуло и потрескалось, раздавленное моим, я хочу съесть твою поджаренную кожу, я непременно хочу содрать с тебя кожу, пока что у тебя под твоими вытянутыми руками и изогнутыми сдвинутыми ногами будет зернистый бархат наждачного полотна, и я дам тебе изголодаться, я заставлю твою слюну течь, и как только она появится у тебя на губах, я достану свою приманку, я на несколько минут спущу свои плавки и, присев на корточки, буду тереть твое лицо своим толстым и влажным хуем, раскачивающимися в разные стороны яйцами, я натру ими всю твою морду, а потом внезапно устрою тебе диету, я знаю, что мой хуй вызывает в тебе самое сильное желание, когда он мокрый, что больше всего ты хочешь его сосать, поэтому до того, как я его тебе вправлю, запрещу себе возбуждаться, чтобы потом он был еще более влажным и толстым у твоих губ, и чтобы ты стремился лишь к одному, раскрыть их и дать ему, обжигающему и мокрому, просочиться в твой рот и заполнить его весь, чтобы ты мог посасывать, пожевывать, заглатывать всей своей пастью, но, как я тебе уже сказал, я запрещаю тебе размыкать губы, скули от своего желания, если ты их хотя бы приоткроешь, то сразу же почувствуешь свои ягодицы, я смогу разогреть их, не пользуясь плеткой, но пока не двигайся, я вижу, что твой хуй, отбросив кусочек льда, снова встает, я должен буду его перевязать, поглумиться над ним, зажать его в узле вместе с твоими яйцами, ты жаждешь, чтобы тебя отымели, но я хочу слышать, как ты говоришь это, я хочу, чтобы ты сказал: хозяин, умоляю тебя, я не могу больше оставаться порожним, я хочу, чтобы меня отдолбили со всех сторон, — но будь терпеливым: черный хуй, дрожа, наполняется кипятком, и мой хуй поднимается только для того, чтобы заполнить тебя; — я связал ему руки над головой, я покусал его соски, потом заключил их в тиски зажимов, он застонал от боли, я сказал ему: я не дам тебе покоя, пока не заставлю тебя завыть, — взяв за волосы и опрокинув его голову назад, словно заставляя смотреть, что там творится, я погрузил черный кипящий хуй меж ягодиц и сразу же вынул, чтобы ранить его, затем снова ввел его, чтобы обжигающая и маслянистая резина возбудила рану, дальше я присоской прикрепил черный хуй к стене, чтобы он не покидал его задницы и насиловал его без перерыва и до изнеможения, угрожая пропороть живот и заставляя подниматься все выше, вставать на цыпочки; я поднимал или же опускал уровень в зависимости от тех позиций, которые я приказывал ему занимать, я заставил его сосать у меня, сев на корточки, прислонив протыкаемый зад к стене, когда его уже тошнило от моего хуя, в то же самое время я бил его по бокам и шептал: я знаю, что мой хуй вызывает у тебя отвращение, я знаю, что тебе страшно брать его в рот, и именно поэтому я и вынуждаю тебя это делать, давай, соси его, хорошенько отсасывай, засунь его себе в глотку, у тебя не будет передышки до тех пор, пока ты не заставишь его извергнуться, полностью, пока его горькое молоко не вытравит тебе задницу, пока оно не обожжет твой желудок, — с высоты я наслаждался, глядя на его рот, искаженный движениями, его округляющиеся щеки, заполненные моим хуем, его лицо стало уродливым и прекрасным, его зад двигался согласно колебаниям моего хуя, я затянул поводок в основании его шеи, чтобы хуй еще больше его душил, затем одним движением сильнее стянул тряпичную веревку, обвязанную вокруг яиц, я услышал, как он визжит от удушья моей плотью, что он больше не может, я увидел, как его член излил тонкую липкую струю, я сказал ему: представь, что ты сосешь у своего кумира, колосса, быка, представь, что ты сосешь у своего божества, представь, что ты сосешь у великана, представь, что ты ребенок и я принуждаю тебя сосать мой хуй, что эта палка тебе противна, что ты никогда не видел такой большой и толстой, и что тебе страшно брать ее в рот, — и я еще больше стянул обе веревки вокруг его шеи и яиц, одним пинком я толкнул его бедра ниже, чтобы он еще глубже сел на черный хуй, я услышал, как рвется его плоть, к его ногам закапала кровь, теперь он раскрыл глаза и в ужасе поднял их на меня, я сказал ему: моя сперма успокоит твои раны, я напущу ее тебе в рот и оставлю немного, чтобы прижечь твою задницу, — в момент оргазма я вытащил хуй из его рта, чтобы забрызгать глаза, которые утонули в белых молочных струях, я на несколько миллиметров передвинул зажимы на его сосках, чтобы он заново ощутил боль, и тут же я вытащил черный хуй из его зада, чтобы вставить его, перепачканный в крови и дерьме, ему в рот, и воспользовался проторенной дорогой, чтобы пустить по ней мой хуй, я взял плетку и, трахая его, хлестал его по спине, бедрам, ягодицам, я с силой кусал его шею, и с каждым укусом вынуждал его еще глубже заглатывать искусственный хуй, чтобы он почти что дырявил его горло, одной рукой я держал его за волосы и тянул его голову с силой назад, моя слюна текла по ранам на его теле, я сказал ему: там, где у тебя на теле еще сухо, я поставлю тебе горчичники, вымажу тебя ледяной горчицей, чтобы у тебя не осталось ни одного сантиметра кожи, который бы не возрадовался. Потом мои руки посыплют тебя тальком, принеся облегчение, ты поцелуешь их и заснешь.

Мальчики в этой местности, несмотря на постоянную тепличную жару, носят плавки и белье из ангоры. Некоторые предпочитают майки без рукавов, позволяющие поводить плечами, то белыми и матовыми плечами заключенных, то черными и сверкающими плечами корсаров. Они перемещаются по этому полупустому пространству, согласно собственным траекториям: они наделены безупречной красотой статуй, их голубые или зеленые глаза пристальны, а