Джекпот - Давид Иосифович Гай
Едва Маша рядом, он воспаряет. Старается влюбить ее во все, что близко ему, – в музыку, кино, стихи, почувствовать, что вкусы их совпадают, и оттого с такой радостью проводит время с ней вне стен квартиры. Они бывают там, куда до этого он чаще всего ходил один, в ней находит благодарную слушательницу, и не потому, что ей хочется польстить ему, сделать приятное, ублажить, нет, ей и в самом деле интересно. Они говорят обо всем, что их трогает, открыто, без утайки, не чураются запретных тем – скажем, былые Машины и Костины увлечения, – пробуждая ревность взаимную и почему-то не боясь этого, словно испытывают себя на степень понимания; общаются как давно знающие друг друга люди, в процессе долгой совместной жизни сблизившиеся. То-то и удивительно, что знакомы без году неделя.
Такое же воспарение – в минуты близости с Машей. Опытна, знает и умеет все, в сексе нет для нее ограничений, табу, мгновенно почувствовала, что нравится Косте, однако есть в ней то, что никаким опытом не приобретается и не заменяется, – природный талант любви, изначально либо заложенный в женщине, либо нет, – научить, постичь в процессе невозможно. И Машин задышливый стон-крик звучит для Кости органной фугой.
Единственное, что омрачает существование, – Андрей, снова атакующий Машу звонками. Ссора их продолжается, Маша считает необходимым посвящать Костю во все перипетии – таков стихийно сложившийся стиль их отношений, однако распирающие ее эмоции настораживают: Андрей – не прошлое, а все еще настоящее, и придется с этим покуда мириться.
Познакомилась Маша с Андреем на компьютерных курсах. Высокий, коротко стриженный брюнет с глазами навыкате обратил на нее внимание и сразу же его проявил – в разгар занятий вышел из класса, вернулся с букетом гвоздик и вручил Маше на глазах слегка обомлевшей публики.
Выламывающиеся из общепринятых норм, ретивые рушители канонов нравятся женщинам. Маша, по своему обыкновению недолго раздумывая, сошлась с Андреем. Не смутило, что он женат, правда, без детей. В постели оказался он неумехой, но Маша быстро научила всем премудростям, приспособила под себя, как она выразилась.
Довольно быстро почувствовала – судьба свела ее со странным человеком. Ни с того ни с сего мог начать выяснение отношений, без всякого повода, просто так, и не только с Машей, но и с ее подругами. Купил пистолет и грозил в случае измены Маши убить ее. Был одержим манией накопительства, патологическая жадность приводила к кошмарным сценам: в ресторане, где компания платит в складчину, – высчитывал до цента, кто сколько должен. Маша сгорала от стыда, дома устраивала скандал – Андрей с пеной у рта доказывал, что прав, что Маша не умеет жить и так далее. К дочкам ее относился вполне безразлично, не балуя их подарками и вниманием. Немудрено, что ссорилась с ним Маша постоянно, но советы подруг послать его к такой-то матери (он же гад ползучий, шизофреник, ни во что тебя не ставит…) не воспринимала. Похоже, они любили друг друга, болезненно, извращенно, но кто знает, какая любовь нормальная и может ли вообще быть нормальной…
Несколько раз Маша все-таки созревала до того, чтобы бросить своего бойфренда, но, как честно признавалась Косте, боялась. Тут и страх физический неминуемой расправы, а в том, что это случится, была уверена, и нечто большее, не поддающееся объяснению. Она чувствовала себя мухой в искусно сотканной паутине: любое поползновение, движение, желание освободиться еще более запутывало. Она подчинялась помимо воли, теперь уже очевидная и ей неадекватность Андрея как бы переходила на нее, не в тех, конечно, формах, но достаточных для невозможности однозначно порвать отношения.
Ссорились они, однако, более часто и не разговаривали неделями, а однажды – два месяца, когда Маша узнала случайно, что у Андрея родился ребенок. Для нее это был шок – тот уверял, что давно не живет с женой. А дальше все по-залаженному: Андрей бомбардировал звонками, следил за ней, поджидал у дома, пытался вломиться в квартиру – и Маша сдавалась, воля и решимость покидали ее.
– Хочу уйти – и не могу… В ножки бы поклонилась тому, кто спасет меня от этой напасти, – признается Маша и глядит на Костю страдающе, беззащитно – может, он сумеет?
На днях обмолвливается: пятнадцатого декабря – день рождения Андрея и он приглашает отметить этот день походом на бродвейский мюзикл (расщедрился на дорогие билеты ради такого случая), помириться и… «И…» повисает в воздухе зловещей предопределенностью.
– Скажи ему, что у тебя новый бойфренд, и поставь, наконец, точку, – жестко произносит, почти требует Костя.
– Не знаю… Боюсь и заикнуться о тебе… Он же ненормальный, будет за мной и за тобой бегать со своей пушкой. Ты не знаешь его, он сумасшедший.
– Крепко же он запугал тебя! Если он хоть раз появится на моем горизонте, я его в полицию сдам сходу.
– А может, пойти на мюзикл? Он и успокоится…
А потом?
– А что потом? Потом по домам, я к себе, он к жене с ребенком.
– Ты себе-то хоть не лги. И мне лапшу на уши не вешай. В общем, так: если пойдешь с ним, наши отношения закончатся.
В этот вечер они ругаются. Впервые. Маша уходит возбужденная, щеки в пятнах, полыхаюшие злостью глаза – такой он ее прежде не видел. Какая уж там беззащитность…
До пятнадцатого меньше недели остается. Они не созваниваются. В злополучный вечер Костя дважды Машин биппер набирает – ни ответа ни привета. Домашний номер тоже молчит. Ясно, дочек к матери пристроила, а сама… Утром звонит Маша как ни в чем не бывало:
– Ты чего нервничаешь, бипаешь меня? Я же в театре была. По бокалу вина потом выпили, и все. Андрей меня домой отвез.
– И дальше?..
– А дальше было раньше. Ничего не было, не бойся, я тебе не изменила.
– Так я и поверил.
– Ну, это твое дело. Зато теперь он успокоился и перестанет терроризировать меня. Кстати,
