Повести и рассказы - Яков Петрович Бутков
— Вы, никак, скучаете тутича? — спрашивает он у порядочного человека.
— Я скучаю? Напротив, я так доволен, беседуя с вами…
Бычок скромно опускает глаза и мычит:
— Не захотелось ли вам, примерно, выпить чего-нибудь али закусить, тово как оно, просто сказать… без гнусности.
— Как вам угодно! Я не прочь. В таком случае лучше нам уехать отсюда.
— Уедем-те отселича ко мне, али тово, куда можно.
— В кондитерскую, если хотите.
— Ну, в кандитерскую.
Уходя, бычок остановился в дверях и пристально посмотрел на одну особу, сиявшую красотою и невинностью. Чубукевич, пропустив его вперед, подошел к этой особе, шепнул ей несколько слов и отправился вслед за бычком.
Они уединились в особой комнате в кондитерскую, на Невском проспекте.
— Шинпанского, што ль?.. У нас нипочем! — воскликнул бычок. — Гей! Шинпанского полдюжины!
Подали шампанское; пробки хлопнули; сердца скороспелых друзей взыграли радостью.
— Оченно весело жить у вас тутича! — молвил бычок.
— Да, но вы, конечно, не испытали еще всех удовольствий петербургской жизни! Я готов, где понадобится, содействовать вам…
— Спасибо вам! Ужотка мы хорошенько побаем про это, а теперича, тово… Чего бы нам еще?..
— Мне ничего не нужно; но если вы хотите, не мешает потребовать бисквит к шампанскому и пирожков с ванилью. Приятное лакомство!
— Вот што, люблю так люблю! По-нашенски — требуй всего, чего душе захотелось! Гей, бисквитов, пирожков с ванилью и всяких сластей!
— Кстати, я хотел расспросить вас еще на бале… чуть ли мы не родня между собою: ваша фамилия Чубуков, моя Чубукевич; вы родом из Чертоболотного — один из предков моих там поселился. Я имею сильную причину думать, что мы родные.
— Ой ли! Расскажите, пожалуйста! Славная была бы штука!
— Наш род Чубукевичей происходит от Османа, Чубукчи-баши, то есть Османа, начальника трубконосцев Султана Магомета, покорителя Цареграда. По гаремным интригам, султан многомилостивый приказал однажды отрубить Осману голову; друзья успели известить его об этом, и Осман с частью своих сокровищ бежал в Польшу; там он принял христианскую веру, женился и прозвался паном Чубуком. Впоследствии за услуги, оказанные им в войне Польши с Турцией, король польский пожаловал ему достоинство грабия, по-нашему графа. Два сына его, графы Богуслав и Богумил, назывались уже не Чубуками, а Чубукевичами, по происхождению своему от Чубука; один из них выехал на Жмудь, другой в Россию, в Чертоболотное. Жмудские Чубукевичи, среди политических переворотов в Литве и Польше, утратили свое графское звание, а Чубукевичи русские, назвавшиеся в Чертоболотном Чубуковыми, лишились даже дворянского достоинства и записаны в однодворцы…
— Точно! Дед и отец мой были однодворцы!
— Теперь вам понятно, на чем я основываю родство мое с вами. Кажется, нет никакого сомнения…
— Совершенно никакого! Мы правнуки графа Чубука и должны быть тоже графами…
— Справедливо, но я и не думаю хлопотать об этом: нужны большие издержки; а к чему послужит мне графское достоинство? Я имею о титлах свое, особое понятие!
— Ура! Что толковать об издержках! Выхлопочите мне графский титул, во что бы то ни стало!
Бычок в восторге. Он не сомневается ни в родстве своем с Чубукевичем, ни в общем происхождении от ясновельможного пана грабия Чубука. Мысль из купца сделаться графом кружит пустую голову бычка; он только боится, чтоб родственник не отказался посвятить свои труды на увенчание его титлом сиятельства.
— Ну, уж как вы себе хотите, а мне, ей-же-ей, ужасть как захотелось быть графом!
— После об этом. Что титла! Стоит ли толковать о них за шампанским! Станем лучше говорить милые глупости, как будто бы мы были в обществе женщин.
— Эх, женщины! Признательно сказать, одна, которую я видел на бале, чертовски щемит сердце. Видно, что не из простых, а какая-нибудь этакая… Смертельно полюбилась, из головы нейдет!..
— Так и быть! Начну услуги мои с нынешнего же вечера, — говорит, смеясь, Чубукевич. Он позвонил в колокольчик, явился мальчик. — Проси! — сказал ему порядочный человек.
Бычок выпучил глаза, стараясь понять, какую услугу хочет оказать ему предупредительный родственник. Дверь отворилась, и в комнату вошла особа, сияющая красотою и невинностью…
Таким образом, после нескольких часов, проведенных вместе, Чубукевич и Чубуков были уже искренними друзьями…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой порядочный человек гнет углы у карт и ломает рога у бычка и которою, между прочим, оканчивается этот рассказ
Прошло несколько дней. Чубукевич сделался тенью Чубукова: они слывут друзьями, они говорят один другому ты. Чубукевич приискал Чубукову учителей французского языка и танцевания, образует его понятия, облагораживает манеры; нанимает ему квартиру в Морской, меблирует ее роскошно, покупает ему щегольской экипаж, разумеется, на его же деньги; наставляет его в играх всякого рода, необходимых для порядочного человека, и хлопочет о графском достоинстве. По этому случаю он пригласил в квартиру бычка некоторых необходимых людей и представляет их почтенному хозяину, который уже не мычит, как прежде, а ясно произносит вытверженную фразу. Гости эти были приятели Чубукевича, из разряда очистителей, люди высокой нравственности, степенные, неподкупные. После представления их Чубукову порядочный человек заметил:
— Только бы этих нам расположить в свою пользу; если они захотят, ты смело можешь считать себя графом!
— Как же их расположить? По-нашему, так просто, дать им что следует…
— А по-нашему, по-петербургски, этого нельзя сделать. Здесь честь, бескорыстие, амбиция…
— Так распорядись, пожалуйста, как знаешь! Вот депозиток на двадцать тысяч.
— Хорошо. Я выжду удобную минуту и куплю этих господ.
Как водится, или, как говорится, для препровождения времени, гости играли в преферанс.
— Ну, стоит ли тянуть эту глупую канитель! Преферанс — бабья игра! — сказал один из почтенных людей. — По мне, если играть, так играть в ту, что бросает и в пот и в дрожь… А? как вы думаете, господа?
— Мы согласны! — отвечали прочие гости. — Но что скажет наш почтенный хозяин? Он, кажется, не любит занятий этого рода, и ему скучно смотреть на нас, подвизающихся на зеленом поле.
— Напротив, я тоже готов участвовать, — отвечал бычок.
Соединили четыре ломберные стола, и вокруг них засели двенадцать удальцов. Чубукевич приготовился метать банк. Под рукою его стояла корзина с новыми картами.
— Вот мой банк, господа, — сказал он, положив перед собою пук билетов, полученных от Чубукова. Гости понтировали.
— Десять на туза!
— Пятнадцать на двойку.
— Тысяча на даму! — воскликнул Чубуков, кладя на стол билет в тысячу рублей.
— Правила Коммерческого
