Настя - Руслан Литвинов
– Кто ты? – спросил я своего спасителя.
– Холден Колфилд. Ловец во ржи.
– В смысле?
– Слышишь их? – Он имел ввиду детишек на ржаном поле. – Они там играют. Взрослеют. Снова играют. Снова взрослеют. Но иногда во время игр они приближаются к самому краю обрыва. А иногда даже падают. Моя работа – не дать им упасть. Или поймать их, если они всё-таки упали.
– Как ты поймал меня?
– Да, как я поймал тебя.
Мы замолчали. Я думал о своём, а Холден просто молчал.
– Ну так что же? – спросил он. – Почему вас туда так тянет, к этому обрыву? Вы похожи на мотыльков, которые знают, что лететь на пламя нельзя, но всё равно летят. А я один, я не успеваю ловить всех! Я поймаю одного – упадут десять, поймаю десять – упадут сто.
– Я хочу помогать тебе, – сказал я.
– Ну так помогай, – он резко дёрнул рукой и ухватил за крылышки мотылька, потом поднёс его поближе, чтобы рассмотреть. Мотылёк был пепельный и очень-очень красивый. Холден размахнулся и швырнул его обратно в ржаное поле.
И внезапно всё вокруг нас покрылось мотыльками. Безумная палитра закрутилась в спираль, а потом снова превратилась в прямую линию. Крылышки мотыльков щекотали мне лицо и руки, парочка даже застряла у меня в волосах.
– Вот как их всех поймать? – прокричал мне Холден. – Разве это возможно? Видишь, сколько их!
И я увидел. Я стоял на краю обрыва, вокруг меня кружило целое мотыльковое торнадо. И вдруг, то ли на долю секунды, то ли на целую вечность, я увидел, что не мотыльки летят в бездну, а люди. Сотни, тысячи людей выбегали из колосьев ржи и бежали к обрыву. Там были и взрослые, и дети, и мужчины, и женщины, красивые и уродливые, негры и европеоиды. Кого-то из них Холден успевал схватить и оттолкнуть обратно, но их было слишком много. Слишком много для него одного.
Потом наваждение прошло. Перед глазами опять заиграла немыслимая мотыльковая радуга. Холден не останавливался, он всё хватал и хватал мотыльков и швырял их обратно в ржаное поле.
Я протянул руку в середину вихря и сжал пальцы. Мне удалось схватить очень красивого мотылька: он был весь какой-то изящный, с золотистыми крылышками. Мне показалось даже, что я слышу его голос: женский, бархатный, но очень-очень грустный.
Я размахнулся и кинул мотылька обратно в ржаное поле.
Конец. »
Вот и всё, последняя точка была поставлена.
«Последняя точка», – подумал Булатов и усмехнулся. Он допил до конца двадцать третью банку напитка. Сердце стучало уже в несколько раз быстрее, чем должно стучать. На лбу то и дело выступали капли пота.
Где-то он вычитал, что смертельной дозой является двадцать пять банок. Что ж, скоро у него будет возможность это проверить.
Ему было немного жаль, что он больше ни строчки не напишет. Но ему хотелось быть с дочерью.
Скоро он будет рядом с ней. Теперь он защитит её от всех лепреконов. Они не посмеют подобраться к ней и столкнуть с обрыва, потому что он будет стоять на краю обрыва и беречь её.
Да, скоро он будет рядом с Катей. Он снова будет слушать её смех, пока она будет играть в ржаном поле.
Он уже ощущал запах ржи.
__________________________
Декабрь 2014 г. – май 2018 г.
Калининград
Наша Таня громко плачет…
– Признай, наконец, что мы заблудились.
Антон ничего не ответил, но Вика видела, как побелели костяшки его пальцев. Он вёл машину осторожно, на максимально низкой разрешённой скорости, и внимательно, даже напряжённо, вглядывался в белую тьму вокруг.
А ведь во всём была виновата его проклятая привычка искать короткие пути. Если удавалось до куда-нибудь добраться и срезать при этом хоть пару метров, Антон считал, что день прожит не зря. Этой своей чертой он напоминал Вике миссис Тодд, героиню рассказа Стивена Кинга.
Уже час назад они должны были приехать в маленький областной городок, где жили Викины родители. Но минут за десять до отъезда Антон, сияя как вымытая посуда, прибежал к Вике и стал ей рассказывать, что нашёл короткую дорогу до Викиных родителей, и можно будет приехать быстрее аж на целых полчаса. Зная его манию, Вика спорить не стала. Тем более, в девяноста процентах случаев они действительно экономили время, правда, минут на десять, не более.
А теперь она жалела, что не стала спорить.
Машина скользила по какой-то глухой просёлочной дороге. По бокам не было даже деревьев, исключительно одни поля. Не было видно никакого домика, никакой захудалой избушки на курьих ножках. Было почти девять вечера, и в завершение картины пошёл снег. Сначала Вика восторгалась, ведь это действительно было очень красиво: большие пушистые хлопья, медленно вальсируя, опускались на землю, но ветер всё усиливался и усиливался, и дело закончилось метелью, в которой ни зги не было видно.
Вика попробовала набрать номер мамы, но у неё не вышло, потому что не было связи. Она раздражённо кинула телефон на приборную панель.
– Дорогая, не сердись, – сказал Антон, – да, мы где-то не туда свернули.
Вот что в Антоне было хорошо: если он действительно был неправ, он признавал свою вину.
– А что навигатор? – она погладила его по руке, решив, что сейчас злиться не стоит.
– Это какая-то старая дорога, он её не знает.
– А ты-то сам хоть примерно знаешь, куда мы едем?
– У меня ощущение, что мы ездим по кругу. Хотя из-за снега всё кажется одинаковым. Ничего, сейчас куда-нибудь приедем. У нас не такой большой город, чтобы часами не попадались какие-нибудь ориентиры.
Вика решила, что лучшее сейчас – сдаться на волю случая и на водительский стаж Антона. Кроме того, несмотря на бушующую снаружи метель, в машине было тепло и даже уютно. Вика вспомнила, что в детстве ей очень нравилось, когда вечерами мама читала ей сказки, а она, завернувшись в одеяло, слушала её, обняв свою плюшевую лисичку, пока не засыпала. Спалось лучше всего, когда шёл дождь. Маленькая Вика всегда была довольна, что ей так хорошо и тепло, а за окном ветрено, мокро и холодно.
Вот и сейчас она откинулась на
