Федор Сологуб - Том 5. Литургия мне

Лаодамия (улыбаясь). Милые подруги, воистину мудры ваши речи, сладостны ваши утешения, и советов ваших нельзя отвергнуть. Так, милые, забуду всю скорбь мою, сброшу все, что было моим, стану совсем иною. И уже не будет, не будет стонущей о герое Протесилае Лаодамии, будет царица, правящая домом и хозяйством благоразумного Протагора.

Подруги. Благо решение твое, милая царица, и слова твои радуют нас. И если ты сама так решила, то уже близка свадьба. Сними же траур, надень наряд приличный.

Лаодамия. А ныне жду ночи. О, как нетерпеливо жду ночи! И когда настанет она – хочу очиститься от погребальных воздыханий обрядом таинственным и утешным. Восторга хочу, уносящего душу.

Подруги. И мы будем с тобою, милая царица, и сделаем все, чего ты захочешь.

Темнеет. Становится прохладно.

Лаодамия. Ты, ночь, слаще дня и радостнее. Когда приходит с тобою чарующая, та, которой боятся глупые дети, та, имени которой не назову – и, может быть, не знаю, – уже давно заснули шумные пчелы, и на горней дороге улеглась наконец последняя мерцающая пыль, яркими брызгами взлетавшая из-под копыт дивных коней, из-под колес быстро бегущей колесницы, на которой мчался он, златокудрый, далеко разящий и смеющийся бог.

Небо синеет. Зажигаются звезды.

Лаодамия. И такая утешительная пришла она, блуждающая около распутий, – тихая? безмолвная? да? нет? Тихая, тихая прильнула, смеется и сбросила легкотканую одежду, и мчится в чародейной пляске, и буйным воплем будит ожидающих ночного восторга. Уходит в дом. За нею идут подруги. Входящие в чертог одна за другою, однообразным и привычным движением, опираясь одною рукою о притолку двери, снимают другою рукою сандалии. Несколько женщин замедлили на пороге. Беседуют меж собою. Засмотрелись в двери, сблизились, положили руки на плечи подруг.

Одна. Что там делает Лаодамия?

Другая. Тяжелый занавес полуоткрыт, и за ним видна крытая зеленью беседка.

Третья. Восковой в ней стоит кумир, венчанный плющем.

Четвертая. Этот восковой кумир, очертания лица которого нам смутно видны из-под осенения плюща, скажи, кто он? Не Диониса ли он изображает?

Снимают сандалии, входят в чертог. В саду одна Нисса. В чертоге зажигаются огни. Слышно пение, шум пляски, звуки флейты, кифары, кимвалов, бубна. Дали темнеют и туманятся. Ночная мгла медленно надвигается.

Лаодамия (в доме).

Ночь за ночью пролетала.Много было их иль мало,  –Бога, друга я искала,Я нашла, и обнималаМилый воск высоких плеч.И от сладостных лобзаний,От ночных очарованийЯ ль должна мечты отвлечь?

Хор подруг.

Оры быстро пролетают,Тени меркнут, тени тают,Взоры странные сверкают,  –Боги тайное свершают,  –И таинственную речьЯ в смущеньи услыхала.С кем царица почивала?С кем опять должна возлечь?

Гостя ждет царица ваша,Ждет она.Вот наполненная чашаСладкопенного вина.Встречу радостным желаньямПред царицей станет он,С ней полночным заклинаньемОбручен.

Гость ночной тихонько станетНа порог.Он на плачущую глянет.Кто же он? герой иль бог?Или силою заклятьяВоск недвижный оживетИ в царицыны объятьяУпадет?

Нисса. Для госпожи моей флейты играют, кимвалы гудят, тайно венчается она с восставшим Загреем.

Из ночного тумана выходят, справа и слева, Ночные Колдуньи, в светло-серых одеждах, босые. В саду сплетаются в хоровод, поют и пляшут, сначала медленно, потом ускоряя темп.

Ночные Колдуньи.

На перекрестках мы ворожим.Там стелется туман, как дым.Все зыблемо, и все нам явлено,Что дивною навек предуставлено.Мы знаем и не знаем, что явит день,  –Мы гадаем и видим только тень.Но когда восходит ворожащая,В туманную полночь не спящая,Мы радостно мчимся вокруг темных могил,  –Мы знаем восторг неведомых сил.

Некоторые из подруг выходят в сад; Ночные Колдуньи разбивают свой круг; то входят в чертог, то выходят из него; смешиваются с подругами, поют и пляшут вместе.

Хор подруг и Ночных Колдуний.

Сходят мертвые к Аиду.Их приемлет Персефона.В полночь на распутье выду,Кличу, кличу: «Персефона!Ты, царица с темным ликом,Плачешь, сердце к нам склоняя.Мы, ночные,Молим в таинстве великом:„Дай Лаодамии,Дай Протесилая“».

Невозвратно то, что было,  –Но печальна Персефона.Я над воском ворожила,Тихо клича: «Персефона!Ты, предел земных желаний,Плачешь, сердцем холодея.Мы, ночные,Молим в час очарований:„Дай ЛаодамииОбнимать Загрея“».

Нисса. Пламенные очи менад, их пляска и пение восторгом, восторгом напоили госпожу. Что же я одна стою? Пойду вмешаюсь в безумный круг, – о, если бы умереть в легком и свободном беге!

Нисса входит в чертог.

Хор в чертоге.

Сам сковал ЗагрейЧары адского порога.Но сковать ли бога?Сам расторгший чарыУ дверей.Звон кифарыСлавит бога,  –Дионис  –  Загрей!

Хор в саду.

Дионис воскрес!Вот стоит он у порога.Слышим голос бога.Пар восходит тонкийДо небес.Песней звонкойСлавим бога,  –Дионис воскрес!

Пляшущие жены шумною толпою выбегают в сад. Между ними Лаодамия. Образуют хоровод, сплетаясь в широкий круг.

Хор.

Круг свивайте, развивайте,Становитесь, сестры, в круг,Заплетайте, заплетайтеКруг прекрасных рук!Умер кто-то или ожил,Засиял или померк,Ликованья ли умножил,Воплем сердце ль растревожил,Утешенья ли отверг,  –Надо всем колеблют богиПесню бурную отрад,Окрыляя пляской ногиС воплем мчащихся менад.

Хоровод разрывается в двух местах; пляшущие движутся двумя змееобразными лентами, от которых сначала одна обегает вкруг чертога, потом другая скрывается в туманном поле и опять выбегает.

Торжествующий над страхом,Одолевший ярость мук,О, пускай внезапным взмахомРазорвется круг!Мир дневной в восторге тонет,Зачарован твой чертог,  –Тени злые милый гонит,Он придет и взоры склонит,Тихо ступит на порог.Тихий, кроткий, но мятежный,Победивший смерть и ад,Усладит он песней нежнойВопли буйные менад.

Хоровод сплетается в один быстро мчащийся круг.

Руки легкие сплетайте,Сестры милые, вставайтеВ тесный круг,  –Быстро, быстро мчатся ноги,С нами демоны и боги.Сестры, сестры! Не разнимайтеТесно сжатых рук.

Ночные Колдуньи образуют внешний хоровод. Поют протяжно, и под их пение замедляется пляска замкнутых в их кругу подруг.

Хор Ночных Колдуний.

Мы ворожилиНад могилойДиониса.Мы собиралиЗлые зелья.Мы вызывалиИз вечных мраков,Мы вызывалиИ дожидалисьГостей загробных,И зыбким смехомСмеялисьВместе с ними.

Медленно движутся оба круга, внешний и внутренний. Слышен печальный напев. Ночь все темнее.

Хор.

Плачьте, жены!Плачьте, девы!Мы увидели могилуДиониса.Гибель бога возвестилиНам ночные голоса.Соком жизни наливалисьТравы,Соком жизни стали полныЖилы зверя.Ядом жизни дышит ветер,Ядом жизни напиталисьСтрелы Змия золотого,  –Только он, источник жизни,Пестро оцветивший поле,Напоивший зверя,Взволновавший море,Отравивший стрелы,Только он в сырой могиле.Сам своим упившись ядом,Мертвый спит.

Свет из чертога все ярче, а ночь все темнее. Вдруг помчались в буйной пляске. Одежды зыблются, обнажая плечи и ноги и почти спадая с иных. Бубен громок. Пение звучит дивным восторгом. К концу антистрофы круг разрывается. В руках пляшущих появляются сорванные с деревьев ветки.