Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно
– Сколько можно повторять: никто не поверит в эту клевету!
– Ты уверена? Значит, чтобы избавить Танкреди от обвинений, нет нужды во вскрытии? Можешь поклясться, что до этого не дойдёт?
Ада вздохнула. Она всегда считала, что Армеллине присущи интуиция и житейская мудрость, позволяющие ей сразу, не вникая в детали, понять, как обстоит дело, пусть даже самое сложное. Видимо, теперь возраст и обрушившееся горе (а может, простуда, туманящая её разум и затрудняющая дыхание) подкосили старую экономку.
– Слушай, это две совершенно разные вещи. Наверное, тебе плохо объяснили. Доказательства того, что дядя, как ты говоришь, проявил ко мне неуважение, следует искать в другом месте – в крайнем случае во мне, а никак не в нём. Впрочем, в этом наверняка не будет необходимости. Но вскрытие относится к другому обвинению, оно послужит доказательством, что вы не пичкали его наркотиками.
– Его не должны трогать. Никогда. Даже теперь, когда он в лучшем мире. Не после того, через что мы прошли. Поклянись, что ты этого не допустишь. Клянись.
– Ладно, насколько это от меня зависит – клянусь. Давай спать, у нас был очень тяжёлый день.
3
На следующее утро, услышав звонок будильника, Армеллина, как обычно, сразу спустила ноги с кровати. И тут же её сразил такой приступ головокружения, что она едва успела схватиться за край одеяла и медленно осела, растянувшись на ковре. Когда около половины десятого Ада, видя, что экономка не спускается в кухню, отправилась её искать, то обнаружила на полу, оцепеневшую и совсем продрогшую. Пришлось позвать Костантино, чтобы помочь поднять старушку, уложить обратно в постель, укрыть одеялом и измерить температуру – без малого тридцать девять!
– Господи, что же ты не позвала на помощь?
– Не хотелось никого беспокоить.
И так всегда: Армеллина годами тратила на них все свои силы, всю свою энергию, но вот чтобы они о ней заботились – нет, этого она себе представить не могла и даже сейчас продолжала командовать, одновременно извиняясь, что вечно доставляет всем неудобства:
– Как там Лауретта, уже достаточно хорошо себя чувствует, чтобы заняться обедом? А ты, Адита, убери-ка отсюда свои руки!
Она потребовала сейчас же прислать ей Витторию, и дала той подробные инструкции, что купить и как готовить, причём, несмотря на жар, прекрасно помнила, в какой лавке продают самую свежую рыбу, на какие бобы аллергия у Якопо, что Ада любит баклажаны, зажаренные в тесте, а не тушёные, и даже сколько доз порошка для посудомоечной машины осталось в пачке. «И вовсе она не сдала, просто вчера мы обе были слишком усталыми и слишком расстроенными», – решила Ада.
Лауретта позвонила доктору Креспи, который пришёл ближе к полудню. Он осмотрел Армеллину, послушал лёгкие.
– Мокрота, и прескверная: боюсь, простуда превратилась в бронхит. Пока ничего серьёзного, но учитывая возраст лучше перестраховаться, не дожидаясь ухудшения. Я бы сразу проколол курс антибиотиков. Вот тебе рецепт, Адита: первая инъекция в четыре, тогда к полуночи можно сделать вторую. И посмотрим, как отреагирует организм. Я загляну около восьми.
За столом, пока Аурелия отошла к больной, Ада заявила:
– Боюсь, температура у неё поднялась из-за угрозы вскрытия дядиной могилы. Мы с тобой, Лауретта, должны поддержать её в этом вопросе, мы ей слишком многим обязаны. И потом, кто лучше неё знает, чего на самом деле хотел дядя?
Кузина вздохнула:
– Если ты считаешь, что это может её успокоить... ладно, согласна, я тоже выступлю против. Джакомо, позвони адвокату Лунетте.
– Его это совсем не обрадует. Он говорил...
– Без тебя знаю, что он там говорил! – истерически выкрикнула Лауретта, с такой силой грохнув стаканом об стол, что вода пролилась на скатерть. – Адвокаты думают только о своей тактике, сердца у них нет! – она бросила салфетку на пол и разрыдалась. – Ты что, не знаешь, как я люблю Армеллину? Хочешь, чтобы Ада решила, будто я мне приятно видеть, как она мучается? Как места себе не находит из-за того, что наболтал Романо? И как только тётки додумались до такой низости?
– Остынь, не бросайся такими словами. Что это на тебя нашло? Хорошо ещё, дети сегодня обедают у подруги Ады-Марии.
– Дети все понимают гораздо лучше, чем ты думаешь!
– Не будем спорить, просто успокойся. Сейчас допью кофе и позвоню адвокату, сообщу ему о твоём решении.
Ада как раз сделала больной инъекцию и прижала место укола ватным тампоном, когда раздался робкий стук в дверь. Это была Грация в сопровождении старшей дочери.
– Можно? Не помешаем? – кузина пыталась говорить спокойно, даже небрежно, но совершенно очевидно смущалась. Лукреция молчала. Она ещё выросла с тех пор, как Ада в последний раз её видела, и стала настоящей женщиной –
