Полное собрание рассказов - Курт Воннегут
— Теперь припоминаю, — проговорил я.
— Прекрасно, — кивнул он. — Лучше, если вы не будете считать меня лжецом.
— Вас осудили за шарлатанство, — сказал я.
— Совершенно верно, — согласился Корадубян.
— Вы даже среднюю школу не окончили.
— Не стоит забывать, что Фрейд, и тот успехам в своей области обязан исключительно самообразованию. Фрейд говорил, что блестящая интуиция гораздо важнее учебы в медицинском колледже. — Корадубян сухо рассмеялся. Его маленький красный рот при этом определенно не выражал веселья, каким обычно сопровождается смех. — Когда меня арестовали, — продолжал он, — молодой репортер, который наверняка окончил школу, а может — о чудо из чудес! — и колледж, спросил меня, что такое параноик. Можете такое представить? Я имел дело с безумцами и почти безумцами этого города семь лет, а юный наглец, прослушавший на первом курсе занюханного колледжа пару лекций по психологии, решил, что может смутить меня подобным вопросом!
— И что же такое параноик? — спросил я.
— Искренне надеюсь, что это уважительный вопрос, заданный несведущим человеком в поисках истины, — насупился Корадубян.
— Конечно, — соврал я.
— Отлично! Начиная с этого момента ваше уважение ко мне будет расти гигантскими темпами.
— Конечно, — соврал я.
— Параноик, друг мой, это человек, который свихнулся наиболее умным способом, берущим начало в понимании того, что есть этот мир. Параноик верит, что существует гигантский тайный заговор с целью его уничтожить.
— Вы сами в это верите? — поинтересовался я.
— Дружище, меня ведь уничтожили! Бог мой, я зарабатывал шестьдесят тысяч долларов в год — шесть пациентов в час, пять долларов с носа, две тысячи часов в год. Я был богатым, гордым и счастливым человеком. А жалкая женщина, которая только что вас сфотографировала, была прекрасна, мудра и безмятежна.
— Плохо дело, — проговорил я.
— Куда уж хуже, друг мой, — кивнул бородач. — И не только для нас. Этот город болен, чертовски болен, в нем тысячи тысяч душевнобольных, о которых никто не заботится. Несчастные, одинокие люди, которые панически боятся докторов, — вот с кем я имел дело. Теперь никто им не помогает. — Он пожал плечами. — Что ж, будучи пойман за ловлей рыбы в ручьях человеческого несчастья, я вернулся к рыбалке в мутной воде.
— Вы передавали кому-нибудь свои записи? — спросил я.
— Я сжег их, — ответил Корадубян. — Оставил только список по-настоящему опасных параноиков, о которых знаю только я, — склонных к насилию безумцев, скрывающихся, если можно так выразиться, в городских джунглях. Прачка, телефонный мастер, помощник флориста, лифтер, и так далее, и тому подобное. — Он подмигнул. — Сто двадцать три имени в моем волшебном списке — все эти люди слышат голоса, думают, что их хотят убить, а когда они сильно испуганы, то готовы убивать сами.
Корадубян откинулся на спинку стула и просиял.
— Вижу, до вас начинает доходить, — сказал он. — Меня посадили, а я, когда вышел, купил фотоаппарат. Тот самый, которым вас сфотографировали. Мы с женой сделали снимки окружного прокурора, президента медицинской ассоциации графства, редактора газеты, которая требовала моего осуждения. Потом жена сфотографировала судью, присяжных, прокурора и всех свидетелей обвинения. Я обошел своих параноиков и извинился перед ними. Я сказал, что ошибался, когда убеждал их, будто никакого заговора против них нет. И сообщил, что раскрыл чудовищный заговор и сфотографировал заговорщиков. Я сказал, что они должны внимательно изучить фотографии, всегда быть начеку и иметь при себе оружие. И пообещал, что время от времени буду присылать им еще снимки.
Меня едва не затошнило от ужаса, когда я представил себе, что город кишит невинного вида параноиками, готовыми в любую секунду убить и скрыться.
— Эта… эта моя фотография… — упавшим голосом пробормотал я.
— Будет храниться в безопасном месте, — довольно закончил Корадубян, — при условии, что вы сохраните нашу беседу в тайне, а еще если вы дадите мне денег.
— Сколько? — спросил я.
— Я возьму все, что у вас есть при себе, — сказал Корадубян.
У меня при себе было двенадцать долларов. Я отдал их ему и спросил:
— Теперь я могу получить свою фотографию?
— Нет, — ответил он. — Мне очень жаль, но, боюсь, фотография останется у нас на неопределенный срок. Надо, знаете ли, на что-то жить.
Корадубян вздохнул и убрал деньги в бумажник.
— Постыдные, позорные времена, — пробормотал он. — Теперь и не скажешь, что я был когда-то уважаемым профессионалом…
Между вредом и времянкой
© Перевод. Е. Парахневич, 2021
I
Молодой художник, две недели назад потерявший жену в автокатастрофе, стоял в распахнутых дверях своей студии. Казалось, он вот-вот бросится в драку: так широко он расставил ноги и гневно скривил губы, словно не видел перед собой мирного пейзажа. Зеленый склон, пестрый от кленовых листьев, спускался к пруду, что плескал водой через край каменистой дамбы, которую художник возвел минувшей весной. На деревянном причале, вдающемся в пруд, рыбачил сгорбленный старик-фермер с ясными глазами, снова и снова закидывая в воду красно-белую блесну.
Художник, Дэвид Гарнден, держал в руках тонкий словарик и в увядающих лучах бабьего лета читал и перечитывал определение слова, стоявшего между вредом и времянкой: «Одна из форм существования бесконечно развивающейся материи — последовательная смена ее явлений и состояний».
Дэвид нетерпеливо покрутил книгу в длинных пальцах. Время. Он читал про время. Он жаждал постигнуть время, бросить ему вызов, покорить: чтобы отправиться… нет, не в будущее, а в прошлое — к своей любимой жене Дженет, в те секунды, которые давно утекли.
Вновь засвистела катушка спиннинга. Дэвид поднял голову, глядя, как яркая блесна вспарывает воду, тонет, а потом рывком взмывает обратно к пирсу. Теперь она болталась в воздухе, в дюйме от конца удочки. По поверхности пруда бежали последние круги. Вот еще одно мгновение минуло в прошлое. Ушло, кончилось, осталось позади. Время…
Дэвид прищурил глаза. Он знал, что его маниакальная страсть вызвана недавней трагедией. И все же в нем крепло убеждение, что желание вернуться назад, в счастливые дни, вполне разумно. Один из его приятелей, занимавшийся наукой, после нескольких порций виски как-то сказал, что любое техническое новшество, которое только можно представить, однажды станет реальностью. Есть вероятность, что человек полетит на другую планету. Есть вероятность, что машина
