Пловцы - Джулия Оцука
Она не помнит, откуда у нее синяки на руках и как вы гуляли сегодня утром. Она не помнит, как во время прогулки наклонилась, сорвала цветок с соседской клумбы и сунула его в волосы. Может быть, теперь твой отец меня поцелует. Она не помнит, что ела на ужин вчера вечером и когда в последний раз принимала лекарство. Она не помнит, что нужно пить достаточно воды. Она не помнит, что нужно расчесывать волосы.
Она помнит связки сушеной хурмы, которые свисали с карниза дома ее матери в Беркли. Они были такого красивого оранжевого цвета. Она помнит, что ваш отец любит персики. Она помнит, что каждое воскресенье в десять утра он везет ее на коричневой машине к морю. Она помнит, что каждый вечер, прямо перед восьмичасовыми новостями, он кладет на бумажную тарелку два печенья с предсказаниями и объявляет, что у них будет вечеринка. Она помнит, что по понедельникам он приходит домой из колледжа в четыре, и если он опаздывает хотя бы на пять минут, она выходит к воротам его ждать. Она помнит, какая спальня ее, а какая – его. Она помнит, что спальня, которая сейчас принадлежит ей, когда-то была вашей. Она помнит, что так было не всегда.
Она помнит первую строчку песни «Как высо́ко луна». Она помнит клятву верности флагу США. Она помнит свой номер социального страхования. Она помнит номер телефона своей лучшей подруги Джин, хотя Джин уже шесть лет как умерла. Она помнит, что Маргарет умерла. Она помнит, что Бетти умерла. Она помнит, что Грейс перестала звонить. Она помнит, что ее собственная мать умерла четыре года назад, наблюдая за птицами в окно, и с каждым днем она скучает по ней все больше и больше. Это не проходит. Она помнит номер, присвоенный ее семье правительством сразу после начала войны. 13611. Она помнит, как на пятом месяце войны ее вместе с мамой и братом отправили в пустыню и как она впервые ехала в поезде. Она помнит день, когда они вернулись домой. 9 сентября 1945 года. Она помнит звук ветра, шипящего в зарослях шалфея. Она помнит скорпионов и красных муравьев. Она помнит вкус пыли.
Всякий раз, когда вы приходите навестить ее, она не забывает крепко обнять вас, и вы каждый раз удивляетесь ее силе. Она не забывает поцеловать вас каждый раз, когда вы уходите. В конце каждого телефонного разговора она не забывает сказать, что ФБР скоро снова свяжется с вами. Она не забывает спросить, не нужно ли отутюжить вам блузку перед свиданием. Она не забывает разгладить на вас юбку. Не отдавай всю себя сразу. Она помнит, что нужно поправить выбившуюся прядь ваших волос. Она не помнит, что обедала с вами двадцать минут назад, и предлагает сходить в «Мари Каллендер» за сэндвичами и пирогом. Она не помнит, что когда-то сама пекла самые красивые пироги с идеальной хрустящей посыпкой. Она не помнит, как погладить блузку и когда она начала забывать. Что-то не так. Она не помнит, что ей делать дальше.
Она помнит, что дочь, родившаяся до вас, прожила полчаса, а потом умерла. Снаружи она выглядела идеальной. Она помнит, как ее мать не раз говорила: «Не позволяй никому видеть, как ты плачешь». Она помнит, как впервые искупала вас на третий день после вашего появления на свет. Она помнит, что вы были очень толстым ребенком. Она помнит, что вашем первым словом было «нет». Она помнит, как много лет назад собирала с Фрэнком яблоки в поле под дождем. Это был лучший день моей жизни. Она помнит, что при первой встрече с ним так нервничала, что забыла свой адрес. Она помнит, что слишком сильно накрасила губы. Она помнит, что не спала несколько дней подряд.
Когда вы проезжаете мимо бассейна, она вспоминает, как инструктор выгнал ее после того, как она проплавала в этом бассейне больше тридцати пяти лет. Я забыла все правила. Она помнит, что нужно сделать десять махов руками на бортике, прежде чем нырнуть в воду. Она помнит, что могла на одном вдохе проплыть почти всю первую дистанцию. Она не помнит, как пользоваться «новой» кофеваркой, которой уже три года, потому что ее купили сразу после того, как она начала терять память. Она не помнит, как десять минут назад спрашивала у вашего отца, воскресенье ли сегодня или не пора идти кататься. Она не помнит, куда в последний раз клала свой свитер или как долго сидит в кресле. Она не всегда помнит, как встать с этого кресла, поэтому вы осторожно нажимаете на подножку и подставляете ей руку, на которую она иногда забывает облокотиться. Отойди, – говорит она иногда. А иногда: «Я застряла». Она не помнит, как сказала вам однажды вечером, сразу после того, как ваш отец вышел из комнаты: «Он любит меня больше, чем я его». Она не помнит, как мгновение спустя добавила: «Не могу дождаться, когда он вернется».
Она помнит, что когда ваш отец ухаживал за ней, он всегда приходил вовремя. Она помнит, что у него была приятная улыбка. Как сейчас. Она помнит, что когда они впервые встретились, он был помолвлен с другой женщиной. Она помнит, что эта другая женщина была белой. Она помнит, что родители той другой женщины не хотели, чтобы их дочь выходила замуж за человека, похожего на садовника. Она помнит, что зимы тогда были холоднее, и были дни, когда приходилось надевать пальто и шарф. Она помнит, как ее мать каждое утро склоняла голову перед алтарем и подносила духам предков миску горячего риса. Она помнит запах благовоний и маринованной капусты на кухне. Она помнит, что ее отец всегда носил очень красивые туфли. Она помнит, что в ту ночь, прямо перед тем, как за ним пришло ФБР, они с матерью опять сильно поссорились. Она помнит, что больше не видела его до конца войны.
Она не всегда помнит, что нужно подстригать ногти на ногах, и когда
