Правила вежливости - Амор Тоулз
– Что – оно?
– То самое место, куда ты идешь, когда хочешь побыть одна!
– О нет, – рассмеялась я. – Не совсем.
Он прищелкнул пальцами в притворном разочаровании и объявил, что умирает с голоду. Затем огляделся с неким, не имеющим ни малейших оснований, восторгом, взял в руки меню и целые четыре секунды его изучал. Он пребывал в том непоколебимо прекрасном расположении духа, как если бы нашел на земле стодолларовую банкноту и еще только собирался рассказать об этом первому встречному.
Когда появилась официантка, я заказала БСТ[41], но Тинкер, решив устремиться в глубь неразведанной территории, потребовал «авторский» сэндвич имени самого Макса, обозначенный в меню как «нечто несравненное» и почти легендарное. Когда Тинкер спросил, пробовала ли я когда-нибудь такой сэндвич, я сказала, что мне его описание всегда казалось изобилующим определениями, но недостаточно предметным.
– Значит, ты работаешь где-то неподалеку? – спросил он, когда официантка отошла от нашего стола.
– Нет, но пройти нужно совсем немного.
…
– По-моему, Ив говорила, что это какая-то юридическая контора?
– Верно. Это старинная фирма с Уолл-стрит.
…
– Тебе там нравится?
– Скучновато, что, по-моему, вполне предсказуемо, исходя из специфики фирмы.
Тинкер улыбнулся.
– Твоя речь тоже изобилует определениями и недостаточно предметна (см. выше, Тинкер «зеркалит» Кэтрин).
– Эмили Пост[42] считает, что рассказывать о себе не слишком-то вежливо.
– Я уверен, что мисс Пост совершенно права, но большинство американцев ее предостережение почему-то не останавливает.
Фортуна покровительствует смелым – фирменный сэндвич имени Макса представлял собой поджаренный на решетке сыр, в который был завернут ломтик говяжьей солонины и салат из нашинкованной капусты. Тинкер управился с ним за десять минут, и место сэндвича тут же занял ломтик чизкейка.
– Какое прекрасное место! – уже, наверное, в пятый раз восхитился Тинкер.
– Ну, теперь расскажи ты, как это – быть банкиром? На что это похоже? – спросила я, глядя, как он уписывает свой десерт.
Он признался, что считает себя пока еще начинающим, так что про его работу вряд ли можно спросить: «Как быть банкиром?» На самом деле он занимается, скорее, брокерской деятельностью. Его банк обслуживает группу состоятельных семейств, имеющих крупные доли дохода в частных компаниях, контролирующих все – от сталелитейных предприятий до серебряных рудников, – и когда этим семьям требуются наличные или же они хотят от чего-то избавиться, именно он оформляет все сделки или подыскивает для них подходящих покупателей, стараясь действовать максимально осторожно.
– Я бы с удовольствием купила у тебя любой подходящий серебряный рудник, – сказала я, вытаскивая сигарету.
– Хорошо, в следующий раз ты будешь первой, кому я позвоню.
Тинкер потянулся через стол, чтобы дать мне прикурить, а потом положил зажигалку на стол рядом со своей тарелкой. Выдыхая дым, я указала на нее сигаретой.
– Ну а что за история связана с этой зажигалкой?
– А… – он, похоже, немного смутился. – Ты гравировку имеешь в виду?
Он взял зажигалку и некоторое время ее изучал. Потом сказал:
– Я купил ее, когда впервые получил по-настоящему приличную зарплату. Понимаешь, я как бы сам себе подарок сделал. Такая солидная золотая зажигалка, да еще и с моими инициалами!
Он с печальной улыбкой покачал головой.
– Когда мой брат ее увидел, он чуть со свету меня не сжил. Ему страшно не понравилось, что она золотая и что на ней монограмма. Но больше всего он всегда злился из-за моей работы. Когда мы с ним встречались в Гринвич-Виллидж, чтобы выпить пива, он сразу принимался ругать банкиров, Уолл-стрит и меня заодно; особенно он пинал меня за мое желание путешествовать по всему свету, а я его уверял, что непременно сделаю это. В конце концов как-то вечером он схватил мою зажигалку, выбежал на улицу и заставил какого-то лоточника дополнить мои инициалы неким постскриптумом.
– Это чтоб ты помнил каждый день, когда тебе довелось дать девушке прикурить?
– Да, что-то вроде того.
– А мне твоя работа вовсе не кажется такой ужасной.
– Нет, – согласился он, – она вовсе не плохая. Просто…
Тинкер довольно долго смотрел в окно на Бродвей, собираясь с мыслями.
– Помнится, у Марка Твена есть история об одном старике, который водил баржу – что-то вроде парома, на котором люди переправлялись с одного берега реки на другой.
– Это из «Жизни на Миссисипи»?
– Не знаю. Возможно. Так вот Марк Твен подсчитал, что за тридцать с лишним лет этот человек, работая перевозчиком и без конца пересекая реку, проделал путь в двадцать раз длиннее самой Миссисипи, но при этом ни разу не выехал за пределы своего округа.
Тинкер улыбнулся и покачал головой.
– И порой я себя чувствую этим стариком. Словно одна половина моих клиентов собирается в путешествие на Аляску, а вторая – в Эверглейдс[43], и лишь один я продолжаю возить людей с одного берега на другой.
– Налить еще? – спросила официантка, подходя к нам с кофейником в руках.
Тинкер вопросительно посмотрел на меня.
У нас, девушек из «Куиггин и Хейл», на ланч было отведено сорок пять минут, но я предпочитала возвращаться к своей пишущей машинке на несколько минут раньше. Если я уйду прямо сейчас, то еще вполне успею до конца перерыва. Можно поблагодарить Тинкера за ланч, рысцой добежать до нашего здания и запрыгнуть в лифт, идущий на шестнадцатый этаж. Интересно, каким может быть приемлемое опоздание для девушки, которая всегда оказывалась на рабочем месте вовремя? Пять минут? Десять? Пятнадцать – если у нее, скажем, сломается каблук?
– Конечно, – сказала я официантке, и та наполнила наши чашки, после чего мы оба с явным облегчением откинулись на спинки стульев, стукнувшись при этом коленями – в «отдельном кабинете» было все-таки тесновато. Тинкер налил себе в кофе сливок и принялся их размешивать. Он все мешал, мешал, мешал, и все это время мы оба молчали. Потом я сказала:
– Это церкви.
Он несколько растерянно посмотрел на меня.
– Что – это?
– Церкви. Именно туда я хожу, когда хочу побыть одна.
Он снова выпрямился.
– Ты посещаешь церкви?
Я указала в окно на церковь Троицы. Более полувека ее шпиль был самой высокой точкой на Манхэттене, а для моряков служил чем-то вроде гостеприимного маяка. А теперь, чтобы как следует рассмотреть эту церковь, приходилось устраиваться в кафе на противоположной стороне улицы.
– Вот это да! – Тинкер был явно удивлен.
– Странно, почему это тебя так удивляет.
– Не то чтобы удивляет… Просто мне казалось, что ты человек не слишком религиозный.
– Нет, не слишком. Так я и в церковь хожу не тогда, когда там идет служба, а когда
