Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов
Так называемое «вредительство» получило настолько широкое применение и толкование, что виновный в обыкновенной халатности или вообще невиновный почти в любом случае получает «высшую меру социальной защиты». Три весовщика, например, — приемщики зерна в государственных амбарах районного центра, где работал адвокат Чесноков, — были расстреляны, так как в зерне, принятом ими, был обнаружен не то долгоносик, не то клещ. Год назад расстреляли колхозника, который при выжигании прошлогодней травы не учел перемен в направлении ветра, в результате чего сгорел амбар, а также счетовода, который допустил ошибки в статистических данных о количестве запаханной и засеянной земли. После взрыва мучной пыли на колхозной мельнице были арестованы директор, инженер, секретарь партийного комитета и даже юрисконсульт. Обвинение всем им было предъявлено во вредительстве, в преступлении «сознались» все, включая юрисконсульта, написавшего явку с повинной о том, что он с целью подрыва финансового положения мельницы пропустил срок по какому-то иску и неправильно оформлял бумаги. Юрисконсульт отделался очень легко и получил только десять лет лагерей…
В лагеря отправляли за анекдоты, за недовольство, высказанное в очередях, за прослушивание зарубежных передач по радио. Один продавец ларька был осужден за то, что завернул селедку в кусок газеты, где был напечатан большой портрет Сталина. Рассказывали и такой случай. В окнах районной библиотеки были выставлены две картины: на одной изображалась семья голодного немецкого рабочего, сидящая за столом перед пустыми тарелками, на другой — довольная, сытая, хорошо одетая семья советского рабочего, а на столе перед ней — полные тарелки дымящейся пищи. Внизу соответственно надписи: «У них» и «У нас». Один прохожий сказал: «Надписи перепутали» — и получил за это восемь лет лагерей. А недавно народный суд рассмотрел дело колхозника из Новгородской области, который на заседании сельсовета не выдержал и пустился в критику. Может быть, он где-нибудь слышал, что товарищ Сталин поощряет критику и самокритику, вот и сказал: «Таких, как у нас, председателей три — один сидит под мостом, другой у кобылы под хвостом, а третий у нас за столом». Он был осужден на десять лет, хотя никакого призыва к свержению советской власти не было — бедняга просто выступал против личности председателя.
— У них там, по делу банды, кстати, тоже адвокаты были на суде. И толку-то? — Степан пожал плечами, но сразу же спохватился. Ему опять стало жаль неплохого, судя по всему, советского человека, вынужденного делать такую неблагодарную и грязную работу в своей юридической консультации. Чтобы скрыть допущенную неловкость, он опять потянулся за водкой. — Тяжело, наверное, всяких воров и вредителей защищать?
— Так ведь я в основном по гражданским делам, — покачал головой Чесноков.
— Ну, это проще.
— Как сказать… — Сергей Владимирович аккуратно подцепил кусочек балыка.
«Всякие злоупотребления и заявления, имеющие целью затянуть или затемнить процесс, немедленно пресекаются судом», — гласила статья Гражданского кодекса РСФСР. Поэтому всякая попытка состязательности, все ходатайства адвокатов об отложении дела для представления документов, приведение новых доказательств на суде пресекаются судами общей юрисдикции в корне как попытка к затягиванию дела и к затемнению правоотношений. А в арбитраже так и вообще ссылаться на нормы Гражданского кодекса считается неприличным и даже просто непозволительным, потому что все регулируется ведомственными и правительственными распоряжениями…
— Вот тебе для примера одно прошлогоднее дело. Квартирант попросил у своего хозяина большой ведерный самовар. Прошло две-три недели — самовар не возвращается. Его приспособили для варки самогона, и он постоянно нужен. Хозяин просит вернуть. «Да разве это твой самовар?» — удивляется квартирант. «Как же, он у меня, почитай, двадцать пять годков…» — уверяет хозяин. «Ну, отлично! — говорит квартирант. — Теперь моя очередь, и я буду им пользоваться двадцать пять лет».
— Ну, фармазон! — рассмеялся Степан, разливая водку.
— Слушай дальше, — кивнул адвокат. — Хозяин самовара обращается в суд, потому что статья пятьдесят девятая Гражданского кодекса РСФСР гласит: «Собственник вправе отыскивать свое имущество из чужого незаконного владения». Ответчик, то есть квартирант, говорит на суде: «Да он ему и не нужен». Судья спрашивает у истца: «А вы чай имеете?» Тот в ответ: «Откуда же теперь чай, его и в продаже нет». — «А сахар?» — продолжает уточнять судья. «Да и сахару негде купить». И тогда судья делает вывод: «Значит, вы чай не пьете». И решает, согласно статье первой Гражданского кодекса, в иске хозяину самовара отказать, так как истец не пользуется самоваром в его социально-хозяйственном назначении… Судебные издержки возложить на истца.
Откуда-то из кустов по соседству, где отдыхала большая компания, послышались девичий визг, общий хохот и пьяные выкрики. Вслед за этим на песчаный берег, в одном исподнем, выскочил усатый мужичок и со всего маху кинулся в реку. Очевидно, по пьяному делу он вообразил себя геройским комбригом Чапаевым из одноименного кинофильма и даже попытался плыть саженками, но почти сразу устал, протрезвел от холодной воды и вернулся к приятелям. И в этот же момент нетрезвый женский голос в кустах не пропел даже, а прокричал на весь Крестовский остров:
— Эх, огурчики да помидорчики!
Сталин Кирова убил в коридорчике…
Сергей Владимирович и Степан сделали вид, что ничего не слышат:
— Или еще, было у нас в одной деревне года три назад. Один из активистов, женатый, после выселения кулаков получил крепкий дом, хозяйство, огород и зажил новым хозяином. Но у него не было детей, а у соседа дети были. После обсуждения с женой они пригласили соседа, зарезали курицу и приготовили выпивку. За столом пошел такой разговор: «А что, товарищ, я тебе скажу… у тебя детей богато, а у меня нет ни одного. Не потрудишься ли ты и для меня? Жена моя на это согласна». И сосед согласился.
— Ничего себе дают товарищи колхозники! — едва не опрокинул консервную банку захмелевший заметно Степан.
— Был заключен трудовой договор, все честь по чести. Кроме ужина и самогона, сосед получил авансом за труды червонец деньгами и два отреза материи — на штаны и на рубашку. Прошло девять месяцев. Результата не последовало. — Чесноков
