Слушаю и повинуюсь - Дмитрий Ков-Фёдоров
…Проснулся Стас в полдень, на три часа позже, чем бабушка Ульяны. Пожилая женщина, страдающая бессонницей, накануне выпила таблетку снотворного, поэтому ночью спала как убитая. Услышать, когда внучка возвратилась домой, и возвратилась ли вообще, она, естественно, не могла и первым делом заглянула к ней в комнату.
Ульяна лежала поверх покрывала в своём нарядном платье. Бабушка покачала головой. «Ну, надо же, даже раздеться не хватило сил. Неплохо, знать, вчера погуляли».
Нина Львовна отправилась на кухню и занялась приготовлением завтрака, а спустя примерно полчаса вновь возвратилась в комнату Ульяны, присела на кровать и тронула внучку за плечо.
– Пора встава-ать, – протянула она, – а то всё на свете проспишь. Завтрак уже готов.
Не дождавшись ответа, она потрясла девушку чуть сильнее.
– Эй, ты, вставать собираешься? Завтрак остынет. Слышишь меня, вставай, хватит спать!
На мгновение бабушка замерла, вглядываясь в лицо внучки. И тут ее сердце пронзила острая боль.
– Ульяна, хватит меня пугать, открывай глаза. Ульяна, Ульяна!
Теперь женщина трясла свою внучку за оба плеча, но та не реагировала.
– Ульяна, Ульяна, что с тобой? Просыпайся, просыпайся!
Не помня себя от ужаса, бабушка кинулась на кухню, принесла стакан с холодной водой, стала брызгать на лицо девушки, повторяя: «Ульяна, девочка моя, что с тобой? Очнись, очнись, очнись!». Она поднесла ее руку к губам, принялась целовать, но та выскользнула и безжизненно упала на кровать. Женщина ощутила вдруг, как все её тело сковывает ледяной холод. В глазах потемнело, воздуха стало не хватать, и в следующую секунду она без чувств рухнула на пол рядом с кроватью, на которой покоилось тело её любимой внучки.
Стас начал названивать Ульяне, как только проснулся, но трубку на другом конце провода никто не снимал. В течение всего дня он набирал её номер каждые пятнадцать минут, слушал длинные гудки и не мог понять, почему ему не отвечают. К вечеру, потеряв всякую надежду дозвониться, он вновь отправился к её дому.
Знакомый двор показался ему уже не таким мрачным, как ночью, и всё же узнать заветный адрес Стасу опять не удалось. Старушки, сидящие возле подъездов, встречали его неприветливо, на вопросы отвечали вопросами:
«А, зачем она вам? А откуда вы её знаете? А кем вы ей доводитесь?», – и в конце, как правило, говорили: «Нет, такая здесь не живет».
Побродив по двору в надежде встретить свою девушку, молодой человек отправился домой ни с чем.
Мог ли он догадываться, что в это время, в квартире на втором этаже, пожилая женщина, очнувшись от глубокого обморока, трясущимися руками крутила диск телефона, пытаясь набрать всего две цифры: ноль, три.
Бригада скорой помощи приехала быстро. Так же быстро прошел осмотр. Усталый мужчина в белом халате, присел рядом с девушкой, пощупал пульс, потом оттянул одно веко и поднялся.
– Что с ней, доктор, что? – Бабушка смотрела на мужчину с такой надеждой, словно тот мог сотворить чудо, но доктор лишь вздохнул.
– К сожалению, ей уже ничем нельзя помочь.
– Как нельзя? Почему нельзя? Нет-нет, подождите, я не понимаю, что это значит…
– Это значит – летальный исход.
– Летальный?!
Врач снял с запястья девушки часы и, посмотрев на циферблат, протянул их Нине Львовне.
– Могу даже сказать, что смерть наступила в час тридцать. Вот убедитесь сами.
Опасаясь, как бы бабушке не стало плохо, он взял её под локоток, отвел на кухню, накапал в стакан с водой валериановой настойки и заставил выпить.
– Это ваша внучка? – спросил он, когда Нина Львовна немного отдышалась.
– Да, Ульяна.
– Я смотрю – на ней красивое платье?
– Вчера она отмечала свой юбилей.
– Понятно. Выпила. Не рассчитала силы…
– Нет-нет, доктор, она вообще не пьёт.
– Не пьёт? Плохо. С непривычки перебрала немного, вот сердечко и не выдержало.
Мужчина раскрыл папку, что-то отметил.
– Сидите пока здесь, – сказал он, поднимаясь. – Ждите. Я сам вызову специальную службу.
Услышав, как хлопнула входная дверь, бабушка вопреки запретам, сразу поспешила в комнату Ульяны. Девушка лежала в той же позе. Тихая, спокойная, умиротворенная… Казалось, вот сейчас-сейчас, секунда–две, и она вздохнет всей грудью, откроет глаза, сладко потянется, спросит, сколько времени, но…
Вскоре в прихожей послышались какие-то мужские голоса, топот ног. Нина Львовна забыла закрыть дверь за доктором, поэтому вид посторонних мужчин с носилками её немного удивил. А когда один из них поинтересовался: «Где усопший?» – бабушка вообще не поняла, о чём идет речь.
– Вы кто? – спросила она, вставая в дверях и преграждая незваным гостям дорогу.
– Как кто? Санитары.
– Какие санитары?
Один мужчина бросил взгляд через плечо бабушки, увидел Ульяну, и присвистнул.
– Ух, ты! Красивая какая, молодая!
– Моя внучка, – подтвердила Нина Львовна. – Красивая, молодая, а какая талантливая…
Санитары переглянулись. Им иногда приходилось сталкиваться с ситуацией, когда родственники, не желая верить в то, что их близкий человек умер, слегка трогаются умом.
– Послушай, бабуля, – сказал санитар, пытаясь пройти в комнату, – мы тебе, конечно, соболезнуем, но не мешай нам делать нашу работу.
– Не пойму, какую работу?
– Как какую? Вы санитаров вызывали?
– Нет.
Мужчина шумно втянул носом воздух, отчего его ноздри раздулись как у быка на корриде.
– Не вызывали? – переспросил он. – Хорошо. – Тогда вот здесь распишитесь, и мы поехали.
Он протянул какой-то документ.
– А что это?
– Это отказ от наших услуг. Но, учтите, потом повезёте тело за свой счет.
– Какое тело?
Мужчина ткнул пальцем в сторону девушки.
– Вот это тело.
Нина Львовна повернулась, посмотрела на Ульяну так, словно видела её впервые, потом удивленно поправила:
– Это не тело, это моя внучка.
– Отлично. Ставьте закорючку.
Подпись выглядела неразборчиво, но санитаров это не смутило. Потеряв всякий интерес и к бабушке, и к её внучке, они двинулись к выходу и громко захлопнули за собой дверь.
Овсяная каша, сваренная еще утром, давно загустела, вода в чайнике остыла, но Нина Львовна совершенно не чувствовала голода. Она присела на кровать рядом с Ульяной, взяла её за обе руки, и просидела так, в состоянии какого-то странного оцепенения, всю ночь.
Телефон начал
