Всепрощающий - Эдуард Пиримов
– Потому.
– А почему потому?
Катер понял – разговор зашёл в тупик. И это начинало его раздражать. Он начал тереть виски, чтобы не сорваться.
– Так, давай заканчивай со своими вопросами.
– А почему?
– Потому что ты слишком мал, чтобы знать ответы на такие вопросы.
– А почему?
– Что, а почему?!
– А почему вы…
– Прекрати!
Риаз немного помолчал и снова задал вопрос:
– И все-таки, а почему?
– Всё! Хватит! Замолчи!!– сдали нервы у Катера. Он закрыл глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать этого надоедливого ребёнка, который лишал его последних сил душевного равновесия. Чтобы окончательно не сорваться, он как можно скорее вышел из кухни. Риаз удостоверившись, что Катер отошёл достаточно далеко, вскочил с места и подбежал к столешнице. Он бережно её открыл и в предвкушении удовлетворения своего любопытства стал аккуратно листать страницы. Риаз листал с интересом потрепанные страницы. Временами между строк попадались даты, условные знаки и даже непонятные закорючки. Однако его напрягала одна вещь, которую не мог понять – язык написанной книжки. Хоть и некоторые буквы были ему знакомы, но язык и стиль всё равно отличались.
– Неплохой план. – раздался голос Катера за спиной. Риаз испуганно развернулся и посмотрел на старика. Тот стоял в дверном проёме, сложив руки за спину.
– Если честно, то я тебя недооценивал. – сказал честно Катер. – Скажи, зачем ты это сделал.
– Хотел узнать, что вы за книжку постоянно читаете. – виновато признался Риаз.
– А попросить не судьба?
– Вы бы не дали.
– Верно. – согласился Катер с Риазом после недолгих размышлений. – Но спросить в любом случае стоило.
Катер подошёл к столешнице и закрыл коричневую книжку. Риаз ожидал, что он сейчас как следует его накажет или наберёт на телефоне маму, но ни того ни другого не произошло.
– Она написана на немецком языке. – неожиданно сказал Катер, посмотрев на Риаза с укором. – Как раз для таких любопытных как ты.
Риаз воистину не понимал старика. И, наверное, никогда не поймёт. Крайне непредсказуемый старик.
– А чтобы таких выкрутасов было меньше, скажу прямо – это дневник моего отца. – добил Катер своим ответом Риаза. – Теперь, когда ты узнал, что хотел, можешь бегом вылетать из кухни и сидеть в гостиной, пока не придумаю тебе занятие.
Риаз выбежал из кухни. Катер выпил таблетку, взял коричневую книжку и сел за стол, надев очки заранее. Теперь для него одной проблемой было меньше.
******
Вечер. Парковка. Машина Агнес.
– Какую еду он предпочитает?
– В еде он непривередливый, но большую часть не переваривает.
– А почему не знаете?
– Если честно, нет. Возможно, у него желудок слабый или что-то другое, я так и не разобралась. В основном он кушает мясные блюда, супы и десерты по праздникам. А всё остальное он не переносит.
– Ухудшается самочувствие?
– Не только. У него иногда начинается: тошнота, зуд, изжога, рвота, понос, жжение в горле и головная боль. Чаще всего бывает рвота.
– Есть ещё какие-то особенности в плане еды?
– Кстати, да, у него аллергия на овсяное печенье с шоколадной крошкой. Я однажды их испекла дома и решила дать Риазу поесть. Ему после одной так плохо стало, что больше не пробовала давать и запретила ему их кушать.
– Хорошо. – представитель записал ещё что-то в блокнот и задал очередной вопрос: – Как и когда вы впервые встретили его?
Агнес откинулась на спинку сиденья и посмотрела сквозь лобовое стекло на небо. Она прекрасно помнила тот день. И вряд ли его забудет. Стоит рассказывать ему об этом дне? Он не работает ни на государство, ни на частников. Она даже подписывать ничего не будет. Всё это её в который раз настораживало.
– Если вы мне скажите на кого вы работаете, то я отвечу на ваш вопрос. – поставила условие Агнес.
Представитель не стал сопротивляться и быстро согласился.
– Людей, которых я представляю, скорее… сообщество по интересам, чем организация или институт. Там рассказывают друг другу о подобных проблемах и как их решать. Так, что вы далеко не первая.
Представитель ответил и по-прежнему ждал ответа на вопрос. Агнес глубоко вздохнула. Она начала рассказывать привычным удивительно спокойным и удлетворённым голосом, вспоминая те дни как вчера.
– Это было давно. Целых десять лет тому назад. Даже подумать страшно. Я тогда работала в придорожном кафе официанткой. Платили мало, но оплачивать счета и на некоторые продукты хватало. Работала допоздна. Максимус тоже работал. На стройке. Свою маленькую дочь мы оставляли у бабушки, чтобы та за ней приглядывала. Тот день не стал исключением. Я вышла из кафе, как всегда, когда уже практически стемнело. Погода, честно говоря, была дрянь. Было холодно. Дул холодный ветер. Я одна стояла на остановке и ждала автобус, переминаясь с ноги на ногу. Мне чтобы согреться было мало лёгкой жилетки. Я бы так и дальше стояла и танцевала от холода на месте, если бы не сломались наушники. За автобусной остановкой, практически за моей спиной, находился заповедный лес. Оттуда я и услышала, как доносился детский плач. Я пошла на плач, пробираясь через кусты и ветки, и пришла к чёрному тряпью, валящеюся под деревом. А когда я их раскрыла… то увидела ЕГО. Он весь грязный и потрёпанный плакал так сильно, что моё сердце не выдержало. Как только взяла на руки он сразу успокоился. Ему тогда было всего от силы месяцев восемь или девять. Трудно было определить. Я принесла его домой, покормила, отмыла. Когда вытерла его полотенцем, он стал таким пушистым, как маленькое облако. Посмотрела в его маленькие зелёные глазки и в этот момент я почувствовала самой счастливой женщиной на свете.
Агнес замолчала и на секунду погрузилась в этот один из самых счастливых моментов. Затем она вернулась в реальность и продолжила:
– Я оставила его у себя, несмотря на все протесты Максимуса и моей мамы. Они очень долго спорили на этот счёт, но в конечном итоге я выиграла по всем пунктам и стала ухаживать за ним, как за настоящим ребёнком.
– А когда вы поняли, что он таковым и является?
Агнес посмотрела представителю в глаза, улыбнулась и сказала:
– Когда он впервые сказал мама.
Поздний вечер. Прежний дом семьи Эллов. Десять лет тому назад. Агнес сидела в кресле и нянчилась с маленьким Риазом. Максимус стоял на стуле вешал обещанную люстру в гостиной.
– Агнес, сколько можно с ним возиться. – выразил своё недовольство Максимус, прикручивая люстру. – Оставь его в покое. А то сидишь с ним как с маленьким ребёнком.
– Вообще-то он и есть ребёнок. – сказала Агнес
