Лето 1969 - Элин Хильдебранд
[12]
Мама ведет «Гранд-Вагонир», а бабушка сидит впереди. Без Кирби и Тигра у Джесси в распоряжении все заднее сиденье, поэтому она легла, примостив голову на один из мешков. «Вагонир» до отказа набит чемоданами, коробками и сумками, завален почти до самой крыши.
Дороги сзади не видно, ее никогда не видно в таких поездках, хотя Дэвид каждый год и просит Кейт брать поменьше «барахла», а она ежегодно обещает захватить только самое необходимое. Большую часть груза составляет, понятно, одежда – Экзальты, Кейт, Джесси, Дэвида и даже Тигра, просто на всякий случай: вдруг война закончится посреди лета и его отправят домой.
Летние гардеробы разительно отличаются от одежды, которую они носят в Бостоне. Кейт упаковывает платья с индейскими мотивами, эспадрильи, кучу купальников на каждый день недели, укороченные брюки, шорты-бермуды, блузки с вырезом лодочкой, теннисные платья и резиновые сапоги. У Джесси примерно то же самое, но менее изысканное, более молодежное. В ее багаже плюшевые костюмы, пара белых брюк клеш, два летних сарафана для ужинов в ресторане, вязаный жилет и пестрый свитер для неизбежных ненастных дней. Небольшой чемодан хранит экипировку на случай непогоды: плащи, шляпы, ботинки, зонтики. Целую коробку занимают кухонные принадлежности: чугунная сковорода, нож шеф-повара и разделочная доска, с которыми Кейт не расстается. Холодильный короб забит стейками и французскими сырами из «Сейвенорса», ведь Нантакет славится морепродуктами, а вот остальная еда по сравнению с материковой ниже среднего, в этом Кейт и Экзальта сходятся. Джесси взяла книгу на лето – «Дневник Анны Франк» – и свою новую пластинку. А еще в машине теннисные ракетки, щипцы для моллюсков, новые спасательные жилеты для лодки, новые плетеные корзинки для велосипедов.
Дорога по девяносто третьей, а затем по третьей трассе совершенно неинтересная, и мысли Джесси уплывают вдаль. Она не уверена, что осмелится попросить Экзальту поставить пластинку Джони Митчелл на проигрыватель «Магнавокс». Бабушка слушает записи биг-бендов, ее любимчик – Глен Миллер. С мамой легче: Кейт любит Рикки Нельсона и группу The Beach Boys. Эх, если бы музыкальные пристрастия самой Джесси были покруче. Кирби нравятся Steppenwolf и The Rolling Stones, а Тигр слушает Led Zeppelin и The Who.
Вспомнит ли Тигр о том, что письма надо отправлять на Нантакет? Джесси сомневается, а значит, ей всякий раз придется ждать выходных, когда Дэвид привезет почту.
Джесси чувствует боль в животе. Может, это спазмы? Неужели у нее начнутся месячные? Она подозревает, что это лишь игра воображения. Вечером закажут еду в «Закусочной Сьюзи» в конце Стрейт-уорф, как поступают всякий раз в день приезда, а завтра у Джесси начнутся уроки тенниса в клубе «Поле и весло», но что делать во второй половине дня? Ходить загорать с мамочкой? Мама предпочитает ездить на дальний пляж Рэм-Пачер, потому что там обычно никого нет. Кейт может поставить кресло и спокойно читать, спать или плавать. Рэм-Пачер – единственный пляж, куда вместе с Кейт ездит и Экзальта. Бабушка надевает широкополую соломенную шляпку и купальник с юбочкой.
Джесси воображает себя рядом с мамой и бабушкой. Счастливая картинка – три поколения вместе наслаждаются безлюдным пляжем, – вот только страшно далекая от правды.
– Джесси! – окликает Кейт, в упор глядя на дочь.
– Чего?
– «Да, мама», – подсказывает Кейт.
– Да, мама? – повторяет Джесси, садясь. Рядом с Экзальтой ее мать следит за манерами.
– Мост, – кивает Кейт.
Перед ними внезапно вырастает мост Сагамор, необычная величественная арка из стальных балок. Если оценивать объективно, думает Джесси, мост довольно-таки безобразный, но, несмотря на это, она чувствует прилив нежности.
Сагамор означает начало лета, и Джесси даже удивлена охватившим ее нетерпением. Воздух пахнет солью и соснами, и в момент, когда Кейт проезжает наивысшую точку моста, Джесси видит, как лодки рассекают воды канала Кейп-Код.
Оптимизма хватает до самого причала. Загонять «Вагонир» в чрево парома «Нобска» – семейный ритуал, и внезапно Джесси ощущает некую привилегированность. Блэр застряла дома в Бостоне с изжогой и отекающими лодыжками, Кирби – на Винограднике Марты среди незнакомцев, Тигр – в джунглях Вьетнама. Пожалуй, Тигр отдал бы что угодно, чтобы в эту минуту оказаться с ними. Прежде чем Джесси снова начнет жаловаться, пусть даже сама себе, она сначала вспомнит о брате.
Они паркуют автомобиль так, что передний бампер почти касается заднего бампера «Фольксвагена-жука» с откидным верхом, который стоит перед ними, и в памяти Джесси всплывает ярко-оранжевый автомобиль мисс Флауэрс, но школа кажется такой далекой. В семейной традиции также взобраться на верхнюю палубу и «подышать морским воздухом», как говорит Экзальта, поэтому Джесси следует за мамой и бабушкой вверх по металлическим ступеням, сначала на главную палубу, где, помимо буфета с хот-догами и похлебкой, располагаются мужской и женский туалеты, в которых вместо воды плещется синий химический раствор, а затем на верхнюю палубу, где самое яркое солнце и самый сильный ветер.
– Ой, посмотри, это же Битси Данскоумб, – восклицает Кейт. – Пойду поздороваюсь. Ты со мной, мам?
– Господи, нет, – выдыхает Экзальта. – У них вся семья такая утомительная.
Это тот редкий случай, когда Джесси с ней согласна. Битси Данскоумб – мать близняшек Хелен и Хизер, ровесниц Джесси. С самого детства Джесси заставляют «дружить» с сестрами Данскоумб.
Близняшки абсолютно идентичны, яркие блондинки со стрижкой пикси, рассыпанными по носам веснушками, небольшими щелями между передними зубами и, с недавних пор, серьгами (что, по мнению Джесси, возмутительно, ведь ее учили, что девушке следует прокалывать уши не ранее шестнадцати лет). Хизер Данскоумб милая и приветливая, а Хелен Данскоумб – злобная вонючка (к примеру, Хелен все время спрашивает Джесси, когда та сделает пластическую операцию на носу). Было бы приятно позависать с Хизер, но в комплекте идет Хелен, так что Джесси при любой возможности держится от сестер подальше.
Кейт удаляется, оставляя Экзальту и Джесси стоять у борта и глядеть на волны. На расстоянии вода кажется синей, но если посмотреть прямо вниз, то она зеленая. Джесси знает, что если набрать жидкость в стакан, то та будет прозрачной.
То, что у воды нет цвета, Джесси выучила на уроках естествознания. Люди видят преломляющийся свет. Джесси думает, не сообщить ли об этом Экзальте, чтобы нарушить тишину, но бабуля тихонько мурлычет что-то, будто впав в некое подобие медитации, и становится не похожа сама на себя.
Через какое-то время она поворачивается к Джесси и спрашивает:
– Откуда у тебя этот медальон?
Джесси касается рукой подвески.
– Папа утром подарил. Это – древо жизни.
Экзальта приподнимает медальон, рассматривая.
– Древо жизни, говоришь? И что это значит?
Кажется, вопрос с подвохом.
– Это – символ ответственности и зрелости. В еврейской традиции тринадцать лет – особый возраст, – отвечает Джесси.
Глаза Экзальты закрыты большими круглыми солнечными очками в стиле Джеки Кеннеди-Онассис, поэтому Джесси не видит их выражения.
– Сегодня – мой день рождения, – напоминает она. – Мне исполнилось тринадцать.
И снова из-за солнечных очков невозможно понять, застала ли эта новость бабушку врасплох. С Экзальты станется забыть про день рождения Джесси. Единственная внучка, чье появление на свет Экзальта безукоризненно помнит, – это Кирби, которая родилась
