Покуда я тебя не обрету - Джон Уинслоу Ирвинг
Продолжал ему сниться и тот же кошмар, всегда один и тот же. Он уже утонул, борьба за жизнь осталась в прошлом, его окружал только вечный холод. Эту вечность Джек делил со всеми солдатами, погибшими в Европе за долгие столетия ее истории. Один из них особенно бросался ему в глаза – тот самый маленький солдат; но причиной тому был не пенис противоестественной величины, а то, с какой стоической обреченностью солдат отдавал ему честь.
Глава 3. Шведский бухгалтер
Однажды, став постарше, Джек спросил маму, почему папа не поехал в Англию, почему они не стали его там искать. В Англии ведь тоже полным-полно женщин и органов – да и тату-салонов хоть отбавляй.
Алиса ответила, что в Уильяме было слишком много шотландского, чтобы отправиться в Англию. Он ненавидел англичан, сказала она, и даже за женщиной не поехал бы туда, не говоря уж об органе или татуировке. Меж тем сколько же шотландского на самом деле было в Уильяме Бернсе, если он отказался от имени Каллум?
В Копенгагене Алиса и Джек сели на паром в Мальмё, а оттуда поездом добрались до Стокгольма. Наступил новый, 1970 год, стоял январь, в это время в Швеции световой день короток. Судя по всему, Уильям ушел в подполье вскоре после своего прибытия, а до открытия первого легального салона Дока Фореста оставалось еще целых два года. Поэтому найти его было не легче, чем самого Уильяма.
Первым делом Алиса и Джек направились в церковь Ядвиги Элеоноры, с ее высоченным золоченым куполом и заснеженными могилами во дворе. Алтарь тоже весь сверкал золотом, как и трубы органа, которые немного отливали зеленым. Скамьи были серо-зеленого цвета, немного серебристого, чуть ярче, чем мох. Симметричные окна в апсиде за алтарем были забраны простым стеклом, сквозь них в церковь входила ночь.
Джеку не приходилось раньше видеть столь красивой церкви. Здесь служили по лютеранскому обряду, местный хор имел отличную репутацию. На этот раз Уильям успел близко познакомиться с тремя хористками, и все пошло наперекосяк, когда третья, Астрид, узнала о первой, Венделе, а рассказала им это все вторая, Ульрика. Все три были крайне недовольны. До тех же пор дела у Уильяма двигались как нельзя лучше – он ассистировал Торвальду Торену за главным церковным органом и изучал композицию в Королевском музыкальном колледже города Стокгольма.
Бедные Астрид, Ульрика и Вендела, думал Джек, жаль, что ему не удалось с ними увидеться. Он помнил, однако, встречу с Торвальдом Тореном – даже малышу Джеку Торвальд показался совсем юношей. В конце концов, мужчина в двадцать четыре года и правда еще совсем юноша, плюс к этому Торвальд был стройный, подтянутый, проворный, с яркими живыми глазами. Джеку показалось, что мама была ошарашена повадкой и видом Торена не меньше, чем новостью о романе Уильяма сразу с тремя хористками. Кроме того, в отличие от прочих органистов, попадавшихся Джеку, Торвальд был безупречно одет, а его черный сверкающий портфель, как у настоящего бизнесмена, произвел на Джека неизгладимое впечатление.
Молодому, уверенному в себе Торену было уготовано блестящее будущее – уже тогда он учил играть на органе лишь самых отборных студентов, и, верно, Алиса увидела в нем все то, чем однажды ее очаровал Уильям. Джек подумал, что маме было тяжело с ним прощаться. Уходя из церкви, Джек заметил, как мама оборачивается, чтобы еще раз взглянуть на золотой алтарь; да и когда они оказались снаружи, она раз за разом оглядывалась через плечо на сверкающий купол церкви, одинокий в кромешной тьме ночного Стокгольма. Что же до разговора мамы с органистом, Джек его почти не запомнил – все внимание четырехлетнего малыша поглотили красота юного музыканта и церкви, где он играл.
Итак, во-первых, им нужно как-то найти Дока Фореста, а во-вторых, Уильяма уже и след простыл! Но Алиса была уверена, что Уильям не мог попасть в портовый город и не сделать себе новую татуировку и что он сумел разыскать лучшего татуировщика шведской столицы. А это значит, что если они найдут Дока, то есть шансы, что узнают и куда уехал Уильям. Ведь когда тебя татуируют, тебе больно, и, чтобы отвлечься от боли, ты волей-неволей заводишь с татуировщиком беседу о том о сем.
Пока шли поиски Дока, Алисе приходилось тратить много денег. Для начала они поселились в «Гранд-отеле», лучшей гостинице Стокгольма. Окна их номера выходили на Старый город и на воду, из них открывался вид на пристань, где швартовались сотни судов. Джек потом вспоминал, как гулял по набережной и изображал капитана, только что ступившего на берег. Он знал, что «Гранд-отель» – дорогое заведение, потому что мама написала об этом миссис Уикстид; она послала ей открытку, которую зачитала Джеку вслух. Но все это было не просто так – у Алисы был план.
«Гранд-отель» располагался поблизости от оперы и театров, в ресторане отеля всегда было полно людей, здесь же завтракали и обедали местные бизнесмены. Вестибюль тут был больше и светлее, чем в «Англетере». Джек и обитал в вестибюле, словно отель – его замок, а он в замке – маленький принц.
План у Алисы был простой, но верный. У них с Джеком была нарядная одежда, в ней они и ходили днем и ночью (так что счет за стирку тоже был о-го-го). Каждое утро они съедали за завтраком как можно больше, сколько могли: шведский стол был включен в цену номера, и за весь день это была их единственная настоящая еда. Набивая брюхо, они старались угадать, кто из других разодетых людей в ресторане может оказаться потенциальным заказчиком татуировок. Они ведь искали себе клиентов, хотя старались не подавать виду.
Обедать они и вовсе не обедали. На обед в «Гранд-отель» люди всегда приходили компаниями, а Алиса знала, что решение сделать себе татуировку человек принимает всегда в одиночестве. В самом деле, татуировка остается на
