Константин Станюкович - Том 8. Похождения одного матроса

— А ты, Ривка, не болтай чего не понимаешь! — строго заметил отец.

— Вы же сами говорили, папенька, — настаивала Ревекка.

— Мало ли говорил, да ты глупая девчонка, чтобы все понимать… А вы, земляк, не сомневайтесь: «Динора» новое и крепкое судно. Всего только пять лет как построено… Идемте! На пристани штурман с «Диноры» ждет, чтобы договориться.

Чайкин простился с хозяйкой и с дочерью, точно с родными. Особенно горячо он пожал маленькую желтоватую руку Ревекки, признательный за ее участие и советы.

Когда матрос уходил, следуя за Абрамсоном, Ревекка подбежала к Чайкину и чуть слышно прошептала:

— Помните, что я вам говорила.

Чайкин кивнул головой.

«Помню, мол, и спасибо вам!» — говорил, казалось, его взгляд, который он кинул на Ревекку.

— Если не поладите, к нам приходите, земляк! — кинула вдогонку госпожа Абрамсон.

— Отчего не поладить? Поладим! — ответил старый еврей.

Глава IV

— Вот сюда! — проговорил старый еврей, указывая на двери одного из многих кабачков, или, как их называют в Сан-Франциско, салунов, находящихся на набережной.

Они вошли в небольшую, покрытую опилками комнату, полную матросов и рабочих, сидевших за маленькими столиками в самых непринужденных позах, с поднятыми на соседние стулья ногами.

Старик осмотрел комнату и повел Чайкина в дальний угол, где за столиком сидел приземистый и коренастый бородатый брюнет в темно-синем коротком пальто и в фуражке с галуном, с маленькой трубкой в зубах. Около него стоял стакан, наполненный ромом, и бутылка.

— Привел. Вот он! — проговорил Абрамсон по-английски, указывая на своего спутника.

— Очень хорошо! — ответил штурман «Диноры», оглядывая быстрым, острым взглядом своих темных глаз Чайкина и, по-видимому, вполне удовлетворенный осмотром. — Надо прежде накатить его! Кажется, работящий парень! Познакомьте нас! — прибавил штурман.

— Штурман с «Диноры», мистер Гаук… Мистер Чайк! — проговорил Абрамсон.

Мистер Гаук протянул мистеру Чайку свою широкую волосатую руку, на которой были вытатуированы якорь и сердце голубого цвета, и, указывая на стул, налил из бутылки стакан рому, подал Чайкину и чокнулся.

Однако Чайкин не дотронулся.

— Отчего этот простофиля не пьет? Скажите, мистер Абрамсон, что я его угощаю!

— Выпейте, земляк… Штурман желает вас угостить! — обратился к Чайкину старик еврей.

— Не занимаюсь вином, Абрам Исакыч.

— Один стаканчик.

— Вовсе не занимаюсь! — решительно произнес Чайкин, помня советы Ревекки.

— Ай-ай-ай… Штурман вас хочет угостить, а вы… И видано ли, чтобы матрос не любил выпить!.. Стаканчик рому даже полезен для здоровья.

Но, напуганный Ревеккой, молодой матрос опасался теперь и штурмана и еврея и упрямо произнес:

— Не просите, Абрам Исакыч. За угощение благодарю, а пить не стану.

— Что этот дурак говорит? — спросил штурман.

— Отказывается пить! Не пьет совсем! — ответил Абрамсон.

— Ну и черт с ним. Первый раз в жизни вижу матроса, который не пьет! — заметил штурман и засмеялся. — Объясните ему, что мы нанимаем его на три года… а жалованье… Сколько ему дать жалованья?..

— Шесть, а за это мне пятьдесят долларов.

— Большая вы каналья, мистер Абрамсон, и больше двадцати пяти долларов я вам не дам, если этот дурак согласится. Ну, покончим скорей, и я возьму его на «Динору». Завтра уходим!

Абрамсон объяснил Чайкину, что он должен подписать условие на три года и что он будет получать по шести долларов в месяц. Конечно, потом ему прибавят. Непременно прибавят. Штурман говорит, что прибавят. А больше вначале нельзя дать, так как Чайк беглый матрос и у него никаких бумаг нет После, конечно, можно получить бумагу, а не теперь.

— Вы, конечно, согласны? — окончил господин Абрамсон вопросом, не сомневаясь, что получит утвердительный ответ от этого робкого, застенчивого и с виду простоватого матроса.

Но, к крайнему изумлению старого еврея, считавшего себя большим знатоком людей и уверявшего, что видит на аршин под землей, Чайкин ответил:

— Нет моего согласия, Абрам Исакыч.

Старый плут глядел во все глаза на матроса.

— Как нет согласия? Почему, позвольте вас спросить?.. Я для вас же старался, чтобы определить вас, а вы совсем даже оконфузили меня… Ай-ай-ай!.. Не полагал я на ваш счет такой, позвольте сказать, такой неблагодарности… На службе вы, можно сказать, шиш с маслом получали, а вам предлагают шесть долларов, квартиру и харчи, а вы не согласны! Или вы шутите?

— Нет моего согласия! — снова повторил Чайкин с тем упрямством, какое часто бывает в простом человеке, раз уверенном, что его норовят обмануть.

— Это даже вовсе неблагородно с вашей стороны, мистер Чайк… Право, неблагородно. На что же есть ваше согласие?

— На десять долларов в месяц, как вы говорили.

— Никогда я не говорил… Никогда я не говорил…

— То-то, говорили.

— Ошибка, значит, вышла… Ну, виноват сам и семь долларов уж выторгую для вас… А условие на три года.

— И на три года нет моего согласия. Никакой бумаги я не подпишу!

— Это почему? Кто же вас возьмет без бумаги?

— У нас на «Проворном» сказывали, что берут…

— Берут, так и ищите сами места, а мне пять долларов за костюм пожалуйте.

— Не много ли будет, Абрам Исакыч?

— Я полагаю, что мало. Костюм-то почти новый.

— И вовсе даже рвань одна, Абрам Исакыч.

— Что он говорит?.. Видно, парень не совсем глупый… не соглашается на шесть долларов? — спросил штурман.

— Не соглашается.

— Молодец. А на условие?

— Тоже не соглашается.

— Хвалю. Он, значит, совсем толковый! — весело проговорил янки. — Дурак-то были вы, мистер Абрамсон. Да! Спросите-ка, чем он был на своем клипере?

Еврей спросил и перевел ответ Чайкина, что он служил грот-марсовым и был подручным рулевым.

— Такого мне и нужно! — промолвил мистер Гаук.

И с этими словами он хлопнул по плечу Чайкина и показал ему десять пальцев своей руки.

Тот удовлетворенно кивнул головой и произнес три раза:

— Yes, yes, yes… [5]

Господин Абрамсон вытаращил глаза, удивленный, что Чайкин сказал эти слова по-английски.

После этого штурман вынул из кармана условие.

Но Чайкин отрицательно мотнул головой и три раза повторил:

— No, no, no! [6]

— Да он совсем умный матрос! — весело произнес штурман и пантомимой объяснил, что он берет Чайкина.

— А как же мои пять долларов? — спросил у него Абрамсон.

— Больше доллара не согласен! — решительно заявил матрос.

— Ну, бог с вами… Давайте… А с вас, мистер Гаук, сколько?

Штурман дал ему золотой «игль» в десять долларов и, расплатившись, повел Чайкина с собой.

Старый еврей очень ласково попрощался с земляком, пожелав ему всего хорошего. Чайкин, в свою очередь, поблагодарил еврея за приют и ласку и просил кланяться супруге и Ревекке Абрамовне.

С узелком в руках, в котором были две купленные еще третьего дня рубахи и пара башмаков, шел новый матрос «Диноры» за штурманом к пристани.

— Hallo! Hallo! «Dinora»! [7] — крикнул штурман на рейд.

Через несколько минут пришла шлюпка с двумя гребцами. Штурман сел в шлюпку, указав Чайкину сесть на весло, и с удовольствием смотрел, как добросовестно греб русский матрос, наваливаясь изо всех сил.

Скоро шлюпка пристала к большому двухмачтовому бригу, и мистер Чайк, или просто Чайк, как его стали звать на бриге, вошел на палубу и прошел на бак, где с любопытством оглядывал новых товарищей, пока боцман не увел его вниз и показал ему койку, одеяло и подушку.

Чайкин понял, что самое лучшее, что он может сделать, это лечь спать. Что же касается до знакомства с будущими сожителями, большая часть которых наводила некоторый страх, и с капитаном, то это гораздо лучше сделать завтра при дневном свете.

Сиротливое чувство охватило его в этот теплый вечер. Он вспомнил, что теперь он один как перст среди чужих людей, и он в этот вечер особенно горячо молился богу.

Что это был за сброд людей на «Диноре»! Из двенадцати человек экипажа только трое были американцы. Остальные принадлежали к разным национальностям, в числе которых был один представитель желтой расы — китаец — и двое негров.

Когда рано утром на следующий день боцман вызвал всех наверх сниматься с якоря и Чайкин работал на шпиле, а потом был послан на фока-рею отдавать марсель, он был словно бы одурелый от того впечатления, которое на него производили его сослуживцы. Большая часть из них положительно внушала в нем страх своими грубыми до жестокости лицами. Особенно казались ему страшными негр Сам, здоровенный детина геркулесовского сложения, и испанец Чезаре, маленький, заросший волосами, черный, как жук, с лукавым взглядом злого и хитрого животного.