Константин Прохоров - Тайна предопределения
Фома Аквинский (XIII в.), doctor angelicus ("ангелический доктор"), как его почетно именовали, в целом поддержал линию Августина, связав ее с негативным восприятием свободы воли в духе Аристотеля. Достижение блага цель человеческих действий, но наше земное знание несовершенно, поэтому человеку представляется существующим множество вариантов достижения цели (блага), что дает место свободе воли и выбора. [118, т.2, с.523]. Следуя Аристотелю, Фома
(и многие его современники и последователи) вернулись к античной концепции о первичности разума, а не воли человека. Прежде возникновения желания, учил Фома, обычно происходит процесс осмысления. [134, p.51].
Итак, согласно doctor angelicus, свободная воля человеку дана, о чем мы читаем в "Сумме теологии": "Человек обладает свободной волей, в противном случае, любые советы, наставления, приказы, запреты, награды или наказания были бы бессмысленны". [174, Q.83, A.1]. Кроме причин, непосредственно обусловленных Богом, существуют "вторичные" причины, производящие действия, не являющиеся абсолютно необходимыми. Бог попускает их, оставляя место свободе воли (Q.19, AA.5,8). Отсюда, из злоупотреблений человека, происходит зло в мире. Но Бог попускает его, часто даже используя для общего блага: "Лев не мог бы выжить, если бы не убивал животных; и мученики не могли бы проявить свое мужество, если бы их не преследовали тираны" (Q.22, A.2).
Вместе с тем, Фома учит и жесткому предопределению, основанием которого является не предузнание жизни человека, а только благая воля Бога (Q.23, A.5). Одних людей Бог предопределяет к спасению и вечной жизни. Другим же попускает впасть в грех, и на основании этого осуждает и отвергает их (Q.23, A.3). Главная мысль здесь выражена как будто несколько иначе, чем у Августина: не предопределение к вечной смерти, но Божье "попущение", или "неоказание помощи", без которой люди погибают. Почему спасены одни, а не другие - тайна Господняя. Фома подчеркивает разницу между предопределением к спасению (это благодать и заслуга Бога) и отвержением (это вина самого человека, Бог только косвенно здесь причастен - Он попустил). И все же, учение Фомы весьма близко к двойному предопределению Августина. К тому же, "не оказавший помощи" Бог Фомы вызывает в памяти отнюдь не доброго самарянина из притчи Спасителя, а скорее равнодушных священника и левита, прошедших мимо погибающего прохожего. Мрачная картина - как в отношении Бога, так и человека! Так тема amor fati вновь грозно зазвучала в богословии с XIII века.
Другой знаменитый теолог того времени doctor subtilis ("тонкий доктор") Дунс Скот (XIII-XIV вв.) считал волю, в противоположность уму, абсолютным началом всего в жизни человека. Хотя воля всегда действует на основе знания, нельзя отрицать, что мы знаем или помним что-либо в основном потому, что желаем этого. [161, p.330]. Cкот был самым крайним защитником свободы воли: "Полная причина хотения в воле есть сама воля". [118, т.1, с.494]. Человек создан по образу Божьему, и подобно тому, как Бог свободно творил мир, Его образ - человек - может свободно совершать свои действия. Учение об абсолютном предопределении неверно и противно человеческой природе. [92, т.2, с.173].
Две схоластические школы в XIV-XV вв. "Via moderna" и "Schola Augustiniana moderna" дискутировали между собой с позиций, близких к пелагианству и августинианству. Первая школа, в которую входили Уильям Оккам, Пьер д'Aйлли, Роберт Холкот и др., учила, что Бог заключил завет спасения с людьми. По условиям этого одностороннего Божьего завета, Он спасает тех, кто пытается следовать Его заповедям ("старается изо всех сил"). Ценность самих добрых дел ничтожна, подобно медным деньгам, но благодаря обещанию Бога, они обретают необыкновенную значимость, как бы становясь "золотыми". Вторая школа, "Schola Augustiniana moderna", которую возглавлял Григорий Риминийский, учила абсолютному двойному предопределению, ссылаясь на авторитет Августина. Предполагают, что традиция данной школы могла оказать влияние на взгляды лидеров Реформации. [69, с.99-110].
В этом споре мы вновь видим "слепые на один глаз" крайние позиции. Действительно, в Библии есть много примеров односторонних заветов Бога с различными людьми, включая Новый Завет со всем человечеством. И Бог, заключая каждый завет, брал на Себя определенные обязательства и всегда выполнял их, а не был "абсолютно независимым". Но это, разумеется, не означает, что мы можем сами себя спасти, "сильно постаравшись". Мы спасены благодатью, милостью Бога, которая, впрочем, не действует насильно, а только, как правило, открывает путь спасения, извлекая человека из его греховного прошлого и побуждая двигаться к небесному будущему.
Доктрина сурового предопределения Августина - Фомы Аквинского никогда в полной мере не удовлетворяла Западную Церковь. Не случайно, возникший в XVII веке внутри католичества янсенизм, делавший упор на предопределение, был однозначно осужден папой и преследовался. Янсенизм был определен католической ортодоксией как лжеучение, близкое кальвинизму и несущее угрозу христианской морали. [142, p.269]. На рубеже XVI-XVII веков произошло другое, более приемлемое разделение католиков на томистов (последователей Фомы Аквинского) и молинистов (сторонников испанского иезуита Луиса Молины). К томизму в католическом богословии примыкает августинианство, имеющее схожие воззрения на соотношение благодати и свободы человека, а к молинизму близок - конгруизм, пытающийся уменьшить роль свободы воли в учении своих предшественников и снять с них обвинение в полупелагианстве. [169, p.710-713].
Томисты учат, что Бог по Своему суверенному произволению одних людей активно ведет к спасению, а другим попускает пребывать в их греховном состоянии, в результате чего они навеки погибают. Первым Господь дает Свою действенную благодать (gratia efficax), которая неизбежно спасает их; вторым же Господь посылает лишь достаточную благодать (gratia sufficiens), при помощи которой люди могли бы спастись, но, поскольку они не желают, на практике этого не происходит. [127, p.656]. Такой подход к проблеме, очевидно, содержит в себе серьезные противоречия. Скажем, чем "действенная" благодать томистов отличается от "неодолимой" благодати кальвинистов, предаваемых католиками анафеме? С другой стороны, "достаточная" (по определению томистов) благодать в реальности оказывается недостаточной ни для чьего спасения. К тому же присутствие в этой системе подлинной свободы человека оказывается под вопросом.
Учение молинистов на этом фоне выглядит более привлекательным. Используя ту же терминологию, можно сказать, что в их подходе "достаточная" благодать превращается в "действенную", когда свободная воля человека откликается на нее и начинает с ней сотрудничать. В противовес учению об абсолютном предопределении, ссылаясь на 1 Цар. 23.1-13; Вт. 30.15-20; Мф.
11.21; 23.37, молинисты учат о возможной вариантности происходящих событий. Например, в Мф. 11.21 мы читаем слова Христа, что если бы в Тире и Сидоне были явлены такие же свидетельства Божьей силы, как в городах Хоразине и Вифсаиде, то они бы покаялись "во вретище и пепле". Такая возможность осталась нереализованной, но это не означает ошибки в утверждении Христа. Божье всеведение включает в себя "среднее знание" (scientia media), т.е. промежуточное звено между знанием действительного события и его возможными вариантами.
Тридентский собор, противопоставивший доктринам Реформации заново переосмысленное римо-католическое учение, провозгласил, что свобода воли человека, ослабленная и уменьшенная в результате грехопадения, все же не уничтожена полностью. Свободная воля может действовать совместно с Божьей благодатью или противостать ей, если изберет таковое решение, ибо не является чем-то пассивным. (Sess.VI, cap. I,V). [169, p.261]. Вследствие этого в 1607 г., почти одновременно с протестантским собором в Дорте, после нескольких предшествующих лет дискуссий, папским решением томизм и молинизм получили равные права в едином католическом богословии. Протестанты же оказались менее веротерпимыми, и окончательно в эти годы раскололись надвое. [147, p.171,180].
2.8.2. ВОСТОЧНАЯ ЦЕРКОВЬ
Из восточных отцов и учителей Церкви мы выделим лишь тех, кто, пытаясь согласовать учения о предопределении (благодати) и свободе воли, привнес с собой нечто новое. Невозможно здесь представить сколько-нибудь удовлетворительный обзор взглядов восточных богословов, так как едва ли не каждый из православных авторов касается данной проблемы. В главе, посвященной ранней Церкви, мы уже говорили об Иоанне Златоусте, Григории Нисском, Ефреме Сирине и Иоанне Кассиане (последний, хотя и жил на Западе, но духовно был близок к традиции Восточной Церкви). Теперь продолжим наш аналитический обзор, начиная с V в., а в заключение отметим основные отличия в подходах западного и восточного христианства.
Епископ Диадох, аскетический автор V в., разделял в человеке "образ" и "подобие" Божии. Образ есть некая природная данность человека, то, что может полностью раскрыться лишь в Богоподобии. Это целый духовный процесс, путь подвига, в котором ведущая роль - благодати, действующей, впрочем, всегда вместе с волей человека, "ибо не может оттиснуться печать на неразмягченном воске". [113, с.173].
