Антон Макаренко - Марш 30-го года
С ощущением, похожим на тошноту, Алеша представил себе, что сейчас думают и чувствуют Богатырчук, Муха, Котляров, Насада, Акимов, павел и около сотни мужественных и простых людей, которых он так мудро обучал военному делу. При воспоминании об отце у него останавливалось сердце.
Как это произошло? Алеша все не мог опомниться от неизмеримой глупости происшедшего.
После возвращения Степана прошло не более получаса, когда на освещенной улице, ведущей к парку, показались отдельные фигуры. Это были солдаты, некоторые с винтовками, другие без винтовок, но все обязательно с сундуками, или с мешками, или с чемоданами. Они направлялись к большой дороге, ведущей через парк на Кострому и дальше. Там, на старом, широком шляху, хорошо были всем известны большие села: Масловка, Федоровка, Березняки, Олсуфьево, Вятское, Сухарево, а от них пошли дороги и дорожки к деревням и хуторам, к другим селам, и везде ожидали путешественников жены, матери, дети, и везде ожидала их революция, новые поля, отвоеванные у помещиков, новые дни, отвоеванные у истории.
У Насады с Богатырчуком сразу возник спор: можно ли пропускать этих людей на Кострому? Насада выступал как стратег и уверял, что недопустимо в тыл себе пропускать вооруженных людей. Богатырчук лениво поворачивался и улыбался презрительно:
- очень им нужен твой тыл. Они спят и видят, как бы тебя окружить.
- А зачем они винтовки с собой тащат?
На это отвечал Еремеев:
- В хозяйстве винтовка всегда пригодится.
Семен Максимович сидел на пне и все смотрел на город. Он сказал Насаде:
- Не спорь, командир, пускай проходят: свои люди.
- Да ведь беспорядок, товарищ Теплов!
- Порядок потом наведем. Когда обед варят, всегда бывает беспорядок, а сядут обедать - ничего.
Солдаты подходили, весьма удивляясь военной обстановке в парке, дружески закуривали, охотно сообщали свой дальнейший маршрут и, только уходя, говорили:
- Напрасно беспокоитесь. Что мы, корниловцы, что ли? Мы тоже за товарища Ленина.
- А чего из пушек палили?
- Да это... дурачье... Дураков везде есть довольно.
- Врешь, голубь, офицеры вам на голову сели.
- да, браток! На что нам офицеры? Всех вам оставляем, пользуйтесь, люди добрые... До свиданья.
Они уходили в глубь парка, а на их место выдвигались на свет новые фигуры. Степану это нравилось.
- Гляди, Насада: говоришь, беспорядок. А штыки у всех спрятаны, ни один не торчит. Из этого народа толк будет.
Эти военные путешественники уничтожили ощущение военной тревоги и опасности. В парке закурили и заговорили громче. Кто-то пробрался на вокзал, оттуда вернулся запыхавшийся, увлеченный:
- Ни души! И пушки! Так и стоят на платформах.
Услышав это, капитан заволновался, зашнырял по парку, подбежал к Алеше:
- Возьмем пушки, чего же волынить!
- Завтра вощьмем, на что они вам сегодня.
Семен Максимович тоже возращил:
- Разделяться нельзя. А по городу все равно стрелять не будете, Михаил Антонович?
- По городу?
- Ну, да! Помните, вы говорили: нельзя по городу стрелять.
Капитан так и не понял иронии. Он видел только существо вопроса и поэтому ответил просто:
- Если вы, Семен Максимович, скажете, я буду и по городу стрелять.
- По какому городу?
- Куда скажете, туда и буду стрелять.
- Спасибо, Михаил Антонович, а только подождем. Пушки все равно наши будут.
Тут же возле пенька устроили совещание. Без споров решили в три часа ночи наступать на город, захватить казармы, разоружить прянцев, которые еще остались, арестовать офицеров. Проходящие солдаты не скрывали, что полк разместился в казармах на Петровской улице. Штаб расположился в городской управе, туда и народ разный собрался: собираются угощать ужином господ офицеров.
Настроение у всех повысилось, все были уверены, что дело предстоит нетрудное. Один Алеша не вполне разделял такой оптимизм:
- Нельзя верить этим... проходящим. Он снялся потихоньку и побрел домой, а что у него за спиной, ему и дела нет. Сколько здесь прошло? Пятнадцать-двадцать человек. Пускай по другим дорогам - пять-шесть десятков. А остальные в городе. Не думаю, чтобы офицеры так легко спать пошли. Особенно Троицкий. Что-нибудь приготовлено.
- Да что приготовлено? - спрашивал Насада.
- Наверное, у них есть надежные взводы. И пулеметы кое-где поставлены. Без разведки идти нельзя.
Задумались, потом поспорили. Наконец, согласились: чтобы никого не встревожить, послать разведку без оружия - просто себе люди идут: мало ли кому нужно быть в городе? А по главной улице лучше всего - с девчатами. Маруся и Варя пришли в восторг. Понравилось это и Алеше. Он решительно заявил:
- Замечательно. Девчата - еще молодые воины, всего не увидят, а пойду с ними я.
Богатырчук возразил:
- Алеша, тебе не стоит, нарвешься на Троицкого.
- Не нарвусь. Троицкий сейчас ужинает и речи говорит.
А другим даже и понравилось.
- Он, конечно, разведку сделает. А по вокзальной Степан пускай.
Алеша быстро сбросил с себя ремни, шашку, шинель, стащил с Павла его старенький пиджачок, у кого-то с головы шапку, стал похож на мастерового. Револьвер сунул в карман пиджака.
Богатырчук на это переодевание смотрел с сомнением:
- Сапоги у тебя того... модные. И хромаешь все-таки. Троицкий тебя сразу узнает.
Семен Максимович, пока Алеша собирался в поход, ничего не сказал, но когда Алеша с девчатами тронулись уже в путь, старик остановил его негромко:
- Алексей!
- Что, отец?
- Не на прогулку идешь, а на дело. В случае не вернешься, кто старшим будет?
- Как это "не вернусь".
- Вот тут уже и я беспорядка не люблю.
- По Красной гвардии старшим остается Павел, а по всему нашему фронту Богатырчук, как и был.
- Хорошо, иди.
Алеша весело кивнул, обнял девчат за плечи. Двинулись по улице. Им крикнули вдогонку:
- Он с девками и хромает меньше!
До первого перекрестка они дошли спокойно и не встретили ни одного человека. Варя шла тревожно, все вытягивала голову вперед и все старалась показывать пальцем. Маруся была в радужном настроении, ее приводили в восторг и лицо Вари, и ее палец, и протесты Алеши против этого пальца. Алеша не возражал: так получалось даже естественнее. За первым перекрестком, где начинался собственно город, они встретили двух солдат без винтовок. Солдаты прошли молча, а когда прошли, один из них спросил:
- Земляки, дорогу на Масловку не завалили еще?
Алеша ответил:
- Иди смело, дорога хорошая.
Маруся даже взвизгнула от удовольствия. Взвизгнула еще веселее, когда перед ними с угла на угол быстро прошла парочка.
- Ходят люди, ходят! И нам можно!
Не встретили никого до самого Совета. Оставалось три квартала до соборной площади. Нужно было посмотреть, что происходит у здания управы, до которого оставалось несколько домов.
Перешли на противоположный тротуар. В здании управы светились два окна. Если здесь и был ужин, то, вероятно, уже кончился. У входа стоял часовой с винтовкой. На ступени под деревянным ажурным козырьком выходили по двое, по трое какие-то господа и направлялись в разные стороны, офицеров между ними не было. В этом месте вообще было какое-то оживление, по тому и другому тротуару бродили даже несколько парочек: очевидно, люди, воспрянувшие духом с приходом Прянского полка. Рядом с домом городской управы открыты были ворота, за ними - темный глубокий двор, и во дворе голоса.
Алеша прошептал:
- Кажется, в том дворе пулеметы. Погуляем еще на той стороне.
Маруся ответила жарко:
- Погуляем! - и крепче прижалась к его руке.
Здесь уже неловко было обнимать девушек, заметнее стал Алешин крен. Он старался опираться на их руки, но этотолько ухудшало положение: они были гораздо ниже его ростом. Выходящие с некоторыми промежутками господа заняты были разговором, часовой скучно дремал, заложив руки в карманы и балансируя винтовкой под мышкой. Несколько подальше разведчики перебрались на другую сторону и не спеша прошли мимо ворот.
- Пулемет! - шепнула Маруся.
- И солдаты, - шепнула Варя и хотела показать пальцем. Алеша поймал палец и спрятал в карман своего пиджака. Варя дернула рукой и тихо засмеялась. Алеша поднял глаза, чтобы посмотреть на нее, и увидел перед собой погоны полковника и лицо Троицкого, удивленно и радостно остолбеневшего перед ним. Алеша оттолкнул девушек в стороны и сунул руку в карман. Он дернул руку вверх, но револьвер рукояткой провалился в какую-то дырку в кармане. Алеша дернул сильнее и выхватил наган в тот самый момент, когда Троицкий выстрелил. В одно и тоже мнгновение Алеша ощутил ожог на кончике уха и услышал крик Маруси. Она бросилась к полковнику и схватила его за воротник, чуть-чуть Алеша не выстрелил ей в спину. Он опустил револьвер и быстро оглянулся. Из двора и от подьезда к нему бежали солдаты. Алеша поднял наган, но было уже поздно. Кто-то сильно сжал сзади его локти, другой рванул револьвер, потом вывернул, отнял. Алеша успел заметить, как Маруся мимо его колен отлетела на мостовую, успел крикнуть ей: "Уходи!" - после этого он видел перед собой только лицо Троицкого.
