Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский
Мы втроём облазили весь склон, плотно заросший за столько лет травой и кустарником, но никаких признаков штольни не было. Белкин ходил то туда, то сюда, чесал в голове, бормотал: «Ну вот же где-то здесь она должна быть», однако сезам не открывался. Устав от поисков, мы сели обедать. Вскрыли банки с мясными консервами, захваченные из лагеря, Белкин достал из сумки несколько привезённых с собой свежих огурцов. Пока главный инженер с водителем ждали, когда закипит на костре вода для чая, я отошёл немного в сторону к зарослям смородины, чтобы сорвать несколько листьев и бросить в котелок для аромата. Заметив под кустом обломки рудоносной породы, отвёл ветку, наклонился и увидел в склоне чернеющую пустотой ямку. Стал разгребать её, и на меня пахнуло подземным холодом.
Белкин сразу определил, что здесь и есть устье штольни.
– Новичкам всегда везёт, – довольно говорил он мне, наводя фотоаппарат на ямку, вокруг которой Димка вырубил кусты. – Не зря поехал. И сам впечатлился, и нам помог.
Он сделал несколько кадров.
– По этим фоткам найдут. Через неделю загоним сюда бульдозер, расчистим вход. Потом снова засыплем, надо будет только штагу какую-нибудь поставить для ориентира.
Белкин долго ходил вокруг и что-то прикидывал, а я вернулся к костру и сказал Димке:
– Всё-таки быстро управились. Вы ещё до ночи в город успеете.
Тот поморщился:
– Кого там! Сейчас он поедет дичь искать.
– Какую дичь?
– Даже не дичь, а кого-нибудь с копытами. Зря, что ли, «Сайгу» с собой взял. Ему хоть раз обязательно стрельнуть надо.
Редко встретишь водителя, который бы недолюбливал того, кого он возит, ведь какие-то плюшки от шефа ему непременно перепадают. Но Димка, судя по его тону, был как раз из таких. Я собирался что-то спросить, и тут вернулся бодрый Белкин.
– Ну что, делу время, потехе час? – риторически спросил он. – Времени у нас ещё полно. Чаю попьём и проедем к Снежинке, посмотрим, что там.
Мы опустошили котелок, собрали свои шмотки, затоптали костёр. Димка пробухтел себе под нос: «Кончил дело – слезай с тела», – и с мрачным видом сел за руль. Солнце плыло ещё высоко, ясный июльский день обещал долгий тёплый вечер. Минут через двадцать Белкин остановил машину и вышел, прислушиваясь.
– Тут ручей недалеко, Снежинка, – сообщил он мне. – Сюда зверь на водопой ходит.
Главный инженер полез в багажник, достал оружейный кейс, собрал карабин, прикрепил оптический прицел. Он сделал несколько шагов по еле заметной тропе, и вдруг стало слышно, что в той стороне кто-то зашлёпал по воде.
– Лось, наверное, – вполголоса поделился Белкин. – Не шумите тут.
Я, помедлив, тихонько двинулся за ним – хотелось на лося посмотреть. Мы подошли к прибрежным кустам ивняка. Белкин сделал мне знак, чтобы я оставался на месте, а сам, взяв карабин в обе руки, стал красться к берегу. Внезапно он замер, что-то увидев, и вскинул ствол, прицеливаясь, но тут раздался громкий плеск – зверь почуял опасность и убегал прямо по руслу. Белкин досадливо крякнул.
– Я ведь видел его сквозь ветки! Изюбрь, красавец, рога – во! Чуткий, собака.
Он с расстроенным видом повесил карабин на плечо. Мы возвратились к машине. И тут Белкин меня удивил – повернулся туда, где скрылся изюбрь, и громко известил непонятно кого:
– Мы приехали за грибами!
Он повторил это трижды в разные стороны и лишь потом сел в машину. А мне объяснил:
– Примета такая. Надо было сразу сказать. Ну, теперь должно повезти.
И Димке:
– Давай на Светлую.
– Это же километров двадцать с лишним, – взвихрился водитель. – У нас бензина в обрез, до города не хватит.
– Давай-давай! А бензин нам Виктор выделит, до первой заправки доедем.
И обернулся ко мне, не спрашивая, а констатируя:
– Ты для вездехода с запасом брал. Три бочки, кажется, залил.
Я вынужден был подтвердить. Конечно, поделиться горючим – святое дело, и мы, может быть, обойдёмся, но, с другой стороны, грабить полевой лагерь, где за сезон может случиться всякое, как-то не того. Однако, судя по всему, главный инженер весьма возбудился и теперь, действительно, пока в кого-нибудь не выстрелит, не успокоится.
По дороге на Светлую Белкин рассказывал мне разные случаи, происходившие с ним на охоте, хвалил свою собаку, которая могла «поставить» хоть изюбря, хоть лося, и сетовал, что хотел бы чаще ездить в тайгу, да вот приходится в конторе торчать. Я кивал, что-то переспрашивал, а сам думал, что теряю время, когда мог бы сейчас посидеть над планом рудопроявления и покумекать, куда изгибаются рудные жилы и где их канавами ловить. Но, как известно, жираф большой, ему видней, а выдвигать ему условия возможности у меня нет.
Между тем мы съехали на узкую лесную дорогу, которая виляла вдоль неширокой поймы, где местами проглядывало за кустами русло речки.
– Вот это и есть Светлая, – сообщил Белкин, посматривая в сторону поймы. – Сюда мы тоже на охоту ездили по выходным. И рыбу тут ловили.
– Ну-ка, стой! – распорядился он через минуту. – Глуши! Тихо!
Стараясь не щёлкнуть замком, Белкин открыл дверь и, пригнувшись, вышел из машины. Пройдя шагов пять, остановился и выстрелил куда-то в кусты. Что он там заметил, я не видел. Белкин махнул мне рукой, подзывая.
– Готов! – воскликнул он, когда я подошёл. И стал спускаться по откосу в пойму. Я последовал за ним. Белкин уверенно шёл сквозь заросли ивы, пока мы не вышли на кочковатую поляну, поросшую высокой травой.
– Вот тут он стоял. Надо поискать, он где-то в траве лежит.
– Кто?
– Плоховато было видно. Наверно, гуран. Или изюбрь молодой. Но точно не лось, тот темнее.
Мы исследовали всю поляну, даже выходили в окружавшие её
