Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
— Да, — тут же подтвердил Фридман. — Именно за этим мы и пришли. Вряд ли она живет в вашем доме. Хотя — кто знает… Я не видел ее год. Она пропала. Скажите, где мы можем ее найти? Если за услугу нужны деньги, мы согласны на любую сумму. И ни в коем случае не будем приплетать сюда милицию.
Лидия Кондратьевна с готовностью закивала. Разговор опять зашел в тупик. Тьма беспроглядная, косматый лес вокруг! Марина беспомощно посмотрела на мать, но та была вся внимание, явно видя в происходящей сцене какой‑то смысл.
— Вы нас с кем‑то путаете, — беспомощно начала Марина, но Наталья Мироновна тут же ее перебила:
— Сами бы рады узнать, где она. Да не знаем. Сбежала. Второй раз сбежала. Первый раз со скандалом, а во второй, это уже после больницы, тихая была. И все равно сбежала, тайно. Дочь по ней все глаза проплакала, а про зятя и не говорю.
— Вам‑то что так убиваться? — с горечью произнес Фридман.
И тут, как флюс над гнилым зубом лопнул, все вдруг разом закричали. Каждый вопил о своем: Наталья Мироновна про колдовство, Марина — про загадки, которые она устала решать, Лидия все пыталась обозначить вещи своими именами, то есть "назовите сумму", а Фридман укорял собравшихся в нежелании говорить искренне.
— Да замолчите вы, ужасная женщина! — крикнула истерично Марина, повернувшись всем корпусом к Лидии, та захлопнула рот и вдруг стала икать.
— Скажите мне пожалуйста, — продолжала Марина, голос ее прерывался, как после долгого бега. — Что вы здесь толковали про мою квартиру? Как вы узнали наш телефон?
— По адресу.
— А адрес?
— Вы не могли бы дать мне стакан воды? — встряла Лидия
— Потерпишь, — жестко бросил Фридман и полез в карман за паспортом. — Да вот же, вот, — он протянул липовый документ Марине.
— Откуда это у вас? Мама, посмотри… — Марина всхлипнула. — Она жива?
— Надеемся, — жестко крикнула Лидия, борясь с икотой, и тут же, понимая недопустимость подобного тона, добавила: — Мы у вас хотели узнать.
— Мы сейчас разберемся, разберемся. Спокойненько, на свежую голову. Здесь просто какое‑то недоразумение. Мы не–до- разумеваем. Мама, может. чаю? Дама икает… За чаем всегда как‑то сподручнее.
— Да подожди ты со своим чаем, — ворчливо сказала Наталья Мироновна. — Вы нам на вопрос ответьте. Как к вам Варькин паспорт попал?
— Он на столе лежал. В ее комнате. Под хлебницей. Видимо, она его забыла. А может, в данный момент ей этот поддельный документ не был нужен, — четко ответил Фридман, осознав вдруг, как приятно отвечать на прямо поставленный вопрос.
— И вы утверждаете, что Варька — ваша дочь?
— Моя дочь — Даша Измайлова. Но в мое отсутствие она купила себе новый паспорт. Девочку можно понять, у нее были стесненные обстоятельства. Но вас я ни в чем не виню. Я скорее благодарить вас должен.
Марина совершенно сомлела от вороха непонятных слов, но Наталья Мироновна уже не выпускала ситуацию из рук.
— Это никакая не Даша. Это внучка моя — Варенька, а это, — она взмахнула рукой, — ее дом, из которого она и сбежала.
— Это моя дочь, — закивала Марина. — Отец ее на работе. Он сейчас придет.
— Зачем вы меня дразните? Этот паспорт в Дашкиной комнате лежал, — потрясено сказал Фридман.
— А почему я должна вам верить? Кто вы такие? — Марина даже кулаком по столу стукнула от вспыхнувшей вдруг ненависти к этим двум испуганным, взъерошенным, явно больным людям.
— Клим, а может это правда — не она? — робко спросила Лидия Кодратьевна. — Ты же сам говорил — взгляд чужой. И вообще, фотография так иногда искажает человека.
Наталья Мироновна меж тем принесла да так и шмякнула на стол семейный альбом. Не вставленные в гнезда фотографии рассыпались по столешнице веером. И на каждой фотографии Фридман увидел свою дочь. Вот ей два года, вот пять, она стоит по пояс в морской воде и хохочет беззубым ртом. И так хорошо видна на цыплячей грудке родинка в виде неправильного сердечка. Было от чего сойти с ума. Изображение Дашиного первого школьного дня. Именно таким он и отпечатался в памяти. Она сидит за партой, рядом букет с гладиолусами, руки сложены, как у примерной ученицы, и та же самая красная кофточка с белым воротничком, он сам ее и покупал. Или синяя была кофточка? Забыл, все забыл. А это групповой детский сад. Та же воспитательница–толстуха, те же дети. Хотя помнит ли он детсадовских детей? А воспитательницы сплошь и рядом толстухи. Просто все настолько похоже, что не отличишь — параллельный мир, в котором многие годы проживала ее дочь, а он и не знал об этом.
Лидия давно уже пребывала в столбняке, а Марина приободрилась, сейчас эти странные люди встанут и уйдут, все уже разъяснилось. Впрочем, просто так их отпускать нельзя. Они должны дать исчерпывающее объяснение и рассказать все, что им известно про Варю.
— Я отказываюсь что‑либо понимать, — устало сказал Фридман, — если это какая‑то интрига, то почему так сложно? И уж совсем непонятно — зачем?
— Да все тут понятно! — вскричала Наталья Мироновна. — Их две. Одна — наша Варька, другая — ваша дочь. И никакое это не колдовство, а полная реальность. Так сказать — факт! И где они только снюхались? И теперь наша Варька в Монте–Карло в рулетку деньги просаживает, а ваша дочка — в бегах.
— Неужели они так похожи?
— В этом и загвоздка. И почему они как две капли — это у родителей надо спросить? Может они близнецы?
Марина испуганно посмотрела на Фридмана и вдруг смутилась. Гостю тоже явно было не по себе.
— Как девочки могут быть близнецами при разных родителях? — негодующе воскликнула Лидия.
— Мало ли… перепутали в роддоме. А может. сознательно подменили. Люди, знаете, какие бывают…
— Мама, ну что ты, право. Еще скажи, что и меня подменили в роддоме, и ты мучаешься со мной всю жизнь. Ставь лучше чайник.
В этот момент и раздался звонок в дверь.
— Виктор опять забыл ключи, — сказала Марина и пошла
