На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— А, тот концерт, который был приурочен к двухсотлетию со дня рождения основателя оркестра, немецкого композитора… Как, бишь, его? Он родился в Кёнигсберге.
— Отто Николаи! — воскликнула девушка.
— Точно, точно! Вы были на этом концерте?
— Конечно! Господи, какая музыка!
Настройщик-волшебник улыбнулся, и Инна, опять почувствовав что-то необъяснимое, замерла.
— Сила гравитации, — задумчиво проговорил Валериан Адамович и усмехнулся.
— Ой, но эти билеты…
— Эти билеты, сударыня, мне достались просто так. Я не заплатил за них и гроша. Я уже не раз был на разных концертах разных оркестров… Давно умершие творцы-музыканты… Их вечно живущая музыка.
Мужчина надел плащ, шляпу. Инна подала ему саквояж и зонт-трость. Волшебник уже было взялся за ручку двери, но обернулся и внимательно посмотрел на хозяйку. И у девушки вдруг замерло сердце.
— Думается мне, что ваш супруг виноват перед вами, — проговорил мастер. — Потребуйте с него клятву, что он исполнит одно ваше желание. А за два дня до концерта объявите, что он должен, слышите, должен пойти с вами на это мероприятие. Он человек чести! Он не переступит клятву, тем паче клятву, данную вам.
Волшебник еще раз улыбнулся.
— Пора снять заклятие с этого замка, — проговорил хитро Оле Лукойе и приподнял край шляпы. Инна неосознанно присела в реверансе.
С уходом этого необыкновенного настройщика Инну вдруг охватило какое-то необъяснимое чувство. Она смотрела на билеты, оформление которых было строгим и роскошным одновременно. Места были в ложе. Сердце заскакало в груди, как сумасшедшее. Инна прошла в свою комнату и спрятала билеты.
— За два дня. Я ему скажу о концерте за два дня до него, — проговорила она.
Потом позвонил Вадим. Инна, захлебываясь от переполнявших ее эмоций, хотела рассказать о мастере-волшебнике, но муж жестко и сухо прервал ее восторженные возгласы, заметив, что позвонил, дабы убедиться, всё ли с ней в порядке. Она уверила, что ей уже лучше и попрощалась.
А вечером Романов привез охапку гигантских ромашек. И Инна взяла с него клятву, что он подарит день и пойдет с ней, куда она скажет.
— Я никогда не позволю тебе страдать или пройти через унижение, так что просто пообещай, — настаивала девушка.
Вадим посмотрел на нее, секунду подумал и согласился.
Если бы он знал в тот момент, на что подписался…
[1]«Река течет в тебе» композиция южнокорейского пианиста и композитора Yuruma (Ли Рума) из альбома «First Love» («Первая любовь» (англ.)
[2]Немецкий дирижер.
Глава XXV. В паре смотрят на женщину.
Вечером Инна устроилась в своей комнате. Она нашла тепловентилятор, но за две минуты в комнатке, казалось, не осталось кислорода. Инну вновь лихорадило, но она боялась кутаться в теплое одеяло. Поэтому дрожала от поднявшейся температуры под тонким покрывалом. Из головы не шел мастер-настройщик и его последние слова о заклятие. А может, Вадим — заколдованный принц?
— Вот ты где? — вдруг раздалось от двери. — Фу, дышать нечем.
Муж прошел в комнату, выключил обогреватель, запеленал Инну в покрывало, подхватил на руки и, невзирая на протесты, вынес из комнаты. Она пыталась вылезти из кокона, но все попытки были напрасными. Вадим опустил ее на свою кровать, потрогал лоб, сунул термометр в ухо, дождался сигнала.
— У! Опять полезла, — проговорил он удрученно, — не сорок, конечно, но уже тридцать восемь и девять.
Инна почти вытряхнулась из кокона и попыталась подняться. Стилист дернул ее обратно на кровать, опрокинул на спину, а сам сел сверху.
— Значит так, слушай внимательно, — сказал он серьезно, а глаза-угли прожигали, — ты спишь здесь! Ты спишь со мной в этой кровати, пока не приедет Алька. Потом переедешь к ней до тех пор, пока отопление не дадут. Кондиционер сдох, ну, лет-то ему немало. Мастера я вызвал. Но! В квартире дубак! У тебя температура. Мне по-барабану, в принципе, можешь уйти к себе, но утром нам будет еще теснее и теплее, потому что я дождусь и приду к тебе, ибо спать мы будем всё равно вместе! Учти, я сильнее тебя! Могу связать! Я не посягну на твою невинность, хотя обниматься, наверно, полезу. Холодно, знаешь ли. Так что выбирай. Мы спим здесь, или ты идешь к себе, и я приду к тебе, едва ты уснешь и…
— Мы спим здесь, — тихо ответила жена.
Вадим опешил. Он не рассчитывал на быструю победу.
— Учти, если ты сбежишь от меня ночью…
— Я не сбегу, — прозвучало в ответ. — Слезь с меня. Тяжело.
— Сейчас выпьешь лекарство и спать, поняла?
Инна кивнула.
— А ты… Ты опять меня переодевать будешь? — проговорила она.
— Ты же взрослый человек. Спать в мокрой одежде нельзя.
Инна заглянула за ворот пижамы и покраснела. Вадим вздохнул.
— Значит так! Некрофилией я не страдаю. Вот оживешь… Мне нравится, когда девушка отвечает на прикосновения.
— Вадим!
— А ты еле живая. Даже стонешь неэротично.
— Дурак! — бросила она и укрылась с головой.
— Э, нет! — тут же возразил он, вытряхивая ее из одеяла. — С головой не укрываться, а то потом опять в ванне сидеть придется.
Инна опять плохо спала. Правда, без кошмаров на этот раз. И даже проснулась, когда Вадим разбудил ее, чтобы она переоделась. Он сидел, отвернувшись, и она лишь угадывала его силуэт на фоне окна. Вадим забрал мокрую майку и бросил на стул, перевернул одеяло, лег и взял за руку.
— Спи, сейчас тебе станет легче, — сказал он и закрыл глаза.
И жена действительно вскоре уснула.
В его тепле ей было комфортно. Спокойно. Умиротворенно. И по утрам из этого тепла не хотелось вылезать в стылую комнату. И ему, видимо, тоже. Он тянулся и вздыхал. Потом всё же садился, натягивал штаны и вставал, а затем трогал у Инны лоб и шею сзади под волосами. Удовлетворенный осмотром, уходил готовить завтрак.
Она переворачивалась на живот, подтягивала к себе его подушку и, уткнувшись в нее носом, засыпала. Ей нравилось, как от подушки и одеяла пахнет Вадимом. Этот запах ее будто защищал. Она, сама не заметила, как привыкла к нему. Она привыкла спать с этим
