Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу
Отсутствия любви было достаточно для того, чтобы считать брак с мистером Райдером невозможным. Но чем больше Мэри обдумывала это, тем лучше понимала, что была еще одна веская причина, по которой она не могла принять его предложение. Он, как и намеревался, задел струны ее души замечанием касательно того, что выйти за него замуж и изменить к лучшему – ее прямой долг. Раньше она бы почувствовала себя польщенной и с пылом приняла бы его предложение. Зачем иначе были эти долгие годы учебы и усердной работы над собой, если не будет им практического применения? И какая цель может быть благороднее, чем моральное и интеллектуальное совершенствование ближнего своего? Но теперь Мэри поняла, что это плохой фундамент для будущего брака. Она хотела быть наставником для своего супруга не более, чем его ученицей. Нет, она искала того, что было бы союзом со знаком равенства, равенства духовного и интеллектуального.
В Лонгборне она на примере четы Коллинзов увидела, насколько губителен для брака недостаток уважения, как он гасит доброжелательность, ухудшает отношения между мужем и женой и подавляет всякую симпатию. Она видела, как в отсутствие взаимного уважения остыли чувства Шарлотты Коллинз, как овладела ее мужем тоска, которую он пытался осмыслить и от которой безуспешно искал избавления. Но ведь уже не в первый раз в этом доме она становилась свидетельницей разрушительного воздействия презрения. Теперь она могла ясно представить себе, как оно отравило брак ее родителей. Продуманная отстраненность мистера Беннета, пренебрежительная ирония его острот, мрачное веселье, которое он испытывал, когда на других, особенно на его жену и дочерей, обрушивались невзгоды – все эти жестокие насмешки проистекали из разочарованного осознания того, что он женился на женщине, которую никогда не считал равной себе. Лиззи однажды рассказала ей со слезами на глазах, как их отец открыл ей эту правду в тот день, когда она просила его разрешения выйти замуж за мистера Дарси. «Не заставляй меня горевать из-за того, что ты не в состоянии уважать своего спутника жизни». Только сейчас Мэри полностью осознала и пропустила через себя смысл его мрачного предостережения.
Она достала писчие принадлежности, склонилась над бумагой и начала писать.
На следующее утро, когда Мэри спустилась к завтраку, на блюдечке в центре стола оказалось письмо с ее именем, щедро выведенным явно не жалеющей чернила рукой. Она тяжело сглотнула, поскольку догадывалась о его содержании. Вчера вечером она отправила свое послание мистеру Райдеру, и один из слуг согласился доставить его по адресу за несколько шиллингов и бутылку пива. Мэри взялась за перо, поскольку чувствовала, что не готова к прямому разговору, и надеялась в тщательно продуманном письме с большим количеством шансов передать как силу своего уважения, так и категоричность отказа.
Мэри взяла письмо и быстро убрала его в карман, надеясь, что, поскольку она была единственным человеком за столом, его не заметили. Но как только она решила, что оказалась в безопасности, в комнату вошла ее мать. Она совершенно спокойно присела и налила себе чаю.
– Доброе утро, Мэри. Я была здесь минуту назад и увидела, что тебе пришло письмо. Могу я поинтересоваться, от кого же оно? Случайно не от мистера Райдера?
– Да, мама, это так.
– И полагаю, оно как-то связано с письмом, которое ты отправила ему намедни. С тем самым, в котором, предположительно, содержался твой ответ на его предложение?
Мэри ухватила чайник со всей твердостью, на которую была способна. Теперь, приняв решение, она не должна дрогнуть под сердитым взглядом матери.
– Я удивлена, что ты не показала его мне перед отправкой. Могу ли я знать, что ты ему сообщила?
– Я поблагодарила его за честь, которую он оказал мне, сделав предложение, но объяснила, что не могу выйти за него замуж, поскольку не люблю его. Я также выразила надежду, что мы останемся друзьями, если он того пожелает, и заверила, что у него наверняка не возникнет проблем с поиском женщины, которая будет рада стать его женой.
Миссис Беннет сидела неподвижно. Из коридора было слышно, как маленькие Гардинеры окликают друг друга по имени.
– Красиво сказано, но с пером ты всегда управляться умела. Хотя, должна отметить, что это, безусловно, самое нелепое и вредное из твоих сочинений.
Мэри собралась с силами, чтобы сохранить самообладание. Ее не должно испугать презрение матери.
– Я не скрывала того, что собиралась написать.
– Ты не удостоила вниманием ни одно из моих возражений.
– Напротив, я выслушала вас с величайшим вниманием, но убеждена, что поступила правильно.
– Я всегда знала, что ты упрямая и своевольная девчонка, но прежде я не считала тебя дурой.
Миссис Беннет налила себе еще чаю. Мэри заметила, что при этом ее рука ни разу не дрогнула.
– Теперь ты упустила свой последний и самый верный шанс на приличное обеспечение. Понятия не имею, как ты планируешь жить дальше. Полагаю, тебе остается уповать на милосердие сестер, поскольку я ничем не могу тебе помочь. Трудно представить, как ты собираешься устраивать свою дальнейшую жизнь.
Она потянулась за куском хлеба.
– Нечего сказать, мисс? Молчишь. Возможно, правильный ход. Что ты посеяла, то теперь и пожинай. Я сделала все, что могла, чтобы помочь тебе, никто не сделал больше, но мои усилия оказались никому не нужны. Я незамедлительно возвращаюсь к Джейн. Возможно, там мои советы все еще имеют какую-то ценность.
– Прошу прощения, мама, если я прогневила вас.
– Это уже больше, чем гнев, Мэри. Я умываю руки. Живи как знаешь.
– 92 –
В следующие несколько дней Мэри сохраняла приподнятое состояние духа, в то время как дом стоял на ушах из-за подготовки к поспешному отъезду миссис Беннет. Ничто в ней не дрогнуло, когда мать с оскорбленным видом, даже не кивнув на прощание строптивой дочери, забралась в карету и уехала. Позже Мэри, чувствуя, что пока еще может держать себя в руках, наконец, набралась храбрости и прочитала письмо мистера Райдера. Это было джентльменское послание, в
