Покуда я тебя не обрету - Джон Уинслоу Ирвинг
– Не-а, – ответила Клаудия.
– Даже канадского пива не прихватили? – снова обратился офицер к Клаудии и улыбнулся.
Было чему улыбаться – девушка и в самом деле шикарная.
– Я не пью пива, а Джек следит за весом, – ответила она.
– Стало быть, декларировать вам нечего? – спросил офицер уже у Джека строгим голосом.
Джек так и не понял, что за бес в него вселился в тот миг. Позднее он говорил Клаудии:
– Я просто решил подурачиться.
Но это была только половина правды.
Джек почуял еще одну возможность потренировать лицо для крупных планов и так хитро-хитро посмотрел на таможенника – воровато посмотрел, это у Джека отлично получалось, он позаимствовал это выражение лица у собак, особенно трусливых, подлых собак.
– Ну… – Он оборвал сам себя, затем воровато посмотрел уже на Клаудию. – Нам же не нужно декларировать китайский скипетр?
Боже, какой взгляд!
– Что-что? – спросил офицер.
– Ну, иногда это королевская палица, иногда посох – в нашем случае это меч, короткий меч, – продолжил Джек. – Это церемониальная вещь, символ власти.
– Он, вы сказали, китайский? – переспросил таможенник. – Старинный предмет?
– Еще бы, очень старинный – буддийский, знаете ли, – сказал Джек.
– Тогда я хотел бы на него взглянуть, – сказал таможенник.
– Это татуировка! Она так называется – «китайский скипетр». Татуировку же я не должна декларировать? – сказала Клаудия.
Ну почему Джек так с ней поступил? Он же любил ее – ну, точнее, она ему нравилась, он относился к ней с нежностью. Он давно уже не видел на ее лице выражения такого разочарования в нем, Джеке, с тех самых пор, как она нашла у него фотографии голой Эммы, те, что подруга слала ему в Реддинг, чтобы он на них дрочил. Ей было семнадцать лет, снимала Шарлотта Барфорд. Клаудия заставила Джека их выкинуть, но одну он себе оставил.
– Хорошо, но я должен убедиться, что это и правда татуировка, – сказал Клаудии таможенник. – Я никогда еще не видел китайский скипетр.
– У вас здесь работают женщины? – спросила Клаудия. – Женщине я согласна показать его.
– Татуировка, видите ли, на интимном месте, – пояснил Джек.
– Минуточку, – сказал офицер и отправился искать коллегу женского пола; неподалеку стояло здание, видимо таможенный офис, где офицер и скрылся.
– Джек, поздравляю! Ты ведешь себя как настоящий взрослый мужчина, – сказала Клаудия.
Он сразу вспомнил, как такую же фразу произнесла его мама в доме у миссис Оустлер.
– Пенис, пенис, пенис… – начал Джек, но остановился – из здания вышел офицер и с ним крепкая полная черная женщина, тоже в форме.
Клаудия вышла из машины и отправилась в здание с чернокожей, а Джек остался в машине.
– Зачем ты это сделал? – спросил его таможенник.
– Мы в последнее время не очень ладим, – признался Джек.
– Ну, парень, что и говорить, теперь-то у вас все наладится, только держись! – криво усмехнулся офицер.
Вернувшись, Клаудия смерила Джека своим фирменным «оскорбленным» взглядом, и они поехали дальше. Первые несколько миль Джек чувствовал необыкновенный прилив сил и радости – неизвестно почему.
Канада была ему родиной, ему нравилось там – так почему же он так счастлив вернуться в Америку? Почему он в Америке чувствует себя как дома? Значит, он не канадец? Или в нем отторжение матери и ее тату-мира распространилось и на родную страну?
Следующие триста миль Клаудия не произнесла ни слова. Она снова задрала Эммину юбку, обнажив рисунок на правом бедре, – Джек поглядывал туда, ведь это была одна из немногих татуировок, которые его так и подмывало сделать себе, только не на внутренней поверхности бедра, конечно. Он как раз думал, на какой части тела сделает себе китайский скипетр, когда Клаудия наконец открыла рот.
К этому времени они уже катили по Вермонту, до Нью-Гэмпшира оставался сущий пустяк, миль сто. Заметив, как Джек снова смотрит ей между ног – на ее новенький китайский скипетр, – она сказала:
– Ты знаешь, а ведь я эту сраную татуировку сделала для тебя.
– Я знаю, она мне очень-очень нравится. Правда.
Клаудия знала, что ему нравится и сама татуировка, и выбор места для нее.
– Прости, что я так повел себя на границе. Я виноват, правда.
– Я уже забыла, Джек. На это потребовалось немного времени, но я забыла, успокоилась. Но кое-каких других вещей мне правда жаль.
– Вот оно что.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Прости меня, – повторил он.
– Дело ведь не в том, что у тебя никогда не будет детей, – сказала она ему. – Дело в том, что ты вечно будешь винить в том, что не можешь жить с одной только женщиной, отцовские гены.
И теперь уже Джек замолчал на следующие сто миль. А ведь это тоже возможность сыграть, выйти на сцену – дав другому понять, что не отвечаешь ему намеренно.
Вскоре он совершил еще один поступок в таком духе – намеренно не стал отвечать Серому Призраку. Вскоре после их с Клаудией возвращения в Нью-Гэмпшир ему пришло письмо от миссис Макквот, где она походя поминала «необыкновенную красоту» Клаудии, а также называла ее Джековой «упирающейся невестой». Но письмо было не про Клаудию, не про Джеково нежелание заводить детей. Миссис Макквот решила напомнить Джеку, что он должен присматривать за мамой, а он ею, как кажется миссис Макквот, пренебрегает.
«Ты ни в коем случае не должен пренебрегать ею, Джек» – так и писал Серый Призрак.
И чего ей только надо, вроде говорила уже эти слова однажды! Джек выкинул письмо в помойку, не ответив. Позднее, узнав, что миссис Макквот умерла, он попытался вспомнить – не было ли ему в том письме знака, что она скоро умрет? Он, разумеется, и не подумал «присматривать» за мамой или
