Добрые соседи - Сара Ланган

— А нас и не пустили. Шелли сбежала, и я сбежала, — доложила маленькая Элла.

— Заткнись, — прикрикнула на нее Шелли и принялась подпрыгивать: скок! Скок! Скок! Звук разносился эхом, и Джулия вдруг вспомнила, чем у здешней ребятни принято хвастаться: абонементом в городской бассейн, сезонным билетом на горнолыжный подъемник, масляным попкорном вперемешку с «Эм-энд-эмс» в кино. И батут — игрушка для богатых.

— Вали домой! — крикнула ей Шелли свысока. — У нас не было бы этого вонючего провала, если бы твои родители платили налоги!

— Да, вали домой, — присоединился один из близнецов Оттоманелли.

Джулия решила, что это Майкл, самый противный, но тут второй добавил:

— Побирушек сюда не пускаем, вы, вонючие Уайлды!

Видимо, вот это Майкл. На близнецах были одинаковые хоккейные свитера, только Майкл сегодня надел очки, а Марк — голубые контактные линзы.

В Крысятнике никто не мог определить, кто из них кто, так что их называли Марклами.

— Вали отсюда! — чирикнула Лейни Хестия, и это прозвучало особенно обидно, потому что Лейни была ну совсем тупица. Из тех, которые одеваются как Рей из «Звездных войн» для школьных фотографий, тащат с собой игрушечные мечи на школьные экскурсии, собирают коллекции старательных резинок в виде персонажей из фильмов — тупица экстра-класса.

— Я не на твоем участке. Мои родители купили дом, он наш, и я имею такое же право ходить по тротуарам, как и все остальные, — заявила Джулия.

Шелли подпрыгнула еще выше. Пружины взвизгнули. Ларри, страшно боявшийся громких звуков, зажал уши. Те, кто сидел по краям, — Марклы, Элла Шредер и Лейни Хестия — сдвинулись к самому краю и уцепились за круглый ободок, а остальной Крысятник — Сэм Сингх, Дейв Гаррисон и Чарли Уолш — опасливо сбился в кучку чуть в стороне.

Скок! — Шелли приземлилась на батут, потом подлетела вновь, выговорив:

— ВАЛИ! ОТСЮДА!

Скок! — приземлилась снова. Опять подлетела, комбинезон раздулся пузырем:

— ВАЛИ ОТСЮДА! — Голос пронзительный, довольный, грустный — все в одном.

Скок!

Снова вверх. Между раскинутыми ногами Шелли Джулия заметила что-то яркое, красное, неуместное.

— ВАЛИ!

Скок!

— НА ХРЕН!

Скок!

— ОТСЮДА!

Скок!

Шелли приземлилась тяжело, ее сестренка Элла слетела с батута. Шлепнулась на четвереньки.

— Я маме скажу! — заревела она.

— Только попробуй… — начала Шелли.

— Я маме скажу, что ты сюда ходила, хотя нельзя, и меня заставила пойти, а теперь мне больно, и она на тебя рассердится! — верещала Элла, делая вид, что плачет.

Шелли выпятила грудь. На шее у нее вздулись вены. Между раскинутыми ногами алело пятнышко. Джулия отвернулась — это уж слишком стыдно. Наверное, поэтому никто не стал показывать пальцем.

— Джулия, почему Шелли теперь такая плохая? — спросил Ларри — не шепотом, даже не понизив голоса. Водолазка была ему тесна, лицо от жары пошло красными пятнами.

Шелли обратила свою ярость на Ларри, выпустила ее наружу.

— Мартышка, — прошипела она.

Ларри сощурился — так он показывал, что обижен.

— Моя мама говорит, что его выгонят из нормальной школы, — продолжала Шелли. — Он все ресурсы исчерпал.

— Я не буду ходить в школу? — поинтересовался Ларри.

— Называй его Братец Робот. Это его прозвище.

И он не мартышка. Просто он тебя ненавидит, потому что ты мешок говна и вонючая тварь, — объявила Джулия.

Шелли спрыгнула с батута и пустилась бегом; остановилась, только едва не сбив Джулию с ног.

В глазах ее кровавыми мошками пульсировали крошечные сосудики.

— В грудь или в морду?

— Шелли, прекрати! — окликнул ее Дейв Гаррисон.

— Мы тут все ввосьмером проголосовали, — отозвалась Шелли, не сводя глаз с Джулии. — И все заодно. С Уайлдами не разговаривать… Ну так в грудь или в морду, Джулия? — спросила она так, будто они были совсем чужими. Как будто не обещали друг дружке, когда приходили в гости — пока их пьяненькие матери тянули вино на террасе под бутафорскими факелами, — что будут дружить до гроба.

— У нас кондиционер навернулся, — задыхаясь, ответила Джулия. — Нам больше некуда пойти. Не хочу я драться, не хочу быть там, откуда меня гонят, но просто слишком жарко. Не знаю, что на тебя нашло, но опомнись. — Она указала на желтый коврик на своем пересохшем газоне. — Можем все поиграть в водную дорожку. И ты, Шелли. Кстати, мама ходила в магазин, у нас блинчики есть.

Шелли перестала хмуриться.

— Маме твоей мы ничего не скажем. Она вообще не узнает, что вы выходили, — продолжила Джулия. — Еще ж совсем рано. Она еще как минимум час проспит.

Джулия хотела добавить: «С похмелья», но воздержалась.

Шелли медленно выдохнула, и Джулия поняла, что одерживает победу. «Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть все закончится хорошо, — молилась она про себя. — Пусть Шелли опять станет человеком, пусть соседи перестанут меня дразнить, пусть мы отлично покатаемся на водной дорожке, пусть у меня будет ХОТЬ ОДИН НОРМАЛЬНЫЙ ДЕНЬ».

Но тут разинул рот Ларри:

— Джулия, Шелли нельзя на нашу водную дорожку. Робот говорит, в школе нельзя терпеть хамов.

Шелли резко развернулась и в три шага подскочила к Ларри:

— В грудь или в морду?

Взгляд Ларри сосредоточился у Шелли над ле вым плечом.

— Ты плохая, — проговорил он монотонно, на распев — это значило, что ему очень страшно.

— Ладно, тогда я за тебя выберу, — ответила она ткнула его указательным пальцем в нос, потом в узкую грудь, потом снова в нос, еще раз в грудь, напевая: —А моя мамаша дала твоей в нос… И какого цвета показалась кровь? — Шелли так и продолжала: нос-грудь-нос-грудь. Странная история. В тринадцать лет еще играют в такие игры? Остальные наблюдали. Все, кроме злюк Марклов: у них на лицах явственно читалось смущение.

— Вот сейчас и брызнет! — закончила Шелли и ткнула Ларри в нос. Потом улыбнулась. — В морду! Я тебе нос сломаю!

Ларри закачался, запустил руку в шорты, вытащил оттуда свой краник. А это означало: еще чуть-чуть, и он сорвется; припадок будет на много часов и сведет на нет весь прогресс, которого Джулия достигла тяжелым трудом, пытаясь сделать брата нормальным человеком.

Шелли осклабилась — зубы сверкают, черные косички блестят.

У Джулии помутилось в глазах. Она больше не слышала знойную утреннюю песню цикад, тихое смущенное шелестение остального Крысятника. Она нагнулась и въехала головой в тощий живот Шелли.

— Умпф! — ухнули обе девочки.

В шее у Джулии что-то щелкнуло. Стало так больно, будто шея сломалась; когда Джулия опять встала прямо, оказалось, что горло у нее начало отекать.

Шелли покачнулась. На огромных голубых глазах выступили слезы.

— Шлюха! Не смей меня бить! Никому не позволю!

— А ты к чужим братьям не