Питер Терпи - Данила Андреевич Трофимов
А вместе с тем время-то шло. Полина вернулась в обыкновенную жизнь: окончила школу с золотой медалью, поступила на платное в МГИМО на международные экономические отношения, съехалась с Корнеем, который, кстати, даже отцу девочки, Олегу, полюбился. Корней себя всё уговаривал, что вот-вот будет счастлив, вот-вот получится ответить своё «очень», не дрогнув, искренне, но этого, увы, так и не случилось.
На его глазах девочка Полина превратилась в красивую, с острым умом и амбициозную женщину. Ему с его заочным экономическим образованием, которое нигде так и не пригодилось, было порой трудно понять, о чём говорит Полина, но та лишь искренне старалась Корнею объяснить, чем важен конвент ISA для международников мира и что такое реферативная база AGRIS и так далее, и так далее. Корней понимающе всегда кивал, слушал внимательно, но всё это было так далеко от него. Зато вот музыку он любил и даже писал песни. Но вот когда начали жить с Полиной – почти совсем перестал. Они снимали однушку, ютились в ней, Корней втайне скучал по дому и видел, как скучает с ним Полина. В один из поздних вечеров, когда он вернулся домой, его посетило вдохновение и он сел писать музыку. Полина уже спала, так что ему пришлось взять ноутбук и электрогитару и закрыться с ними в ванной. И вот только всё начало получаться, посетила-таки муза, в ванную постучалась Полина и пожаловалась на шум: «Ты же можешь завтра дописать с утра, я не могу уснуть». И Корнею пришлось перестать. Он решил заниматься музыкой на работе. Принёс туда аппаратуру, оборудовал подсобку под запись – так рабочие вечера удлинились до рабочих ночей. Если ему звонила Полина, то он врал ей и говорил, что директор ресторана сказал работать до последнего гостя. «Это ли любовь, Корней», – повторял он сам себе и понимал, что надо уйти, но никак не мог сделать ни единого шага, как будто сковало его что-то изнутри. Ведь всё-таки станет лучше? И вот – Полина сказала, что беременна.
Иногда ни с того ни с сего у Корнея шла кровь из носа и дрожала левая рука, но он не придавал этому значения. «Надо сходить к врачу, Корнюш», – говорила Полина. Корней не слушал, пока не случился с ним на кухне первый приступ: он упал на пол, его трясло и шла пена изо рта. Полина плакала, когда рассказывала об этом самому Корнею, но тот не поверил: да просто перетрудился, устал, вот и отключился на секунду буквально.
– Но тогда я решил – хватит с меня, – заканчивал свою исповедь Ане Корней. – Что бы то ни значило, я просто не хочу всего этого. И вот теперь я здесь, в Питере. Не знаю, зачем, но знаю, почему. Встретил тебя, и вдруг начало казаться, что ещё не всё потеряно.
Что-то ты заврался, Корней, заврался так, что сам во всё это поверил. И Аня поверила. Смотри, как она смотрит на тебя. Сочувственно.
– Все так часто говорят про любовь, – заметила Аня. – Говорят «люблю» и требуют. «Люблю» – и сразу хотят всего тебя. Но ведь тогда «люблю» равно «моё». А любовь вообще не про это. Любовь – когда ты просто радуешься тому, что есть этот человек, вот он говорит что-то, смотрит, думает, и ты ничего от него взамен не требуешь. Если привязанность, жалость и чувство вины смешать, любви не получится, Корней, нет.
***
Аня, она тебе, несвободному, придаёт уверенности в том, что ты можешь быть свободным. Ведь не такого ты ответа ждал на своё банальное «Мужчине надо зарабатывать деньги, а творчество должно остаться как хобби». Аня сказала тебе: «Кому надо? Тебе? Разве есть что-то важнее творчества?»
***
Корней подошёл к окну и увидел там голубое небо, высоко-высоко простирающееся над городом. Ему захотелось вдруг гулять: плеер в уши и пойти по улицам, рассматривать барельефы, фронтоны на многочисленных разноцветных, но таких единых вековых зданиях. Идти и никуда не торопиться, ведь это утро особенное, в Питере, но не питерское, солнечное.
Корней вышел на улицу и побрёл, ведомый случайностью. Так он оказался у здания с надписью «Почтамтъ». И вдруг понял: нужно. Не получается правильно, но пусть хоть чуть-чуть будет, как нужно. Корней зашёл в почтамт, купил там конверт, бумагу, сел за столик и начал писать:
«Привет, мам.
Пишу тебе письмо, представляешь? Ты, наверное, давно не получала настоящих писем. А я их вообще никогда не писал и понятия не имею, что из этого получится. Первый раз, волнуюсь.
Не решаюсь с тобой говорить по телефону, от разговора мне может стать хуже. Надеюсь, ты простишь меня за это. Потом, мама, когда силы будут, я позвоню, обещаю.
Да, сейчас я в Питере. Со мной всё нормально, хожу по музеям, много гуляю (про музеи и прогулки – вычеркнул). Погода хорошая. Знаю, ты думаешь, что я простыну, но нет, я купил много тёплых вещей. Одежда тут стоит столько же, сколько в Москве, зато продукты чуть дешевле. Мне кажется, даже дышится легче, и голова болит реже и спится спокойнее. Я бы хотел родиться здесь. Жаль, что человек редко рождается там, где ему было бы хорошо.
Знаешь, что чувствовал я лет десять почти? Как будто сижу на берегу и вижу огромную волну, типа цунами, волна идёт, а я сижу. Жду. Понимаю, чем это кончится, а сижу и ничего не делаю. Я окаменел и сижу, я – камень.
Пожалуйста, попроси прощения у Полины за меня. Я не хотел, чтобы всё так получилось, и это, конечно, всё моя вина. Я убежал, да. Но по-другому я не могу. Я надеюсь, ты поймёшь.
Прости меня, мама. Прости, пожалуйста.
Я тебя всегда любил и люблю.
Сын».
Запечатал конверт, наклеил марки и написал индекс и адрес отправления, Корней встал из-за стола и пошёл к сотруднице почты, принимающей письма. Она приняла конверт. У этой женщины волосы по плечи, пышные и ясного морского цвета глаза, как у мамы.
– Что-то ещё, молодой человек? – спросила женщина.
Опомнившись, Корней отрицательно закачал головой и вышел из почтамта.
***
На кухне Корней застал двух пьянствующих: Андрей нашёл себе собутыльника, кого-то из новеньких. Новенький был мужчина в круглых очках, лысый, с козлиной бородкой – идеально
