Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина
Когда Софья вошла, он уже сидел в углу, на ее обычном месте. В интерьере хипстерского чайного клуба он выглядел почти комично — точно походный котелок посреди праздничного стола. Он растерянно крутил в руках замысловатое меню, очевидно, пытаясь разобраться, чем один вид чая отличается от сотни других. Повернув голову, увидел ее и расплылся в робкой мальчишеской улыбке. Бороду он подровнял, но все равно клоки сбоку продолжали торчать рваными кусками. На мгновение Софья почувствовала к нему что-то жалостливо-материнское. Ее это приободрило.
Андрей поднялся навстречу, забрал пальто и попытался повесить его на вешалку. Та накренилась, Андрей едва успел ее перехватить, но на него уже сыпались чужие шубы, шапки и шарфы. Софья поторопилась ему на помощь.
— Соответствуете фамилии.
Он растерянно улыбнулся:
— Слон в посудной лавке.
— Я такая же. Даром что мелкая, — Софья кивнула.
Вернув вешалку на место, они сели наконец за стол. Андрей сразу же потянулся за зубочисткой и принялся крутить ее.
— Спасибо, что пришли. Честно — удивлен. Думал, соскочите в последний момент.
Она следила за быстрым перекатыванием зубочистки между пальцами с неровно обрезанными ногтями. Усмехнулась:
— Я тоже. Даже написала, вот только не отправила.
— Что придумали?
— Выбирала между головной болью и контрольной на завтра.
— Вам бы у школьников поучиться отмазкам.
Она усмехнулась, а он посерьезнел.
— Софья, что вас смущает? Боитесь, директриса заругает? Так я не ваш ученик.
— Вы — нет. В отличие от Васи.
Зубочистка замерла.
— А что с Васей?
— В такой деликатной ситуации, как у него, что угодно может стать проблемой. У него и без того особое положение в классе. Не хватало только, чтобы этому стали искать дополнительные причины.
— Мы всего лишь встретились.
Она сжала и разжала кулак под столом. Шрам заныл. Кто сказал, что у этой встречи есть какой-то особый смысл?
— Я так понимаю, вы хотели поговорить о вчерашнем визите?
Андрей выглядел сбитым с толку.
— Да. И об этом тоже, — он кивнул. — Вася спрашивает, когда ему можно вернуться в школу.
— Отлично.
Она уткнулась в меню.
Неловко.
Подошел официант. Андрей назаказывал десертов, Софья взяла только грог. Андрей принялся уговаривать ее перекусить. Софья упорно отказывалась, досадуя на него и на себя.
Вдруг он умолк, отослал наконец официанта и выдал:
— Софья, что не так?
— Не понимаю, о чем вы.
— Я об этом. У вас такой тон, будто испепелить меня хотите.
Голос всегда предавал, раскрывал неприятелю карты. Благодаря своему голосу она прекрасно понимала разницу между спокойствием и сдержанностью. Интонации то и дело оказывались брешью в почти неприступной стене мнимой холодности.
— Я не очень контролирую свой голос.
Он усмехнулся:
— Хоть что-то вы не контролируете, да?
— Простите?
— Знаете, вы похожи на мою учительницу математики. Я из-за нее только и учился, влюблен был как дурак, ревновал даже к мужу, — он улыбнулся воспоминаниям. — Помню, как на уроках смотрел на ее волосы: у нее были такие длинные, черные — как у вас, только она их распускала. Красивая женщина и отличный преподаватель.
Софья едва удержалась от того, чтобы пригладить торчащий после шапки пучок. Он пристально ее разглядывал, зубочистка замельтешила в руке. Софья, смутившись, потупилась и принялась водить пальцем по краю чашки.
— Софья, я сравнил вас со своей первою любовью. Считается за флирт, как думаете?
— Флирт мало кому идет, — ответила она сухо. — Он превращает содержательный разговор умных людей в вовсе не умный треп.
— Может, вы слишком строги ко мне? Вы слишком учительница, Софья.
— Училка, вы хотели сказать.
Она потянулась за кошельком. Раздался еле слышный хруст, сломанная зубочистка поникла в его массивных пальцах.
— Серьезно?
Софья молча положила деньги на стол. Андрей торопливо накрыл ее ладонь своей.
— Простите, веду себя как идиот. Специально пытаюсь вас растормошить.
— Зачем это? — она опешила.
— Когда злитесь, вы настоящая. Без этих глупостей про нордический характер. Я еще тогда понял.
Она закатила глаза.
— Мне тарелку в стену запустить?
— Не запустите. Но я бы на это посмотрел. Думаю, из вас получилась бы прекрасная метательницы посуды.
— Знаете, а вы мастер на странные комплименты
— Софья, давайте попробуем иначе. Вы не любите комплименты, а я не умею их делать. Из нас может выйти прекрасная пара.
— Не выйдет. Вам придется меня злить, а мне метать посуду. Сами сказали.
— А я рискну. — С этими словами он погладил ее по руке, а шрам вдруг заныл. Она хотела отдернуть, но он не дал, повернул ладонь к себе.
— Оттуда?
Она кивнула. Указательным пальцем он медленно провел по шраму, проговаривая тихо, почти убаюкивающе:
— Мне очень повезло, что в Васиной школе есть такая женщина, как вы.
Тут и стоило сказать, что все случившееся было рефлексом, аффектом, удачей — чем угодно, но только не подвигом. Однако сейчас ей хотелось быть той, кем ее считали. Ей хотелось быть особенной — для него. Сердце переместилось под шрам и забилось так быстро, так гулко, что она испуганно выдернула руку, но тут же взглянула ему в глаза, и ей стало ясно, что он предложит довезти ее до дома, а она согласится, и ничего скучного в этом не будет, и это было ясно ему тоже, и теперь оставалось только заполнить время светской беседой до того, как они переступят порог ее квартиры.
Прочистив горло, она спросила:
— Кем вы работаете, Андрей?
— Софья, а давайте на ты?
— Давайте.
— Давай, — он поправил. — Я блогер.
Она резко выпрямилась и сжала руку в кулак. Почти попалась, идиотка.
— Я пишу и снимаю о технологиях, а не об учителях и террористах, — он покачал головой.
— Кажется, теперь мой черед извиняться?
— Сонь, а поехали куда-нибудь, где можно нормально поесть, а? Мне от этого чая уже тошно.
— Есть одно место. Недалеко от моего дома, кстати.
* * *
— И сколько это продолжалось?
— Почти год.
— Не так мало.
— Пожалуй… это самый долгий год в моей жизни.
Или же самые долгие годы впереди?
На нее накатывает страх.
Что она наделала? Зачем?
Он только вздыхает и указывает на пустую кружку:
— Вам подлить?
— Да, пожалуйста. Без сахара.
— Я помню.
— Странно.
— Отчего же?
— Такое редко кто помнит. Я только о нем, например, такое знаю.
— Я сижу с вами здесь и разговариваю, — сухо
