Любовь и другие мысленные эксперименты - Софи Уорд
Но эта англичанка, Элизабет, была не похожа ни на хиппи, ни на капризулю. Они отошли от кромки воды к дюнам, тут она расстелила полотенце, распаковала сумку и теперь, облаченная в аккуратное черное бикини, лежала на животе с книгой в руках. По дороге они поболтали о природе и истории острова. Али неожиданно обнаружил, что ему с ней на удивление легко, потому и предупредил гостью об опасном течении — скорее из личной симпатии, чем из чувства профессионального долга. Он искоса взглянул на нее. Очень хороша собой — пышные формы, нежная кожа, темные кудри до плеч. И вдруг задумался, какой окажется на ощупь ее спина, если он проведет пальцем вдоль позвоночника.
— Побудете со мной немного? — Она взглянула на него, приставив ладонь козырьком к глазам. — Или мне придется весь день читать тут наедине с собой?
— Вам не нравится книга?
— Нет, книга хороша, а вот компания так себе.
Раздумывая, что бы это могло значить, Али опустился на песок рядом с ней.
— Не любите быть одна?
— Не очень, — сдвинула брови она. — Хотя я сюда как раз для этого и приехала.
— Вы решили… прожить жизнь в одиночестве? — На память пришли монахини из монастыря Святого Мины.
— О! — рассмеялась она. — Как раз наоборот. Но у моей матери пунктик, что нужно быть независимой, а я не очень-то ему соответствую, вот, наверное, и пришла пора научиться.
— Похоже, у вашей мамы очень современные взгляды.
— Полагаю, да. Но сама она своим убеждениям не следует. Вот-вот выскочит замуж в третий раз. Извините. — Элизабет прикрыла рот рукой. — Вы, наверное, очень религиозны?
— Вовсе нет. У моей матери тоже были современные взгляды, хотя и не такие, как у вашей, так что нас в религиозной традиции не воспитывали.
— А я думала, тут все религиозны. У вас здесь столько красивых церквей.
— Это да, но я-то не грек, а турок.
— О, я поняла.
Али кивнул. Разумеется, ничего она не поняла, но как ей было объяснить? С чего начать? С того дня, когда он спросил родителей, почему должен ходить в воскресную школу, а они велели ему не нарываться? Или с того, как все мальчишки, которых он считал друзьями, встали на сторону Деймона, а от него отвернулись? Обвинили его в том, что он позволил тощему греческому парнишке свалиться с дерева, а потом украл его футбольный мяч и утопил в море? С тех пор он перестал быть Алом, стал Али, и понял, что имела в виду мать, когда говорила об учительнице, обвязывавшей его ноги шарфом. Он был иным. Но нет, религиозным он не был, как не был и греком.
— Все нормально, — сказал он Элизабет. — Тут на острове все сложно. Но скоро это изменится.
Она взглянула на него — просто, открыто. И впервые с тех пор, как смирился с тем, что Селена его не любит, Али ощутил надежду, разгорающуюся внутри. Так бывает, когда вдруг понимаешь, что ты кому-то нравишься.
— Значит, — спросил он, — вы намерены стать независимой женщиной, как ваша мать?
Элизабет вздохнула.
— Ну почти. Надеюсь только, что обойдусь одним мужем. — Она продемонстрировала ему левую руку, на безымянном пальце ярко выделялся ободок более светлой кожи. — Он художник. Через месяц у нас свадьба.
Надежда угасла так же быстро, как и вспыхнула.
— Вы уже успели загореть, — сказал он. — Это ваш второй отпуск?
— А? Ах да. — Она, казалось, опешила. — Я больше не могла, мне просто необходимо было от них удрать. Ну от матери, ее жениха, моего жениха. Мы отдыхали во Франции, в отеле, где всегда останавливались в дни моей юности. Более ранней юности. — Она поиграла бровями. — Знаете, такой весь шикарный, с шезлонгами и коктейлями у бассейна. И мне вдруг показалось, что все предопределено. И изменить уже ничего нельзя, да и вообще никогда ничего не изменится. Захотелось убедиться, что я правда делаю выбор.
Они посмотрели на сверкающее море.
— Просто выбор? — уточнил он. — Не обязательно правильный выбор?
— Ну это стало бы приятным бонусом.
Она достала из сумки две бутылки апельсиновой газировки и протянула одну Али.
— Решение вроде бы разумное. — Она сковырнула с бутылки металлическую крышку и, очевидно, поранив большой палец, сжала руку в кулак. — В смысле, вот мы с Николасом поженимся, встанем на ноги, заведем детей — лучше бы мальчика и девочку, — и жизнь будет продолжаться. А мы займем свое место в мире…
— Но?..
— Вот именно. Но.
Прихлебывая газировку, он смотрел, как она погружает руку в чистый белый песок.
— Значит, вы сняли кольцо и сбежали. Если бы вы были моей невестой, я бы забеспокоился.
Она улыбнулась:
— Он не из тех, кто беспокоится. Разве только о своих картинах. Над ними он просто трясется.
Али вдруг захлестнула злость. Да кем этот парень себя возомнил? Надо же, какая важная персона! Он снова поднес бутылку ко рту и сильно стукнулся зубами о горлышко.
— Bok! — негромко выругался он.
— Ой! Осторожнее. — Элизабет забрала у него бутылку. — У вас губа кровит.
Она была так близко, что можно было рассмотреть, как дрожат на щеках солнечные блики. Макияж она не нанесла, и темные волосы мягкими локонами обрамляли прекрасное в своей естественности лицо. Али накрыл ее лежавшую на горлышке бутылки руку своей, спрятав невидимое кольцо.
— Вы куда ценнее, чем все, что может создать человек, — сказал он и поцеловал ее.
— О, — выдохнула она, и он почувствовал, как на виске ее забилась жилка.
— Этого вы хотите? — спросил он, вытерев капельку своей крови с ее нижней губы.
Она взглянула на него, и он увидел свое отражение в ее глазах. Увидел, как они соединяются — на кратчайший миг в мировой истории, увидел свое будущее — не с ней, но где-то рядом, увидел, как нечто, возникшее здесь, на пляже Калос, на его пляже, остается в ней навсегда.
— Да, — сказала она. — Вот что я выбираю.
III Поражение
Футбольный мяч, который Али хотел спасти, вынесло из бухты в открытое море. Теперь он подпрыгивал на волнах так далеко, что до него было не добраться. В общем-то, мяч ему и не был особо нужен, он поплыл за ним только желая доказать, что может его вытащить, но его бывшая компания не обратила на него внимания. Мальчишки остались далеко позади, резвились на мелководье, толкали друг друга и перебрасывались надувным мячом, который взяли у туристов. Вслед ему смотрел только тощий Деймон.
