История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– Это не болото, а озеро! – горделиво поправил незнакомца Панька.
– Дяденьк! А ты откуда? И зачем к нам в село приехал?
– Я из Нижнего Новгорода, приехал на автомобиле. Вы ведь видели его?
– Видели! – хором ответили ребята.
– Хороша машина! – восхищённо подметил Панька.
– Ну, так вот, меня к вам в село прислали, чтоб организовать промартель. У вас чем мужики-то занимаются? – спросил он у ребят.
– Кто чем. Которые пашут, а которые детские каталки точут, – как старший ответил Панька.
– Коляски, значит?
– Даа!
– А кому они свои коляски-то сдают?
– Кто кому: Лабину, Павлову, Цапаеву, Васюнину, попросту – тресту, – деловито разъяснил Панька незнакомому дяденьке. – Ну вот и Настёнкин пятистенный дом, у неё пристенок-то пустует. Ступай крыльцом, она, наверно, дома, – сказал напоследок приезжему Панька.
И все ребятишки разбежались по своим домам, чтобы известить домашних о новости. Ванька, отворив дверь избы, и с порога впопыхах, словно за ним гналась стая собак, возвестил:
– А к Настёнке какой-то мужик приехал!
К вечеру этого же праздничного дня к сидящим на завалине мужикам подошёл Настёнкин квартирант.
– Здравствуйте, мужики! – вежливо поприветствовал по интеллигентному, опрятно одетый, в чёрной рубахе (с множеством пуговичек) в очках, с чисто выбритым упитанным лицом, с пышными усами незнакомый, лет сорока человек.
– Доброго здоровья, уважаемый гражданин! – по русскому обычаю, низко поклонившись, ответил за всех дедушка Крестьянинов.
– Просим милости на беседу к нам, не знай, как вас звать-то, – по примеру, также кланяясь, сказал Фёдор.
– Ну-ка, Олёшк, уйди с места, дай человеку сесть! – прогнал с места Фёдор сына с завалины.
Василий Савельев, Иван Федотов, почтенно подвинувшись, расширили место для гостя.
– Меня зовут Филимон Захарович, а фамилия моя Рахвальский, будем знакомы, – присаживаясь на завалину официально сказал приезжий.
– По какому случаю в село к нам понаведовали? – с уважением и тактом поинтересовался Василий.
– Меня к вам прислали из Нижнего, промартель организовать из кустарей, чтоб вы свою кустарную продукцию сдавали не частникам, а в организацию, – коротко пояснил Рахвальский мужикам.
– Вот это дело! А какая нам от этого выгода будет? – с недоверием глядя на Филимона, полюбопытствовал Иван.
– Организованно-артельно будете работать, а мы будем вас снабжать липой, краской, клеем и прочим, – ответил Филимон.
– Это безлошадникам на руку, а нам? Мы запряжём свою лошадку и ширк в Пустынь за липняком, а то жди, когда его привезут, – с сомнением высказался Иван.
– Это верно! – поддакнули и Василий с Фёдором.
– Да нам и так неплохо: сдашь Лабину каталки, он и деньги-то на дом принесёт, а в артеле-то с заработанными деньгами нахлопочешься, – добавочно высказался Василий.
– А вы по чём их принимать-то будете? – спросил Иван.
– И мы можем вам деньги на квартиру принести, если, конечно, пожелаете, а цена вашему изделию будет определена особо, – многозначительно ответил новичок. – А вообще-то у нас цель есть и другая: на селе по всей России повести культурную революцию, всемерно изживать темноту, невежество и бескультурье, – с подробностями пояснил мужикам Рахвальский.
– А, по-моему, получится на пользу единицам, в ущерб народу. Нам от этого никакой выгоды не будет, выйдет одна прокламация и только! – с недоверием к новому зачинанию высказался Василий.
– Всего скорее хотят от воли отбить. Поживём – увидим! – сказал своё слово и Иван.
Меж тем, стало уже совсем вечереть, на село стали постепенно надвигаться сумерки. Девки, сидевшие на брёвнах, запели песню. По дороге к ним подходила ватага парней-женихов: Мишка, Ковшов, Панька.
– Ребя! Давайте у девок титьки щупать! – предложил кто-то из них.
– Давайте! – согласились остальные.
– Какая дикость! Какой животный инстинкт, – проговорил Рахвальский, заслышав уговор парней.
В воскресенье накануне Петрова дня к Савельеву дому на лавочку для беседы собралось много народу, мужиков и баб, благо, хозяин Василий Ефимович предусмотрительно и услужливо изготовил во всю ширь палисадника сиденье, а если кто не поместится на нём, он для таких вынес со двора ещё и скамью. В средине уселся сам Василий, рядом с ним поместился Филимон Захарович, рядом с ним Фёдор, дальше Иван Трынков, по другую сторону расселись Иван Федотов со своей Дарьей, а дальше Яков, Осип Семион, тут же присутствовали бабы и Алёша Крестьянинов. Как и обычно, где народ, там и непринуждённая деловая беседа на различные темы хозяйственно-бытовой жизни, сельской действительности. Здесь полная свобода слова, говорят все кто чего знает и кто о чём думает, соблюдая, конечно, правила субординации и пристойности. Тут есть постоянные ораторы, очередь говорить всегда за ними, и есть такие, что за всю беседу не проронит ни одного словечка, он только сидит и молча слушает.
Особым уважением среди беседующих стал пользоваться Настёнкин квартирант Филимон Захарович. Он и видом своим приятен и знаниями своими восхитил мужиков и баб. От Настасьи молодые бабы уже разузнали, что он от юности своей холостяк, да ещё в поведении своём какой-то вегтальянец.
– То-то, по упитанности вывески его, можно догадаться, что он весь век хорошо питался и попивал чаёк с медком и кренделями! – судачили меж собой бабы, любуясь его холёным лицом.
– Вон, слышь, бают, к нашей Земле какая-то планета приближается, – воспользовавшись временным междусловьем, сказала Дарья.
– Не планета, а комета, – поправил её Рахвальский.
– Ну, ин комета, всё равно страшно. А ну-ка да она упадёт на нас, тогда что будет? – с печалью в голосе добавила Дарья.
– А что это за комета? – поинтересовался Василий у Филимона Захаровича.
– Это небольшого размера небесное тело, наподобие луны, только кометы всегда бывают с хвостом, она в межпланетном пространстве летит и искры от неё сзади сыплятся.
– А может она нас хвостом своим задеть? – полюбопытствовал Фёдор.
– Если только хвостом, а головой вряд ли, – успокоительно произнёс Филимон.
– Сгорим все, – высказала общее опасение Анна.
– Мы то уже пожили, а вот наши с вашими ребятишки жалко, они ещё ничего не видели на вольном свете, – с болью на душе сказала Любовь Михайловна.
– Это ещё хорошо, если она нас настигнет зимой, а ну-ка летом да в сенокос, всё село погорит, – полушутливо и полусерьёзно вставил в речь своё слово Яков.
– И в жнитво, пожалуй, не лучше будет, снопы могут вспыхнуть, – сведя беседу на шутливый тон, подметил молчавший до сего время Семион.
– Так и так гоже! – горестно вздохнув заметил Иван. – А ну-ка да она Земли коснётся хотя бы и хвостом – сметёт всё, что на Земле есть, и деревья, и постройки, да и нам несдобровать!
– Хотя и некогда мне, домой спешу и мимо бы вас мне пройти, да гляжу, вы что-то пригорюнились, дай, думаю, зайду, вашу печаль рассею, – с такими словами подошёл к толпе беседующих шедший по дороге Николай Ершов.
– Да вот мы тут про комету разговорились, как бы она нам чего плохого не настряпала, не дождавшись слов от пожилых, вперёд всех выпорхнул со своим болтливым языком Алёша.
– Да я тоже об этом мозгливо
