Пирамида преступных желаний - Сергей Николаевич Усков
И вот она при муже да в Париже постигает таинство чтения. Чудно как! Буковка к буковке – сложилось слово. Слова садятся рядышком – получилась новая жизнь, точно такая же что и была, о чем мечталось-фантазировалось. Сотни глаз будут также читать, и её слова отзовутся в их словах. Магия искусства! Золотой дождь монет! Правда, несколько с замедленным действием. Скажем, могучий джин из лампы Алладина от прикосновения хозяйской руки тут же является для немедленного исполнения любого желания. Деньги обладают той же силой: телефонный звонок и нате получите желаемое, с одновременным списанием с банковской карты энной суммы. Не допускайте обнуления счёта – и самые заветные желания будут исполнены.
Есть чудаки, которые утверждают, что не всё можно купить. С каждым поколением таковых становится меньше. Эти странные люди не от мира сего либо пишут шибко умные книги, либо перемещаются в религиозные конфессии. Там, может быть, и сокровенное знание, и символы веры, заповеди, ответы на все вопросы, путь восхождения к святым высотам. Монастыри, высокие стены, таинства, литургии… А здесь – бездна искушений, сладких на вкус, – где уж тут устоять от соблазна вкусить рай на земле прижизненно, а не пожизненно.
«А что, если замутить оригинальный путеводитель между Богом и дьяволом, между высшим и низшим? – подумывала дамочка. – И название готово – «Кошка, которая гуляла сама по себе с алой розой под хвостом». Ах, какой жизненный пласт у меня хранится в памяти! – на целый эротический сериал материалу хватит. Лишь бы на порно не сбиться, потому что этой низкосортной хавалки теперь, как грязи в заштатном городишке. Я в бытность мою, подчистую во все свои молодые года, была первой звездой лучшего секретного борделя. Суперинтердевочкой! Что за клиенты у меня были! Генералы, сенаторы, поэты и писатели! На такую шелупень, как мастеровой люд, никогда похоже киски не пачкала. Бывало с матросней путалась – это как самосаду покурить – иногда для разнообразия пойдёт. Но главная моя жила была – высшие чиновники всех министерств. Ну, и похаживали называющие себя литераторами. Не потому ли мне так и хочется в их ремесло прыгнуть? Они там о какой-то неземной любви гунторят (сами ко мне лыжи вострят?!), я им самую что ни на есть земную любовь впендюрю. Причём, это не выльется в эротические мемуарчики, паскудной жизни продажной девки, дабы кому-то на усладу сгодились мои опусы, как прежде сгодилось тело – это будет литературное произведение с изысканной эротикой. Иначе, зачем я во Францию сиганула с дурачком французом?.. А затем, чтобы европейского шарму добавить, любовной романтикой насытиться…
Подружку себе нашла, местную журналистку русского происхождения. С её участием поплывем по волнам моей шальной сексуальной молодости. Я ей буду истории вслух наговаривать, она – это на бумагу переносить, что-то поправит, как-то слова переставит. Глядишь, и собственную книгу сделаем, запустим, раскрутим её – денежки ручьями потекут в карман. Снова я при деле и при деньгах. Всё поменяю в своей жизни: вместо гостиницы – шикарную виллу на берегу моря, соавторшу послать к чертям и самой следующую книгу состряпать. Мишеля также поскорее поменять на более респектабельного и богатого мужчину… Первые главы уже сделаны, процесс пошел, как говаривал какой-то мой клиент».
Газеты, впрочем, она читала от скуки: оживить себя известиями о новом стихийном бедствии, волне забастовок… Вот некролог попался на глаза о смерти знаменитого русского поэта. Смотрит дамочка на газетное фото и узнаёт: да он гостем к ней в Питере будто бы захаживал, по крайней мере, так пытается ей внушить соавторша… Ну, сами понимаете, какие гости в борделе. Смотрит на фото – волнение как ураган поднимается, сердце аж выскакивает. Крепилась виду не подать. Но Мишель подметил и так ласково говорит:
– Что любимая за слезы?
Она, конечно же, соврала:
– Ах, Россия! Немытая сирая нищая Россия! Как меня угораздило родиться там, в той дыре, прорехе, в щели, истекающей грязной кровью. Ну, родись я здесь, в благополучной Европе, разве стала бы я срамным ремеслом заниматься? Ты бы взял меня целехонькую, в упаковочке красивых и чистых желаний.
– Ты и так хороша, любимая Жулия.
Он порой через слово называл её «любимая», и Жуля догадывалась за что – умела она искусством древнего ремесла побаловать. Вот например, ступню водрузит на мужское место, и взглядом подсказывает, являя ножку свою, дескать, вот каков по красивой мощи инструмент твой должен быть сию минуту! Потом ножками основание обхватит, глянь – красноголовик мужской вверх попер. Сама ловкостью своей потешается и клиенту нравится необычная ласка. Много, что умела, а когда ножки свои, перед тем. как с естеством мужским играть, стала ароматным мылом старательно мыть, Мишель не устоял и в жены взял.
Мишель работал клерком в конторе. Работа нудная и скучная, жизнь по сути депрессивная, кабы не Жуля. Она была не дорогостоящим антидепрессантом – искусством химеры любви скрашивала серые пакостные будни. Вот и сегодня, разве вечером на брачном ложе он хочет видеть слезы?.. и утирать? Проплачет, окаянная девка, всю ночь в подушку над судьбой горемычной, басни начнёт рассказывать о пропадающем таланте, а ему со своим дружком в штанах тоже что ли горевать? Нет уж! Мишель быстро оделся и побежал в аптеку за успокоительным средством для Жули.
***
А это было в Питере. На набережной Невы, как раз напротив стрелки Васильевского острова, сидели на утлой скамеечке двое влюблённых. Влюблённых пока в свою работу. Они сидели тесно прижавшись плечами. Молодой человек в строгом костюме, в свежей рубашке, с галстуком и в очках никак не осмеливался положить руку на трогательные девичьи плечи. В руках у симпатичной девушки был томик Александра Блока, и она читала вслух «На поле Куликовом»:
Река раскинулась. Течёт, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь – стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь…
Ксения умела читать стихи так, что Александр уносился душой в поэтический простор, вслед за проникновенными строками.
– А знаешь, – Ксения отвлеклась. – Когда Блок принес первые стихи редактору журнала, старинному другу семьи, между прочим, он его с добродушным негодованием прогнал после прочтения. И прогнал со словами «Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете бог знает, что твориться!», как и в стране. Это и сегодня актуально! Я люблю Блока, люблю других классиков, но у меня и мысли нет сотворить что-то стихотворное. Да и зачем, и когда…
Оба работали на одном из крупнейших российских предприятий атомного ведомства, на знаменитом, секретном когда-то, заводе, где многое в атомной отрасли сделано впервые
