К северу от первой парты - Александр Калинин

И в этих объятиях почти даже не было дешевой телесности. Эти объятия были полны искренней благодарности. За то, что в этот душный день, в душном помещении школьной столовой совмещенной с актовым залом, и все еще хранящей аромат вчерашнего бигуса, красота и жизнь явили себя!

То что, уважаемый «Х» был, оказывается, педофил, вьюноша услышал в свой первый же рабочий день. Школа бурлила слухами. Всем хотелось поделиться.

«Х» был заслуженным учителем, с огромным стажем работы, высокой квалификацией и занесенными в личное дело благодарностями.

Легенда гласила, что подвела его усталость. (Немудрено, человеку уже под 50, а трудится как молодой) Был он так измотан трудовым днем, что забыл главное правило, – собираешься прямо в кабинете обучить отсталую ученицу премудростям, кхм, истории, – запри дверь.

Волею небес, в самый пикантный момент обучения, в кабинет занесло кого-то из коллег. И заслуженный «Х», так легкомысленно отнесшийся к дверной проблеме, был застукан, что называется, in flagranti.

Случился небольшой скандал, плавно превратившийся в скандал большой. Несколько родителей неожиданно осознали, что их дочери тоже не раз задерживалась в кабинете «Х» после занятий. И, поговорив по душам с дочерями, явились в школу в очень плохом настроении.

Что самое удивительное в этой истории – дело было замято. Как удалось остановить разъяренных родителей – большая загадка. Однако факт, в СМИ так ничего не просочилось. «Х», конечно, был уволен. Правде не по статье, а по собственному желанию. И по слухам, буквально через неделю он нашел себе новую школу, где продолжил нелегкий труд наставления молодежи на путь истинный.

Что сказать, – преданность делу и заслуги перед педагогикой не пропадают втуне!

Семь лет! Семь лет учителя и ученики проводят вместе. Видясь по пять-шесть дней в неделю. Постоянно общаясь, преодолевая трудности, разделяя счастливые моменты, оказывая поддержку, ревнуя, плача, злясь… Сотни тысяч семей по всей стране не могут похвастаться таким тесным и долгим общением. Могут тут не возникнуть отношения…? Да нет, не могут.

Эти отношения могут быть разные. Дружеские? Да. Романтические? Да. Любовные? Бывает. Семейные? И так бывает. И чаще чем может показаться.

Учитель может быть возлюбленным, отцом, мамой, старшим братом, злым отчимом, строгой мачехой, забавным дядей, изредка приезжающим из Тридесятого царства. И этих ролей бесконечно много.

Впрочем, все это многообразие не очень волнует общество. Его волнует только одна грань отношений учителей и учеников – «незаконная».

За годы работы молодой историк услышал много историй о запретной школьной любви. Учителя охотно ими делились. Кто своими личными, кто седыми легендами о том, «чего не было в Советском союзе». Истории были разные: грустные и веселые, с разводами и счастливыми браками. С триумфальными победами всепобеждающей силы любви и трагическими расставаниями. С плачущими учителями и, наконец, беременными учительницами. Со школьниками, из которых вышли образцовые мужья и с зареванными школьницами. Очень разные истории. Увы, среди всего этого изобилия, историку не попалось только одного сюжета. Истории о настоящем учителе-педофиле, которого бы настигло наказание.

Глава 5. О змие-искусителе, и его подозрительном зеленом колорите

Согласно хроникам, первыми на Русь-матушку всегда набегают недруги, и только потом окрепшие духом россияне наносят ответный визит. Удовольствие это сомнительное, но вражины, видимо, те еще мазохисты.

В 2008 году каким-то неясным чудом произошел локальный школьный обмен между Россией и Польшей. С забугорной стороны в нем участвовала рядовая, почитай сельская, школа из местечка Гарволин, с патриотической – интеллигентная Петербуржская школа А.

Первыми, как и написано в учебниках, в России побывали недруги. Как назло – поездка удалась на славу. А это значило одно – русские неминуемо приедут в ответ. И чем ближе был час возмездия, тем сильнее потели польские педагоги. В тщетных надеждах избежать расплаты, они измысливали разнообразные ловушки, копали медвежьи ямы и прочие минные поля. Следует признать, подготовились недруги на славу.

Как только, разморенные теплым польским солнышком россияне десантироваться в Гарволине, коварные ляхи сразу нанесли свой первый удар. Русских учителей поместили в обезоруживающе мягкий диван, связали руки приветственным коньячным бокалом с двойной дозой содержимого и объявили.

– Жить вы будете отдельно от детей.

– Как?! – Схватилась за сердце ранимая русская душа.

– А так! – плясали чертята в польских глазах. – Детей разместим в семьях, а вам школа предоставит номера в своем общежитии[2]. Общежитие сельской польской школы, к слову, без напряга тянуло на трехзвездочный петербургский отель.

– А как же моя дочь? – Нервно опустошая бокал, поинтересовалась возглавлявшая отечественную делегацию Е. В.

– Тоже в семью! – Злорадно сообщил польский завуч, и немного пожевал симпатичную русскую гостью плотоядным взглядом.

Немногочисленные наши учителя беспомощно хлопали глазами и отказывались поверить в то, что, в кое-то веки, у них не будет возможности следить за детьми.

– Хотите я вам свою вторую машину дам, сможете объехать вечерком ребят? – Нарочито невинно хлопая своими подлыми европейскими глазами, добил врага импозантный польский командир.

Отечественные учителя, прав на автомобиль лишенные всем ходом своей великой истории, гордо отказались. В итоге, с детьми они могли видеться только в первой половине дня, когда поляки вывозили Петербургский десант на культурную программу. После обеда же, детей снова отрывали от родимой учительской груди, а самих педагогов везли на часть бескультурную, то есть – бухать везли.

Вообще-то, ответственный русский учитель не пьет. Совсем! По крайней мере, отечественный же Закон убежден, что учитель – это верблюд алкогольного мира. Но, оказавшись вдали от родины, будучи оторваны от детей и окружены коварными поляками, русские педагоги расправили свои поникшие было горбы и дали супостатам бой на их поле. Русские учителя возвращались в «большой Спирт».

Польская команда имела ряд преимуществ. Их учителя и завучи, сплошь, кстати, мужики сорока с хвостиком лет были в отличной алкогольной форме. Все – от восьмидесяти кг и больше. Для сравнения – русская команда на троих с трудом дотягивала до 150.

Кроме того, поляки вовсю использовали преимущества домашней игры. Иными словами, они регулярно проводили замены. Вчера была пьянка у пана Мареша. Сегодня, пока Мареш лежит пластом, искалеченных похмельем, но не сдающихся русских учителей везут уже к свежему пану Собольскому. Завтра, Собольский и Мареш отсыпаются уже вместе, а тем временем измученных русских героев в восемь утра уже тащат на большую пешеходную экскурсию в Люблин. Но и там им нет покоя. Стоит им только присесть в тенечке, как откуда ни возьмись выныривает пан Кольчек с бутылкой дорогого коньяка – вроде как традиция такая (вруны), – за обедом ее ополовинить. Ну а вечером