Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Никита закончил работу еще до звонка, и Елена Николаевна, получив от него листок с ответами, отпустила с урока. Парень глянул на Тимку, корпящего над своим вариантом, но друг, опоздавший на урок, не поднял голову от работы, и Ник вышел из класса. Сначала он хотел спуститься к раздевалке, но передумал и пошел к кабинету, где училась Вероника.
Прозвенел звонок, и школа будто взорвалась детскими голосами. Двери классов распахнулись, и лавина детей хлынула по лестницам к раздевалке. Впереди неслись мальчишки, за ними — девчата. Вот показалась и Вероника в окружении подруг, но сразу заметила Ника, стоящего неподалеку от дверей ее класса. Он, увидев ее, отклеился от окна. Ее подружки, заметив парня, который не пускал их одноклассников в кабинет, перестали галдеть и с любопытством разглядывали Никиту.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила Вероника.
— Привет, привет, — промурлыкала та самая утренняя толстушка.
Ник перевел на нее взгляд (губы едва дрогнули в улыбке) и вновь посмотрел на Веронику.
— Вы… идите, я… сейчас, — тихо и будто несмело сказала та девчонкам.
— О-о-о! — протянула толстушка, слегка толкнув локтем Нику. — А ты нас со своим парнем не познакомишь?
Ее глаза издевательски и нагло ощупывали фигуру Егорова, но он молчал.
— Ты сама знаешь, как его зовут! И он не мой парень! Иди уже! — скороговоркой выдала Вероника, подталкивая подругу вперед.
— Ну, пока, Никита Егоров! — провозгласила толстушка и пошла к лестнице.
— Пока, — ответил тот, едва улыбнувшись.
«Если знает, как меня зовут, значит Ника говорила обо мне»,— мелькнуло в голове, и сердце обрадовалось.
Действительность отрезвила мгновенно:
— Не бери в голову. Катька — твоя фанатка. Она мне даже показала твою фотку на стенде спортсменов, — объяснила девочка.
— Ясно, — единственное, что смог ответить Ник.
— Как нога?
От этого вопроса по спине побежали мурашки:
«А если Егор рассказал, как я… как меня… И что она теперь обо мне думает?»
— Егор сказал, что с таким защемлением нужно поберечь ногу. Ты же не ходил на физру?
И ее спокойный голос задевал какие-то невидимые ниточки в душе. Одна часть Никиты готова была убежать и спрятаться, вторая — дойти до конца, и неважно, что будет в конце.
— Твой брат — классный врач! Он меня починил, видишь? — и с этими словами он подпрыгнул.
— Тебе нельзя прыгать, — тут же предостерегла она, поймав его за руку, — мне брат сказал.
Маленькая ладошка легла на руку чуть выше запястья, и Ник уставился на нее. Вероника тут же одернула ладонь.
— Мне лучше, — сказал парень и улыбнулся. — А ты домой сейчас?
— Угу.
— А можно… с тобой?
— Пошли. Тебе же по пути?
— Ну да.
Они дождались, когда схлынет лавина школьников, и уже спокойно переобулись. Но стоило им дойти до школьных ворот, Ник вспомнил, что не отнес справку тренеру. Физрук — это физрук, он даже не вчитывался в текст справки, который был написан таким разборчивым почерком. Тренера же остудит только кровь. Кровь подопечного, который устраивал такое перед соревнованиями.
Егоров остановился у ворот, Вероника замерла рядом.
— Слушай, Ника, тут такое дело… Мне нужно в спортшколу зайти, отдать тренеру справку от твоего брата. Он… он орать будет, как потерпевший на вокзале… — проговорил парень.
Девочка посмотрела на него и натянула поглубже бейсболку: солнце слепило во все сто миллиардов лучей. Припекало основательно.
— А с тобой нельзя? — вдруг спросила она.
Никита вскинул счастливые глаза.
— Иваныч орать будет! — повторил он.
— Из-за того, что я пойду с тобой?
— Прям! Из-за справки. И выражения он не выбирает…
— Я могу тебя в холле подождать. Если можно.
Холл — громкое название. Перед кишкообразным коридором, ведущим в святая святых спортшколы, располагался крохотный предбанник (иначе и не скажешь), где зимой и во время непогоды маялись в ожидании своих детей родители. Да и вахтерша могла не пустить, но Никита не хотел, чтобы Вероника ушла.
— Пошли, — сказал он.
Подростки обогнули гимназию и вошли на территорию спортшколы.
— Сейчас в Иваныче проснется историчка, — пробормотал Ник.
— Историчка? — не поняла девочка.
— Ну… может слыхала, что в жене во время ссоры просыпается историчка: она вспоминает все косяки мужа.
— А-а, поняла.
— Вот и Иваныч сейчас начнет припоминать мне всё со времен детского сада. Ничего не пропустит! И то, что на сборы во втором классе не поехал из-за ангины (типа, летом кто болеет?). И то, что, всё нормально отпрыгав на предварительном просмотре (нас тогда десятилетних отбирали жёстко), на соревнованиях я ни разу не взял высоту! Всё вспомнит!
— Как в фильме «Вспомнить всё».
— Хуже! Тут на кону жизнь…
— Ну… не убьет же?
Никита на это лишь вздохнул. Девочка заглядывала ему в лицо и молчала.
«Видать, этот Иваныч строгий. Такой здоровый качок под два метра»,— подумала она, представив себе страшного тренера.
Действительность оказалась страшнее.
С Иванычем они столкнулись у спортшколы, когда тот выводил какую-то малышню на стадион. Маленький, не выше 160 и весь в переплетении мышц, словно был соткан из жил-веревок. Поначалу Вероника приняла его за ребенка, и, лишь подойдя ближе, как следует разглядела тренера. Хоть он и обладал фигурой подростка, на вид ему было больше пятидесяти: на переносице пролегла глубокая морщинка, и весь лоб был изборожден заметными трещинками. Никиту встретил холодно, будто знал, с чем к нему шел подопечный. А у того при виде тренера даже шаг замедлился.
— Здравствуйте, Иван Иванович, — поздоровался паренек.
— Для тренировки рано, — буркнул педагог.
— Я… в общем… тут такое дело… — понимая, что объяснять всё долго и нудно, Ник протянул ему справку.
Иваныч хмыкнул и, взяв справку, даже не открыл, а убрал за спину.
— Очки в кабинете, — прозвучало как приговор.
И тогда Ник вспомнил о той самой крови, которая бы успокоила его наставника.
— Это — справка от врача…
— Фамилия!
— Крымских Егор… отчество я не запомнил…
— Крымских? Слышал о таком. Вот только не припомню, чтоб он работал у нас в городе. Такой
