Макар Последович - С тобою рядом
- Это правда, Антон Софронович, что вы долгое время партизанили против белопольских оккупантов, а после воевали в Испании?
- Может быть...
- Если так, то вы теперь самый знатный человек в нашем санатории, поблескивая своими золотыми украшениями, ласково промолвила Виктория Аркадьевна. - Слышишь, Надейка, кто твой папа?
У Надейки был полон рот, и она только кивнула головой, пробормотав что-то маловразумительное:
- Ым-ыгу...
С этих пор Полина Федоровна благодаря мужу стала в центре внимания курортных дам. Она теперь всегда находила свободное место под парусиновым грибом. Если иной раз опаздывала и кто-нибудь занимал это место, Виктория Аркадьевна предупреждала:
- Вы, милочка, разве не знаете, что тут отдыхает с детьми Корницкая? Вам придется уступить, как только она придет.
Полину Федоровну звали через открытое окно, когда она шла на рынок за арбузами и дынями либо в колхозный погребок, где продавали сухое виноградное вино. У Виктории Аркадьевны было много знакомых и среди местных жителей. Простодушная Полина Федоровна только удивлялась, как прославленная портниха кланялась в ответ на приветствия то направо, то налево или, показывая на белый домик под черепицей, сообщала:
- Вот здесь живет мой хороший знакомый Николай Прохорович. Это был собственный домик. Многие, Полина Федоровна, сидят тут целое лето и только на зиму возвращаются домой. Они первые в нашей стране имеют на своем столе виноград. А какой тут чудесный воздух! А море! Кто побывал хоть один раз, никогда этого не забудет! Его непременно потянет на юг! Скажите, вам понравилось море?
- Ну что вы спрашиваете, Виктория Аркадьевна! Мне это даже и во сне не снилось!
Полине Федоровне и действительно нравилось тут и море, и воздух, и в последнее время чудесное человеческое внимание.
Виктория Аркадьевна знакомила Полину Федоровну все с новыми и новыми курортницами и курортниками, каждый раз поясняя:
- Жена партизана Корницкого. Помните, я вам про него рассказывала...
Покуда Полина Федоровна проходила под руководством Виктории Аркадьевны курс женской пригожести и привлекательности, перешивала свои платья, записывала адреса новых знакомых, Корницкий вместе с профессором Добрынским охотился за камешками. Однажды Полина Федоровна настояла, чтоб сходить в гости к одному знакомому Виктории Аркадьевны. Приглашать пришел сам хозяин, который тоже "болел каменной болезнью" и не раз встречался с Корницким на пляже. Пока не сели за стол, хозяин показал Корницкому свой сад с абрикосовыми и персиковыми деревьями, несколько молодых кустов винограда, уютный белый домик с каменной оградой, коллекцию камней. Потом сели за стол.
Вскоре было получено еще одно приглашение в гости к другим знакомым Виктории Аркадьевны, но Корницкий отказался идти.
- Ты понимаешь, как нехорошо отказываться, - пробовала его уговорить Полина Федоровна. - Это человек известный, лауреат.
- Ну и на здоровье. Если хочешь, иди с Викторией Аркадьевной, а у меня сегодня нет охоты пить водку.
- Необязательно пить в гостях. Можно так посидеть, поговорить.
- Знаю я эти разговоры, от них назавтра муторно в голове.
- Тогда и я не пойду! - вспылила Полина Федоровна. - Ты одичал в лесу, тебе уже не хочется встречаться с людьми.
- Эх ты, моя золотоглазая! - обнимая жену, засмеялся Антон Софронович. - Чем париться в гостях, лучше подышать лишнюю минуту морским воздухом.
И он дышал им от восхода до заката солнца, любуясь в ветреную погоду шумными набегами тяжелых зеленоватых волн на берег, либо прислушивался к тихому и ласковому шепоту моря в ясное утро. Корницкий был даже рад, что Полина Федоровна, такая одинокая в первые дни, нашла себе подруг, которые относятся к ней со вниманием, тянут ее в свою компанию, Дети Корницких подружились с другими ребятами. Великое дело - дружба, особенно для Полины Федоровны. Немало она переволновалась, покуда он воевал в Испании! Оттуда ведь не так просто было написать, успокоить. Тем более, что Полина Федоровна как-то услышала про смерть одного из лучших друзей Корницкого Михалени. А они поехали почти в одно время и воевали в одном отряде!.. И вдруг письмо. Антон был жив и обещал скоро вернуться. "Тогда, - писал он, - мы будем жить, как захотим и где захотим: в Минске, в Киеве, в Москве. Летом будем ездить отдыхать в деревню, ходить по ягоды, по грибы, а не то поедем на юг, где виноград, море. Человек, если очень захочет, может многого достигнуть. И самое страшное для человека - бездеятельность и утрата веры в свои силы. Тогда даже самые сильные физически люди становятся беспомощными, как дети; организм их, лишенный движения, стареет".
Конечно же, Антон не писал в письме о том, что он ответил, когда у него, по прибытии в Испанию, спросили, где бы он хотел воевать.
Бывший партизан ответил:
- Там, где наибольшая опасность для республики.
Высокий смуглый военный со знаками различия майора республиканской армии ответил через переводчика, метнув на Корницкого одобрительный взгляд:
- На юге опаснее всего. Через южные порты фашисты подвозят своих солдат и боеприпасы.
Корницкий попросился на юг.
В темную и душную ночь небольшая группа республиканцев - астурийские горняки и рабочие Мадрида, ощупью петляя по горным тропинкам, перешли линию фронта. С ними был и Антон Корницкий.
Корницкому в это время было за сорок. Он удивлял и восхищал своих испанских товарищей, более молодых по возрасту, своей выдержкой, выносливостью. Антона совсем, казалось, не утомляли длинные опасные переходы по франкистским тылам.
Знала бы Полина Федоровна, сколько километров ее Антон исползал вдоль железных дорог, идущих из Малаги, Алхеспрасы, Кадиса на Мадрид, подкладывая мины под мосты и рельсы, и как потом под откос летели эшелоны с войсками генерала Франко, направляющиеся на Мадридский фронт, пылали цистерны с горючим. В раскаленное солнцем высокое небо поднимался черный дым.
И верный друг появился у Антона в Испании - молодой порывистый жизнелюб и весельчак Хусто Лопес, недавно принятый в коммунистическую партию.
Прощаясь с Корницким, уезжающим на родину, Хусто Лопес не прятал слез. Он долго тряс Корницкому руку и говорил через переводчика:
- Мы еще встретимся, камрад Антонио. Я приеду в Советский Союз повидать родину великого Ленина.
Мог ли тогда Антон Корницкий думать, что Хусто Лопес окажется рядом в самую тяжелую минуту его жизни.
И вот все, о чем писал Корницкий из Испании, сбылось. После возвращения Антона некоторое время они жили в Минске; потом его перевели в Москву, где работал Петр Антонович Осокин. Правда, с квартирой на новом месте было не очень хорошо. Но, несмотря на это, Полина Федоровна чувствовала себя, как в чудесном сказочном сне. Теперь ей, наоборот, снились ужасы, война: нечеловеческие крики и выстрелы, от которых она вскакивала с кровати и дикими глазами обводила вокруг себя.
- Успокойся, Поля! - мягко говорил Антон. - Снова что-нибудь страшное снилось?
- Ой, что мне приснилось, Антон... Тебя и Василя схватили жандармы, тащили на расстрел. Вокруг огонь, пожары... Надейки нету. Ночь...
- Теперь это уже никогда не вернется, Поля. Никогда уже не придется тебе трястись от неизвестности и страха. Спи, отдыхай.
- А ты?
- Я еще немножко почитаю. Сама знаешь, днем у меня нет времени.
У него никогда не было времени. Часто приходилось вставать даже посреди ночи и срочно выезжать по особо важным заданиям на несколько дней. Полина Федоровна возненавидела телефон, который в любую минуту поднимал с постели мужа, отрывал его от семьи. Временами ей казалось, что он только и ждет этих звонков, уж очень охотно и быстро он одевается, словно задержка дома на какую-нибудь одну минуту может вызвать землетрясение.
Полина Федоровна сравнивала свою жизнь с жизнью других семейств и находила большую разницу. Там спокойной чередой шли дни, недели, годы. Муж ночевал дома, утром, позавтракав вместе, он шел на работу, чтоб вечером снова вернуться в семью. Все у других шло как-то гладко и слаженно, в квартирах стояли вещи и какой-то обжитой уютностью дышал каждый уголок. А у них с Антоном в комнате все выглядело как на вокзале, куда человек заглядывает, чтоб пробыть время до отхода поезда. Железная кроватка для Анечки, большая кровать, на которой спит вместе с Надейкой Полина Федоровна, и раскладушка для Антона. Посредине комнаты, как раз под лампой, четырехугольный простой стол, покрытый белой скатертью, этажерка, забитая книгами. Из-под кровати выглядывают чемоданы, напоминающие о том, что хозяева не рассчитывают постоянно жить в этой комнате. С вечера до рассвета слышатся гудки паровозов, словно предупреждающие о новой дальней дороге. И Полине Федоровне иной раз казалось, что она со своей семьей похожа на песчинку, подхваченную ураганом, разбушевавшимся над землей. Может быть, казалось потому, что в мире было неспокойно. Доходил гул войны, начатой гитлеровской Германией. Фашисты оккупировали Норвегию, Бельгию, Голландию, Чехословакию. В газетах сообщалось про налеты фашистских самолетов на Лондон. С каждым днем Антон становился все более озабоченным и однажды сказал, что, может быть, придется перебираться на новое место. Заметив в глазах жены тревогу, он объяснил, что речь идет только о нем, о его длительной командировке. Семья, известно, останется в Москве. Но это еще окончательно не решено, и потому ему дают отпуск и путевку на Южный берег Крыма.
