Алексей Писемский - Фанфарон
- Очень хорошо, - сказал я, - но вот в чем, Иван Семеныч, маленькое затруднение: как мне говорить об его бедности, когда он являлся к князю одетым по последней моде?
Иван Семенович усмехнулся.
- Знаю-с, - отвечал он, - в прошлом месяце последнее именьишко заложил и сделал себе гардероб. Такой уж у нас с ним характер: хоть в желудке и щелк, а на себе всегда будет шелк.
III
Возвратившись, я пересказал князю все, что слышал, и передал просьбу Ивана Семеновича. Шамаеву дано было место. Но не больше как через год у меня опять случился доклад, и опять дежурный чиновник возвестил: "Старший чиновник особых поручений Шамаев".
- Подождать, - сказал князь, нахмурившись, и потом, обращаясь ко мне, прибавил, - ваш общий с Иваном Семенычем протеже славный чиновник вышел.
- Что такое? - спросил я.
- Ужас, что такое, - отвечал князь. - Он исполнял у меня поручения не больше полугода, и самые пустые, но первый же его шаг состоял в том, что он всем уездным присутственным местам начал предписывать, и когда я ему заметил это, он мне пренаивно объяснил, в оправдание свое, что, быв представителем моим в уезде, он считал себя вправе это делать. Потом, наконец, как хотите, собирает там чиновников, говорит им торжественные спичи. Ко мне обыкновенно пишет, по всем делам, коротенькие, дружественные записочки, безграмотные, бестолковые, и я хоть не формалист, но в то же время, помилуйте, эти бумаги останутся при делах, и преемник мой, увидевши их, будет иметь полное право сказать: "Что за чудак был губернатор, который с своим чиновником особых поручений вел дружескую переписку по делам?" И в заключение всего послал помимо меня в Петербург нелепейший проект об изменении полиции, который, конечно, не давши ему никакого хода, возвратили ко мне; однако не менее того все-таки видели, какого гуся я держу около себя.
Проговоря эти слова, князь задумался. Видно, что он был очень сердит на Шамаева и собирался с духом его распечь.
- Господин Шамаев! - проговорил он, наконец, подойдя к дверям.
Шамаев вошел и первый начал:
- Я, ваше сиятельство, явился донести вам, что все возложенные на меня поручения мною кончены.
- Знаю-с, - отвечал князь, - знаю даже, что вы вашу служебную деятельность распространили за пределы прямых ваших обязанностей. Вот ваш проект! - продолжал он, подавая Шамаеву толстую тетрадь. - Во-первых, вы не должны были его посылать помимо меня; а во-вторых, чтобы писать о чем-нибудь проекты, надобно знать хорошо самое дело и руководствоваться здравым смыслом, а в вашем ни того, ни другого нет.
Шамаев покраснел.
- Из слов вашего сиятельства и из последних предписаний я вижу, что не успел угодить вам моей службой; впрочем, сколько имел усердия и по способностям моим... - начал было он.
- По вашим способностям, - перебил князь, - я нахожу, что служба чиновника особых поручений слишком тесна и ограничена.
Шамаев еще больше вспыхнул.
- Завтрашний день я буду иметь честь представить вашему сиятельству прошение об отставке, - сказал он.
- Сделайте одолжение, - отвечал князь.
Шамаев слегка поклонился и гордо вышел.
В тот же день вечером был концерт приехавших из Москвы цыган. Я поехал, Шамаева нахожу там же. После концерта затеяли ужин с цыганами, на расходы которого составилась подписка; Шамаев был одним из первых подписавшихся. А потом, как водится, начался кутеж; он, очень грустный, задумчивый и, по-видимому, не разделявший большого удовольствия, однако на моих глазах раскупорил бутылки три шампанского, и когда после ужина Аксюша, предмет всеобщего увлечения, закативши под самый лоб свои черные глаза и с замирающим от страсти голосом пропела: "Душа ль моя, душенька, душа ль, мил сердечный друг" и когда при этом один господин, достаточно выпивший, до того исполнился восторга, что выхватил из кармана целую пачку ассигнаций и бросил ей в колена, и когда она, не ограничившись этим, пошла с тарелочкой собирать посильную дань и с прочих, Шамаев, не задумавшись, бросил ей двадцать рублей серебром.
"Фанфарон! Фанфарон!" - повторил я мысленно, глядя на него, слова Ивана Семеновича.
По известиям, дошедшим до меня в последнее время, Шамаев выбран директором одной из так блистательно идущих акционерных компаний, и выбран собственно для спасения дела. Надо полагать, что поправит и спасет его.
ПРИМЕЧАНИЯ
ФАНФАРОН
Еще рассказ исправника
Впервые рассказ напечатан в "Современнике" (1854, No 8). В журнальной публикации рассказ имел следующий подзаголовок: "Один из наших снобсов. Рассказ исправника", - причем первая часть подзаголовка была пояснена в специальном примечании: "Меткость сатиры и поучительная сила очерков Теккерея: "Снобсы" дали автору мысль написать настоящую статью. Под общим названием "Наши снобсы" он предполагает привести несколько биографических очерков. Предчувствую обвинения в смелости и сам сознаюсь в своей немощи идти вслед великому юмористу, но все-таки решаюсь".
Ошибочное написание заглавия книги Теккерея ("Снобсы" вместо "Снобы") Писемский, не знавший английского языка, заимствовал из русского перевода "Книги снобов", опубликованного в "Современнике" за 1852 год (ноябрь-декабрь). Это свидетельствует о том, что замысел рассказа возник не раньше конца 1852 - начала 1853 года.
12 марта 1854 года Писемский извещал Н.А.Некрасова: "...написал еще рассказ исправника: "Матушкин сынок..."*. Месяцем позднее он отправил этот рассказ издателю "Современника". "Посылаю к вам, - сообщал он Некрасову, по письму вашему, "Матушкина сынка", перекрещенного мною в "Фанфарона". К нему прилагаю на всякий случай два окончания: одно, пришитое к тетради, где герою дается место чиновника особых поручений, и я желал бы, чтобы оно было напечатано, но если, паче чаяния, встретятся затруднения со стороны цензора, так как тут касается несколько службы, то делать нечего, тисните другое, [что, впрочем, мне чрезвычайно бы не желалось], что для меня почти все равно. Как вам понравится "Фанфарон", уведомьте меня. Я его написал и никому не читал еще... Примечание к "Фанфарону" на первой странице - не покажется ли вам очень резким? Впрочем, я этого не нахожу с своей стороны и желал, чтобы оно напечаталось"**. Через цензуру удалось провести именно то окончание, на котором настаивал сам Писемский.
______________
* А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 64.
** А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 66.
Замысел "Наших снобсов" не был осуществлен. Кроме "Фанфарона", ни одного рассказа из намеченного цикла не было написано. В связи с этим в издании Ф.Стелловского первая часть подзаголовка, "Один из наших снобсов", была снята, а вторая часть несколько изменена: вместо "Рассказ исправника" "Еще рассказ исправника", так как опубликованный раньше рассказ "Леший" также имел подзаголовок "Рассказ исправника".
При подготовке издания Ф.Стелловского в текст "Фанфарона" было внесено несколько изменений, главным образом стилистического характера. После слов "...бросил ей двадцать рублей серебром" (стр. 398) в тексте "Современника" было: "Я посмотрел на него и подумал: это делает семьянин, у которого на руках трое, без всякого присмотра, и, может быть, полуголодных в эту минуту детей, слепая мать, семьянин, которому только что отказали в месте, почти единственной его надежде для существования, и делает не по особенному удовольствию, а потому только, чтобы не отстать от других". Журнальный текст заканчивался так: "Фанфарон! Фанфарон!" - повторил я мысленно слова Ивана Семеныча". Следующая фраза, со слов "По известиям, дошедшим до меня в последнее время..." до "...спасет его" (стр. 398), появилась только в издании Ф.Стелловского.
"Фанфарон" был в свое время одним из наиболее популярных произведений Писемского. Этот успех в известной мере обусловливался злободневностью темы рассказа. "О том, что мой "Фанфарон" уже напечатан, - сообщал Писемский Некрасову 7 октября 1854 года, - я... узнал недавно, потому что с июльской книжки не получаю "Современника" и что такое это значит - понять не могу: не высылают ли его ко мне совсем или заслан он кому-нибудь другому - не ведаю. Очень рад, что этот очерк понравился в Петербурге, и вместе с этим могу вам сообщить не ради авторского самолюбия, а ради правды, что в нашей провинциальной читающей публике он... получил, кажется, исключительный перед всеми другими моими сочинениями, успех - его прочитали даже все положительные люди, давно не читающие никаких повестей, потому что в "Фанфароне" тронута самая живая, самая интересная для них струна в жизни: безрасчетливость и неблагоразумное хозяйство"*.
______________
* А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 78-79.
В настоящем издании рассказ печатается по тексту: "Сочинения А.Ф.Писемского", издание Ф.Стелловского, СПб, 1861 г., с исправлениями по предшествующим изданиям, частично - по посмертным "Полным собраниям сочинений" и рукописям.
Стр. 344. ...делать куры - ухаживать (от французского faire la cour).
Стр. 354. ...поступает в Демидовское - училище правоведения в Ярославле.
