Сергей Солоух - Картинки
- А вы заметили, Алеша, какие девушки там справа?
Да, собственно и тех, что слева, как гвоздики изогнутых, и крупных, к стойке прислоненных, пока, должно быть, расчехляют пилу двуручную, всех оценил, и потому ваш выбор, начальница-товарищ старший, одобряю.
- Такие красивые, молоденькие, наверное, студенточки.
Ага? Попробуем теперь понять, что принадлежность к передовому авангарду учащейся молодежи может означать с учетом места действия? Четверочки хороших носиков, пятерочки румянца на щеках или восьмерки спрятанных в кармашках малоемких дамских сумочек очков? На самом деле, всего интересней два нуля, колечки гладкие на правых безымянных пальцах той и другой. Кто, интересно, и кому, из троицы сидящих с ними молодых людей, еще несущих эмбриональные черты своих невероятно гордых земноводных пращуров, однажды навинтил, надел металл зубопротезный на руку движением циничным и столь похожим на непристойный жест?
В виде наказания, расплаты за дурное поведение, оба услышат завтра утром шелест сухого горла:
- Ну, хотя бы кефира стаканчик.
Впрочем, головоломки пятничного вечера должны быть непорочны и легки, как буриме меню.
- Алеша, вам антрекот, эскалоп или форель?
Пожалуй, французских межреберий и хмеля чешского экстракт с букашками веселых пузырьков, все время норовящих деру дать.
Божья коровка, лети на небко, там твои детки, кушают котлетки.
- Алексей, давайте, что ли, выйдем на крыльцо, не будем наших дам окуривать.
Давайте, Виктор Николаевич, давайте почитаем, поразгадываем желтую перфокарту дома напротив входа в музыкальное кафе. Три черных дырки на фасаде во втором ряду - окна конторы, из них нам и видна, манила долго эта соблазнительная вывеска - гармонь нотного стана с галками нот. Пара слепых квадратов пониже справа - чужой, какой-то безнадежно мертвый офис, весь день перед глазами лишь тюремный камень дорожного бордюра и крашеные наспех решетки винной лавки. Теперь сложите эту пустоту с чeресполосицей огней квартир вокруг и разъясните мне, как бывший теоретик и программист, смысл кода, иллюминации высокое предназначение.
- Алексей, вы не станете возражать, если я немного поухаживаю за Надеждой?
Буду признателен чрезвычайно, готов немедленно пожать вам руку.
- Знаете, как-то действительно встряхнуться надо.
Конечно, морской закон конца недели, пусть щеки раздувает баргузин.
Ну, как там в трюме? В кубрике? Три мертвеца, бутылка рома или же йо-хо-хо, готовый к бою? Общий привет!
Бокалов башни вновь до краев полны, а где же стены, где ров, как будем конницу солонки и перечницы защищать? Спокойно, из кузницы кухни плывут ножи и вилки, сейчас докажем жареному мясу, что пуля дура, а штык заточен, как коньки-фигурки.
- Вы правы, Надя, пьют они ужасно.
- Я бы сказала, хлещут.
Так я и знал, изжога разочарованья коллегам испортит аппетит, но мне зачем мешать макать по-швейковски кусочек хлеба в соус вот этим взглядом из студенческого, молодости полного угла, где осьминог сигаретного дыма нахально расправляет щупальца, а пустые, прозрачность потерявшие рюмки, затуманены уже болезненной молочной голубизной?
Поверь, мне, как ботанику-филателисту, симпатичен контур лица на нежном стебле шеи и слабом корешке ключицы, но ты здесь не одна, и я, как видишь, в коллективе. Такое неудачное распределенье биомасс, ну, разве только мимолетную улыбку товарища по человеческому общежитию может на свет произвести. Устроит? Тогда держи пару морщинок у губ и глаз. Прием!
- Как ваша рыба, Татьяна Дмитриевна?
- Вполне. Похоже, есть здесь можно.
Да, колят, рубят, режут все вокруг, не очень слаженно, но споро, словно в горячем цехе под руководством скользящих по диэлектрическим дорожкам официантов. Несомненно вытачивают, вырезают деталь, остро необходимую барабанщику на клубной скромной сцене. В своем седле, похожий на мотоциклиста, он уже минут пятнадцать поднимает, опускает, опробует тарелки-зеркала, но без запчасти нужной ничего не получается.
Бок о бок с бедолагой, являя замечательный пример сознательного отношенья к делу, корпит за своим длинным верстаком рукастый клавишник. А вот басист, в ажиотации размахивая ни на что не годной черной рейсшиной грифа, лишь подвергает жизнь товарищей опасности.
Не надо волноваться, друзья, работники культуры, навалимся, поможем, польется музыка, харлей ударной установки заведется.
- Не слишком близко мы сидим?
- Да, нет, наоборот, тут хорошо, все видно.
А ты, студентка, так и стреляешь? Да, чувствую, съезжают санки с горочки моего носа и валятся на стрелку верхней губы, проскальзывают между ножницами пальцев. В чем дело, милая, рассказывай? Какие накопились проблемы с сопровождающей тебя по жизни протоплазмой? Достал с тиражными синицами билетов казначейских? Не может из скворечника семейной скрипки выманить тебе живую птичку - жаворонка? Не развивается? Сопрел на низенькой ступеньке хордовых в лунке ракообразных? Пишет и пишет два н в слове длина, а все равно не помогает?
Беда. Но почему ты вдруг решила, что со мной, пусть и млекопитающим, намного интересней? Смотри, линза слезы пшеничной обычно врет, показывает будущее чужое и ногами кверху. Загадка же грядущего на этот час оптически банальна - переживешь без пива утро или нет?
Тем временем явился гитарист в блестящей бархатной пыли с большим футляром дровосека. Стоглазые коты приборов полупроводниковых прищурились перед охотой. Лучик прожектора слепой летучей мышью по залу заметался, чертя зигзаги, уворачиваясь от белых лопастей американских вентиляторов. Поехали!
Вай донт уи до ит ин зе роуд.
- Вы не поверите, Алеша, но это как возвращение в молодость. Да, именно такую музыку мы в вашем возрасте и слушали.
- Все правильно, Татьяна Дмитриевна, и у меня такое ощущение, что я на нашем факультетском вечере. Надюша, пойдемте потанцуем. Покажем класс.
Класс третий, второй и первый, а следом уже контр-адмирал. Еще бокальчик пенистого и Виктор Николаевич, совсем как царь зверей, начнет сигать через горящий блюзовый квадрат. Ах, вот что значит договорился на берегу. Счастливчик.
В начале краткого антракта там справа рванула наконец хлопушка долгожданного конфуза, пол устилая звездами стеклянными, существо женского пола проносит мимо стула тело. Уж не моя ли гипнотизерка? Нет, подруга, шли вроде бы все время вровень и вдруг опередила на полкорпуса.
- Ну, кто бы мог подумать?
- Не ожидали, Татьяна Дмитриевна?
- Нет, Алеша, честно вам скажу, такие молодые, красивые, наверное студентки даже.
Ноу уан вил би уотчин аз!
Когда в зале зажегся верхний свет, мгновенная химическая реакция освободила сортирные миазмы и никотиновую кислоту бычков. Всех окружили окна, занавешанные линялыми портьерами, давно некрашенные стены, пол оказался по-вокзальному несвеж. Да, фотография, конечно, не заслуживала столь долгой экспозиции.
- И все равно чудесный вечер!
- Ну, кто бы мог подумать, что буквально у нас под носом такое славное кафе.
- Замечательно, согласна, только теперь давайте поторопимся, Андрей, наверное, уже полчаса нас всех в машине ждет.
Шум отодвигаемых стульев похож на взвод курков целым полком.
- Что-то случилось у вас, Алеша?
- Нет, ничего, идите, шнурок порвался, сейчас догоню.
Она стоит у букв М и Ж. Ее компания никак не может расплатиться.
- Светка, у тебя пятерка есть?
Вот этот, получается, чтож очень миленький питекантроп. Так, значит, Света.
- Света, слушай меня внимательно. Все очень просто, пусть ищут мелочь, точность похвальна и поощрения заслуживает, поэтому сейчас ты выйдешь на улицу, дорогу перебежишь, до края дома дошагаешь и в подворотню улизнешь. Запомнила, перепутать невозможно - все в единственном экземпляре и улица, и дом, и подворотня.
Ночь город накрыла синим колпаком фокусника, расцвеченного блестками.
- Татьяна Дмитриевна, здравствуйте, Андрей, вы поезжайте, а я, пожалуй, к тетке загляну, вторую неделю обещаю... да, здесь буквально за углом. Спасибо... конечно... вечер сказочный.
В темном дворе машины, как собаки, молча обнюхивают друг друга, над головой птичий шорох небесной сыроварни, связка офисных ключей в кармане похожа на разбитый перочинный ножик.
Шаги.
У приключенья неистребимый, детский запах жимолости.
1997-1998
