Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Власть тьмы
Иди, иди, ягодка, а уж я потружусь, полезу сама, закопаю. Скребку-то куда он тут бросил? (Находит скребку, спускается в погреб до половины.) Анисья, подь-ка сюда, посвети, что ль?
Анисья.А он-то что ж?
Матрена.Да напугался больно. Напорно уж больно ты налегла на него. Не замай, опамятуется. Бог с ним, уж я сама потружусь. Фонарь-то поставь тут. Я увижу. (Матрена скрывается в погребе.)
Анисья (на дверь, куда ушел Никита).Что, догулялся? Широк ты был, теперь погоди, сам узнаешь каково. Пыху-то сбавишь.
ЯВЛЕНИЕ XVI.Те же и Никита (выскакивает из сеней к погребу).Никита.Матушка, а матушка?
Матрена (высовывается из погреба).Чего, сынок?
Никита (прислушивается).Не зарывай, живой он. Разве не слышишь? Живой! Во… пищит. Во, внятно…
Матрена.Да где ж пищать-то? Ведь ты его в блин расплющил. Всю головку раздребезжил.
Никита.Что ж это? (Затыкает уши.) Всё пищит! Решился я своей жизни. Решился! Что они со мной сделали?! Куда уйду я?! (Садится на приступки.)
Занавес.–ВАРИАНТ.Вместо явлений XII—XIV, XV и XVI, действия четвертого можно читать следующий вариант.СЦЕНА 2-я.
Изба 1-го действия.ЯВЛЕНИЕ I.Анютка раздетая лежит на коннике под кафтаном, Митрич сидит на хорах и курит.Митрич.Ишь, духу-то напустили, в рот им ситного пирога с горохом. Мимо лили добро-то. И табаком не заглушишь. Так в носу и вертит. О, Господи! Спать, видно. (Подходит к лампочке, хочет завернуть.)
Анютка (вскакивает, садится).Дедушка, не туши, голубчик!
Митрич.Чего не тушить?
Анютка.А на дворе-то гомонили как. (Прислушивается.) Слышишь, опять в амбар пошли?
Митрич.Тебе-то чего? Авось тебя не спрашивают. Ложись, да и спи. А я вот заверну свет. (Завертывает.)
Анютка.Дедушка, золотой! не гаси совсем. Хоть в мышиный глазок оставь, а то жуть.
Митрич (смеется).Ну, ладно, ладно. (Присаживается подле нее.) Чего жутко-то?
Анютка.Как не жутко, дедушка! Нянька как билась. Об рундук головой билась. (Шопотом.) Я ведь знаю… у ней робеночек родиться хочет… Родился уж никак…
Митрич.Эка егоза, залягай тебя лягушки. Всё тебе знать надо. Ложись, да и спи. (Анютка ложится.) Вот так-то. (Закрывает ее.) Вот так-то. А то много знать будешь, скоро состаришься.
Анютка.А ты на печку пойдешь?
Митрич.А то куды ж? То-то глупая, посмотрю я. Всё ей знать надо. (Закрывает ее еще и поднимается итти.) Вот так-то лежи, да и спи. (Идет к печи.)
Анютка.Разочек крикнул, а теперь не слыхать.
Митрич.О, Господи, Микола милослевый!.. Чего не слыхать-то?
Анютка.Робеночка.
Митрич.А нет его, так и не слыхать.
Анютка.А я слышала, однова дыхнуть, слышала. Тоооненько так.
Митрич.Много ты слышала. А слышала так, как вот такую-то девчонку, как ты, детосека в мешок посадил, да и ну ее.
Анютка.Какой такой детосека?
Митрич.А вот такой самый. (Лезет на печь.) И хороша ж печка нынче, тепла. Любо! О Господи, Микола милослевый!
Анютка.Дедушка! Ты заснешь?
Митрич.А то что ж ты думала – песни играть буду? (Молчание.)
Анютка.Дедушка, а дедушка! Копают! Ей-Богу, копают, в погребе копают, слышь! Однова дыхнуть, копают!
Митрич.Чего не вздумает. Ночью копают. Кто копает? Корова чешется, а ты – копают! Спи, говорю, а то сейчас свет потушу.
Анютка.Голубчик, дедушка, не туши. Не буду. Ей-Богу, не буду, однова дыхнуть, не буду. Страшно мне.
Митрич.Страшно? Ты не бойся ничего, вот и не будет страшно. А то сама боится и страшно, говорит. Как же не страшно, как ты боишься? Эка девчонка глупая какая. (Молчание. Сверчок.)
Анютка (шопотом).Дедушка! А дедушка! Ты заснул?
Митрич.Ну, чего еще?
Анютка.Кака же така детосека?
Митрич.А вот така. Вот как попадется такая же, как ты, – не спит, он придет с мешком, да девчонку шварк в мешок, да сам туда же с головой, подымет ей рубашонку, да и ну хлестать.
Анютка.Да чем же он хлестает?
Митрич.А веник возьмет.
Анютка.Да он там не увидит, в мешке-то.
Митрич.Небось увидит.
Анютка.А я его укушу.
Митрич.Нет, брат, его не укусишь.
Анютка.Дедушка, идет кто-то! Кто это? Ай, матушки родимые! Кто это?
Митрич.Идет, так идет. Чего ж ты? Мать, я чай, идет.
ЯВЛЕНИЕ II.Те же и Анисья (входит).Анисья.Анютка! (Анютка притворяется, что спит.) Митрич!
Митрич.Чего?
Анисья.Что свет-то жжете? Мы в холодной ляжем.
Митрич.Да вот только убрался. Я потушу.
Анисья (ищет в сундуке и ворчит).Как надо, его никак и не найдешь.
Митрич.Да ты чего ищешь-то?
Анисья.Крест ищу. Окрестить надо. Помилуй Бог, помрет! Некрещеный-то! Грех, ведь!
Митрич.А то как же, известно, порядок надо… Что, нашла?
Анисья.Нашла. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ III.Митрич и Анютка.Митрич.То-то, а то бы я свой дал. О, Господи!
Анютка (вскакивает и дрожит).О-о, дедушка! Не засыпай ты, Христа ради. Страшно как!
Митрич.Да чего страшно-то?
Анютка.Помрет, должно, робеночек-то? У тетки Арины так же бабка окрестила, – он и помер.
Митрич.Помрет – похоронят.
Анютка.Да, может, он бы и не помер, да бабка Матрена тут. Ведь я слышала, что бабка-то говорила, однова дыхнуть, слышала.
Митрич.Чего слышала? Спи, говорю. Закройся с головой, да и всё.
Анютка.А кабы жив был, я б его няньчила.
Митрич (рычит).О, Господи!
Анютка.Куды ж они его денут?
Митрич.Туда и денут, куда надо. Не твоя печаль. Спи, говорю. Вот мать придет – она тебя! (Молчание.)
Анютка.Дедушка! А ту девчонку, ты сказывал, ведь не убили же?
Митрич.Про ту-то? О, та девчонка в дело вышла.
Анютка.Как ты, дедушка, сказывал, нашли-то ее?
Митрич.Да так и нашли.
Анютка.Да где ж нашли? Ты скажи.
Митрич.В ихнем доме и нашли. Пришли в деревню, стали солдаты шарить по домам, глядь – эта самая девчонка на пузе лежит. Хотели ее пришибить. Да так мне скучно стало, взял я ее на руки. Так ведь не дается. Отяжелела, как пять пудов в ней сделалось; а руками цапается за что попало, не отдерешь никак. Ну, взял я ее, да по головке, по головке. А шаршавая, как еж. Гладить, гладить – затихла. Помочил сухарика, дал ей. Поняла-таки. Погрызла. Что с ней делать? Взяли ее. Взяли, стали кормить да кормить, да так привыкла, с собой в поход взяли, так с нами и шла. Хороша девчонка была.
Анютка.Что ж, а некрещеная?
Митрич.А кто е знает. Сказывали, что не вполне. Потому народ ненашенский.
Анютка.Из немцов?
Митрич.Эка ты: из немцов. Не из немцов, а азиаты. Они всё равно как жиды, а не жиды тоже. Из поляков, а азиаты. Крудлы, круглы прозвище им. Да уж забыл я. Девчонку-то мы Сашкой прозвали. Сашка, а хороша была. Ведь вот всё забыл, а на девчонку, в рот ей ситного пирога с горохом, как сейчас гляжу. Только и помню из службы из всей. Как пороли, помню, да вот девчонка в памяти. Повиснет, бывало, на шее, и несешь ее. Такая девчонка была, что надо лучше, да некуда. Отдали потом. Ротного жена в дочери взяла. И в дело вышла. Жалели как солдаты!
Анютка.А вот, дедушка, тоже батя, я помню, как помирал. Ты еще не жил у нас. Так он позвал Микиту, да и говорит: прости меня, говорит, Микита… а сам заплакал. (Вздыхает.) Тоже как жалостно.
Митрич.А вот то-то и оно-то…
Анютка.Дедушка, а дедушка. Вот опять шумят чтой-то в погребе. Ай, матушки, сестрицы-голубушки! Ох, дедушка, сделают они что над ним. Загубят они его. Махонький ведь он… О-о! (Закрывается с головой и плачет.)
Митрич (прислушивается).И впрямь что-то пакостят, дуй их горой. А пакостницы же бабы эти! Мужиков похвалить нельзя, а уж бабы… Эти как звери лесные. Ничего не боятся.
Анютка (поднимается).Дедушка, а дедушка!
Митрич.Ну, чего еще?
Анютка.Намедни прохожий ночевал, сказывал, что младенец помрет, – его душка прямо на небу пойдет. Правда это?
