Андрей Молчанов - Свора
- Ты мне не угрожай, скотина!..
- А мне-то чего тебе угрожать? Я-то что? Я ничего... С Костей вон поговори, он к тебе очень даже душевно относится... Вдруг подскажет чего?
Вероломный Костя, следуя тщательно разработанному плану Люськиного "развода", в последнее время выказывал новоиспеченной вдове всяческое сочувствие и участие, играя роль "доброго" следователя, и именно его поддержки искала наивная жертва.
- Вот такой у нас, значит, базарчик идет, - с ухмылкой говорил Константин Геннадию, включая запись своего телефонного разговора с экс-супругой умерщвленного товарища.
В динамике раздался жалостный всхлип, а после возмущенный Люськин голос твердо поведал:
- Слушай! Заезжал Толстый... Сначала он меня трахнул, а потом сказал, что я должна ему денег!
- Как?! За что?! - на сопереживающей ноте откликнулся Константин.
- Говорит, Грыжа общак раздербанил...
- Да ты не волнуйся, разберемся, - успокаивал взволнованную женщину подлый интриган. - Я ребят соберу. Если Гена не прав, мы его на место поставим!
- А... если прав?
- А вот и выясним!
- Костя, я на тебя очень надеюсь... Этот крокодил... он меня точно сожрет!
- В обиду не дадим!
- Может, приедешь сегодня? - В голосе Люськи проскользнуло кокетство. Ты ведь такой умный... Хотя бы совет дашь...
Константин выключил запись. Как показалось Геннадию - с некоторой поспешностью.
- Ну, ездил? - спросил сумрачно.
- Заехал... - отозвался тот с неохотой.
- И чего посоветовал?
- Дождаться схода... А там - разведем по полной программе. Зарядим пацанов, они жути подпустят, факты наладят... А после - домашний арест, нотариус... В общем, через недельку отправим ее в Рязань к маме, откуда сюда и пришлепала. На билет скинемся... Пемзу, кстати, навестить пора. День рождения у него сегодня, не забыл?
- Угу, - кивнул Геннадий.
- Подарок купить надо.
- Гони пять сотен, подарок уже в багажнике.
- Что за подарок?
- Колеса и диски. Для "жигуля". Он же, сам говорил, на "девятке" ездит...
- Да ты чего... Несолидно!
- Нормально!
- Покажи хоть, что за колеса...
Узрев в багажнике тщательно отмытые от гаражной пыли покрышки, Константин, холодно усмехнувшись, обернулся к компаньону:
- Ты хочешь сказать, что это фуфло штуку зелени весит?
- Когда покупал - весило, - равнодушно пожал плечами Геннадий, понимая, что нынешняя цена колесам - долларов триста.
- Не, я ему лучше свой подарок куплю, - качнул головой Константин.
- Ну ладно, падай в долю, как тебе жаба позволяет... - сдался Гена.
- Сотня...
- Да ты чего? Две хотя бы...
- Полторы.
- Ну ты кроила!
- От кого слышу, а?..
День рождения Пемзы, отмечавшийся в ресторане одной из центральных гостиниц, собрал толпу разнообразной братвы.
Приглашенные бандитские вожаки сидели за отдельным столом, возглавляемым виновником торжества, шестерки занимали места в углах и по краю зала, обмениваясь новостями и меряясь толщиной своих цепей, увесистостью перстней. Все как обычно...
Привычный затрапезный облик Пемзы преображал лощеный моднющий костюм, шедший ему как вороне - павлиний хвост. Изысканный покрой и столь же изысканная материя никак не сочетались с костлявым, угловатым туловищем и потасканной мордой с сияющими фиксами.
С искусностью опытных шлюх подавив в себе омерзение, Гена и Костя расцеловались со слюнявым, морщинистым Пемзой. После обряда целования Геннадий жизнерадостно молвил:
- Подарочек в машине. извиняй, сюда тащить не стали...
- Чего за подарочек? - отозвался Пемза ворчливо.
- Разбегаться будем, увидишь...
- Не, взглянем сейчас, я любопытный...
Оторвавшись от начинавшегося застолья, юбиляр в сопровождении соратников вышел на улицу.
- Вот... - Геннадий торжественно открыл багажник "мерседеса". - Рули, как говорится, со свистом...
- Ты мне... своего "мерина"?! - ошеломленно произнес Пемза. - Ну, Геночка, ты - красавец! Ну - удружил...
- Да не, я... это... колеса... - смущенно разъяснил Геннадий, ткнув пальцем в глубь багажника.
- А-а... - разочарованно протянул Пемза. Затем, с испытующим прищуром глядя на резину, произнес: - Что же! Круто! - Выпростав манжеты рубашки из рукавов пиджака, достал верхнюю покрышку, уважительно поджав губы, покачал ее в руках, как отец новорожденного младенца... И вдруг - резким, неуловимым движением надел покрышку на голову Геннадия. Прокомментировал с жесткой ленцой: - Жлобам - от нашего стола! - И, повернувшись на каблуках, под уважительный хохоток мигом все уяснивших прихвостней, обступивших "мерседес", двинулся к ресторанной двери.
Содрав с шеи покрышку, оставившую на щеке угольный след, Геннадий, жалко моргая, смотрел на удалявшуюся щегольскую спину старого негодяя, умело и точно опозорившего его перед всей любопытствующей сволочью.
- Ну вот, подставились, теперь жди "стрелочки" и ответных подарков, донесся сквозь плавающую перед глазами пелену голос Константина.
- Ладно, поехали, - усаживаясь в машину, проговорил Геннадий. Лицо его пылало, пальцы мелко дрожали. - Вот гад! Ишь... Ничего слаще морковки не жрал, крыса тюремная, а тут... расперло его!
- Денежки мне пришли, - равнодушно откликнулся Константин.
- Что? А-а... На тебе твои... - Геннадий, чувствуя исходившую от напарника неприязнь, зло отсчитал доллары. Его трясло как в лихорадке от тяжко осознаваемого унижения. - Тварь... - шипел он. - Завалю, вот и весь расклад! Завтра же!
- А теперь прикинь, сколько бабок уйдет на войну, - сказал Костя, вылезая из машины. Стоя у раскрытой дверцы, еще раз вдумчиво и презрительно повторил: - Прикинь!
И ушел, так дверцу и не затворив.
Исходя ненавистью, Геннадий поехал на базу. В кабинете застал одного из бригадиров группировки, привезшего хилую наличность из подшефного ресторанчика.
- Где деньги?! - взревел взбешенный Геннадий. - Ты мне чего это недоразумение суешь?!
- Да там у них клиент - как мамонт, на корню мрет, а аренда душит прямо конкретно!
- Плевать! Чтобы платили как надо!..
- Да я тебе точно говорю, разруха в общепите... Кстати, там с месяц назад два лоха погуляли - внагляк и на шару! Один другого развел и порожняком под расчет придухарил... Порожняк мы оформили, он не в отказе, но с бабками не торопится... Хотя - напоминаем гражданину ласково...
- Процент идет?
- Знамо дело! Потому и ласково...
- На сколько оприходовать его можно?
- Вроде нищета по прикиду... Но хата есть... А значит, если с огоньком подойти, то насчитаем цифирь вразумительную...
- Так и подходи с огоньком! - выкрикнул Геннадий и ударил кулаком по столу. - За жабры лоха! И трясти неимоверно!
- Понял... Я, кстати, думал, ты у Пемзы гуляешь, ребята сказали отбыл...
- Поздравил да назад, - скривился Геннадий. - Чего засиживаться?.. И ты... чего здесь?! - вновь вскинулся на подчиненного. - Езжай карася потрошить! Закобенится - сюда его! В клетку сначала, потом - в колодец! Работать надо! В общак гроши несете, а запросы - как у главного пахана, президента нашего! Аппетиты как у акул, а шевелитесь как налимы в иле!
- Нам в личный карман МВФ транши не перегоняет... По четверть миллиарда...
- Никому не перегоняет! Карман надо уметь подставлять!
Подчиненный бандит уже давно ушел, а взбудораженный Геннадий, сидя за столом, все еще бил по нему кулаками, вращал грозными очами и поливал красноречием в потолок и по сторонам, рассуждая на тему необходимого трудолюбия и вообще творческой инициативы.
Злоключения Шкандыбаева
Устройство на службу в "Ставриду" и каждодневная рабочая суета все более отдаляли Шкандыбаева от того неприятного осеннего утра, когда он очнулся в ресторанном подвале в окружении головорезов, предъявивших ему немыслимый счет за ужин с канувшим в неизвестность Петром, чей образ уже потускнел в памяти Шкандыбаева. Увяли и восторги, связанные с грандиозным проектом железнодорожной африканской магистрали, материализация которого представлялась ныне затеей сомнительной и многотрудной. Куда более занимали текущая работа по поиску денежных рыбных интересантов и будущая доля из дивидендов "Ставриды".
Однако телефонные звонки из ресторана регулярно тревожили недобросовестного должника, но на наглые и порой нецензурные требования вернуть обозначенную сумму он отвечал, что как только, так сразу, ибо покуда стеснен материально, после чего телефонную связь расторгал, легкомысленно полагая, что таким поведением способствует накоплению в кредиторах усталости и чувства безнадежности.
Действуя подобным образом, Шкандыбаев исходил из стереотипов, применимых к собственной персоне, а потому полной и ошарашивающей неожиданностью явилась для него встреча на улице с двумя крепкими пареньками, один из которых, вежливо поздоровавшись, ткнул Шкандыбаева кулаком под дых, а второй, поймав оседающую на асфальт жертву за воротник, забросил ее, как живодер кота, в чрево просторного автомобиля с затемненными стеклами.
Способность полноценно дышать и изъясняться Шкандыбаев обрел лишь в помещении какого-то офиса, куда его доставили с завязанными грубой, тугой тряпкой глазами.
