Владимир Тендряков - Ночь после выпуска
- Да нет, нет! Не получается у нас в одиночку! Да оглянитесь, как живем - трясем друг друга, на ковер бросаем. Вон сейчас Ольга Олеговна Зою Владимировну бросила на лопатки, Павел Павлович - Ольгу Олеговну, вы, Иннокентий Сергеевич,- Павла Павловича, я вот вас пробую положить. И это называется жить в одиночку? Где уж...
- Бросаем на ковер, а результат? - резко спросила Ольга Олеговна из своего угла.
- А разве мы в таких битвах не добивались результатов? Вспомните, какой была наша школа лет семь тому назад. Нас тогда душили - даешь высокий показатель, и баста?! Отметки приходи-лось завышать, полных балбесов боялись на второй год оставить, до отчаянья доходили - думалось, рассадником невежества школа станет. И сходились вот так, и на ковер друг друга швыряли, и сплачивались, и разваливались, снова сплачивались, пока не победили. Теперь не показатели, а какие-никакие, но твердые знания даем. Результат это? Да! Но и этого, оказывается, мало - надели ученика, кроме знаний, еще высокими личными качествами! Вот сейчас у нас первая битва прошла, маленькая, так сказать, примерочная и пока безрезультатная. Сколько их будет, этих битв? Не знаю. Скоро ли поймаем за кончик хвоста желаемый результат? Тоже не знаю. Но убежден в одном: рано ли, поздно - чего-то добьемся. Тянем-потянем - и вытянем репку. Сами! Не ожидая, что кто-то нам руку протянет.
- Завидный у вас характер, Иван Игнатьевич,- произнесла Ольга Олеговна, подымаясь с места.
- Тренированный, Ольга Олеговна, тренированный. Вам-то известно, что меня чаще других на ковер бросают. Привычка выработалась духом не падать... Есть предложение: кончить на сегодня нашу вольную борьбу, разойтись по домам. Время-то позднее.
18
На скамье под освещенными липами металась Натка, каталась лбом по деревянной спинке:
- Он!.. Он!.. Я же его любя, а он!.. Сам-кой! О-о-о!..
Вера Жерих топталась над ней:
- Наточка, он же не только тебя, он всех... И меня тоже... А я, видишь, ничего...
- Перед всеми!.. Зачем?! Зачем?! И все вывернул!.. Не было, не было у меня тогда в мыслях дурного! Он - сам-ка!.. Подлец!
Игорь нервно ворошил свою взлохмаченную шевелюру, ходил, как маятник, от одного конца скамьи до другого, слепо натыкаясь на Сократа, прижимающего к животу гитару, на Юлечку Студёнцеву, вобравшую голову в кисейные плечики.
- Лучше бы убил меня, чем так!.. Лучше! Честней!
- Наточка, он же всех...
Сократ, не спускавший глаз с Натки, задумчиво спросил:
- А меня-то он за что? А?..
Никто ему не ответил, каталась лбом по твердой спинке скамьи Натка.
- Как-кой он! - Юлечка вся передернулась - от белых бантов в косичках до щиколоток.
- Лучше бы убил!
Игорь внезапно остановился, развернулся всем телом, уставил твердый нос на бьющуюся в истерике Натку.
- Он и есть убийца,- заговорил Игорь.- Только бескровный. Такие вот высмотрят в человеке самое дорогое, без чего жить нельзя, и...
- Как-кой он безобразный!
- Нен-на-в-ви-жу! Нен-на-в-ви-жу! - металась Натка.
- Разве не все равно, каким путем убить жизнь - ножом, ядом или подлым словом. Без жалости подлец! И ловко, ловко!..
- Меня-то он за что? Я, фратеры, даже спас его. Яшка Топор подстраивал, я шепнул Генке...- Сократ, как младенца, укачивал гитару.
- У всех нашел самое незащищенное, самое дорогое - и без жалости, без жалости!.. Всех, и даже Натку...
Натка перестала метаться, припав лбом к спинке скамьи, замерла, согнувшись.
Юлечка снова передернулась:
- Как-кой он, однако... Бесстыдный!
- Фратеры, а ведь Яшка Топор снова его стережет,- объявил негромко Сократ.
- Два сапога - пара,- процедил сквозь зубы Игорь.
Натка оторвалась лбом от спинки скамьи, упираясь рукой, с усилием распрямилась - выбившиеся волосы падают на глаза, нос распух, губы вялые, бесформенные.
- Я сегодня такое узнал, фратеры... Не хотел говорить Генке сразу, думал - праздник испорчу. Хотел шепнуть, когда домой пойдем.
Игорь с досадой передернул плечами:
- Какое нам до них дело!
- Мне - дело! - произнесла Натка.
У нее твердело лицо, губы сжались, под упавшими волосами скрытно тлели глаза.
- Мне - дело! - повторила она громче, с гневным звоном в голосе.
- А-а, ну их! Пусть перегрызутся.- Игорь неприязненно отвернулся в сторону обрыва.
- И тебе есть дело! - Спрятанные за упавшими волосами Наткины глаза враждебно ощупывали Игоря.
Игорь не ответил, упрямо смотрел в сторону.
- Убийца же - сам сказал. Убийцу наказывают. А ты можешь?..
- При случае припомню.
- Не ври! Кишка у тебя тонка. А вот Яшка Топор может...
- Не хочешь ли, чтоб я помогал Яшке?
- Яшка сам справится, лишь бы не помешали.
- Ну и пусть справляется. Плевать. Для меня теперь Генка чужой.
Под спутанными волосами - враждебные глаза. Обернувшись на Натку, Игорь невольно поежился. Натка спросила:
- Вдруг кто из нас захочет помешать Яшке, как ты тогда?
- Никак. Мне-то что.
- Врешь! Врешь!.. Нен-на-виж-жу! И ты нен-нави-дишь!
- Да чего ты от меня хочешь?
- Хочу, чтобы Яшке не помешали! По старой дружбе, из жалости или просто так, из благородства сопливого. Хочу, чтоб все слово друг другу дали. Сейчас! Не сходя с места! От тебя первого хочу это слово услышать!
- Лично я ни Яшке, ни Генке помогать не собираюсь.
- Даешь слово?
- Пожалуйста, если так тебе нужно.
- Даешь или нет?
- Да слышала же: у нас с Генкой все кончено, с какой стати мне к нему бежать.
Натка минуту вглядывалась в Игоря недружелюбно мерцающими из-под упавших волос глазами, медленно повернулась к Сократу:
- А ты?.. Ты хотел шепнуть?.. Снова не захочешь?
- Я как все, фратеры. Генка и меня... ни за что ни про что.
Натка подалась к Вере:
- А ты?
- Что, Наточка?
- Что? Что? Не понесешь завтра на хвосте?
- Но Яшка, Наточка... Он же зверь.
- И верно, фратеры, Яшка на этот раз шутить не будет... Он страшненькое готовит.
И Натка вскипела:
- Уже сейчас раскисли! А завтра и совсем... Разжалобимся, перепугаемся, вспомним, что Яшка злой, Яшка страшненький, и - простим, простим, спасать наперегонки кинемся! Нен-на-виж-жу! Всех буду ненавидеть!
- Мое дело предупредить, фратеры. А там решайте. Как все, так и я. Мне-то зачем стараться перед Генкой.
- Ну, Верка?
- Наточка, если уж все...
- И все-таки жаль?
- Противен он мне.
- Даешь слово, что ни завтра, ни послезавтра - никогда не проговоришься?
- Да... даю.
Натка развернулась к Юлечке:
- Ты?
Юлечка, подняв кисейные плечики, стояла с прижатыми к груди кулачками, бледная, с заострившимся носом, с губами, сведенными в ниточку.
- Что тянешь? Отвечай!
- А если Яшка покалечит... или убьет?
- Если б Яшка звал Генку в карты играть, то и разговора бы не было.
- Даже если убьет?..
Натка медленно-медленно поднялась со скамьи, раскосмаченная, с упрятанными глазами, распухшим носом, искривленным ртом, шагнула на Юлечку:
- Жалеть прикажешь? Мне - его? Весь город завтра узнает, пальцами показывать станут: сук-ка!.. Мне жить нельзя, а ему можно? Да я бы его своими руками!.. Нен-на-виж-жу! Не смей!.. Не смей дорогу перебегать! Только шепни... Мне терять нечего!
Натка кричала, напирала грудью на побледневшую до голубизны, сжимавшую на груди маленькие кулачки Юлечку.
Игорь не выдержал, сердито крикнул:
- Хватит! О чем мы - Яшка, Генка... Да в первый раз такой треп слышим? Кто-то сболтнул, Сократ услышал, а мы заплясали. Ничего не случится, вот увидите - звон один.
- Нет, фратеры, не звон.- Узкое лицо Сократа вытянуто, голос приглушен, руки, держащие гитару, беспокойны.- Точные сведения, верьте слову.
- Кто тебе накапал? Не темни.
- Скажу. Только - могила. Если Яшка дознается, был Сократ Онучин - и нет его. Я не Генка, Яшке меня - раз чихнуть.
- Да кому нужно Яшке на тебя капать! Здесь Яшкиных приятелей нет. Выкладывай.
- Пашку Чернявого из Индии знаете?
- Это ты там всех знаешь, мы к ним в гости не ходим.
- Маленький такой, рожа в веснушках, волосы белые. Потому и прозвали Чернявым, что совсем на чернявого не похож. Он у меня, фратеры, уроки берет... по классу гитары. Так вот он мне под страшным секретом... Из верных рук, фратеры, из верных, верьте слову.
- Что сказал тебе Чернявый?
- Генка гоняет на велосипеде по Улыбинскому шоссе. Так?
- Ну так.
- А шоссе мимо чего идет, помните?
- Шоссе длинное.
- Мимо Старых Карьеров, фратеры. Вот когда Генка мимо Карьеров погонит, этот Пашка Чернявый и выскочит...
- Один? На Генку?
- Ты слушай... Будет Пашка в рваной рубахе и портрет в крови. Специально разукрасят. Значит, выскочит он таким красивым и закричит: "Помогите! Убивают!" Ну, а Генка мимо проскочит, не остановится? Нет уж, сами знаете, козлом поскачет, куда укажут. "Помогите!" Чего ему не помочь, когда самбо в руках. Но в Карьерах-то его и встретят... Яшка с кодлой. В прошлый раз Генка Яшку красиво приложил. Теперь Яшка все учтет. Так что, ой, мама, не жди меня обратно - самбо не поможет.
